Каин и Авель - Страница 42

Он сидел и вспоминал те милые шалости, которыми Дуся последние полгода скрашивала его одинокую, никому не нужную жизнь военного холостяка. Как она научилась терпеливо ждать его прихода, прыгая от радости предстоящей прогулки. Как мгновенно понимала все, что от нее ожидалось, и как быстро обучалась новым трюкам. Каждый день общения приносил ему ранее неведомую радость. И все кончилось...

Руки уже сводило от холода. Пора. Берг с силой поворотил один полуцилиндр против другого. Они шевельнулись. Есть! Он сжал зубы и застонал от боли в холодных пальцах. Медленно, нитка за ниткой, резьба прокручивалась по резьбе, пока наконец не заскользила плавно, открывая взору аккуратно проточенные винтовые канавки. Теперь внимание. Он поднес бомбу к самым глазам, пытаясь увидеть хоть что-то в тончайшую щель между последними витками резьбы. Левый полуцилиндр нижний. Точно! В нем должен быть запал. Есть! В просвете блеснуло тонкое стекло трубки с серной кислотой. Берг осторожно повернул бомбу вертикально, довертел до конца и снял верхнюю часть. Не глядя отбросил ее в сторону.

Теперь надо аккуратно достать запал. Если он ошибется в движении, трубка разобьется, серная кислота выльется на смесь бертолетовой соли с сахаром, эта смесь воспламенится синим пламенем (проделывал такое сотни раз), что вызовет подрыв гремучей ртути. А ртуть взорвет дина-мит, и от него, Берга, не останется ничего, кроме разного рода остатков, разбросанных по приличной площади. Их соберут, положат в красивый полированный ящик из цельного дуба и предадут... Предательство? Берг внутренне хохотнул: богат русский язык! Предадут земле с воинскими почестями.

Он вытер кончики пальцев о шинель, отчего те стали сухими и пыльными (это хорошо, скользить не будут), и попытался ухватить крестообразные стеклянные трубочки. Не хотят хвататься! Тогда он лизнул пальцы и попытался второй раз. Мокрая пыль улучшила контакт, и запалы, охваченные свинцовыми грузиками, поползли из своего плотного гнезда. Медленно он тянул непослушный хрупкий крестик, боясь услышать лишь одно — хруст раздавливаемой пробирки. Может, он успеет отбросить бомбу в сторону? Но осколки все равно посекут тело до смерти, так что лучше этого не допускать. Глубоко вздохнув, Берг выдернул запал, как зубной хирург выдергивает зуб, — решительно и быстро. Все!

Оставшиеся две бомбы он разоружил легко — в них резьба точно испугалась Берговой решительности и поддалась первому же усилию. Взяв в одну руку запалы, во вторую — саквояж, Берг скоро, но осторожно спустился по уцелевшей лестнице (кстати, отметил он, лестницы вследствие своей винтовой структуры сохраняются при взрывах!) и появился на сцене ровно в тот момент, когда все взяли под козырек, приветствуя самолично посетившего место взрыва министра внутренних дел. Взрыв ведь тоже был внутренним делом Российской империи.

Плеве вышел из кареты, опираясь на трость, не так уж и необходимую для его здоровья. Но он подметил, что государь как бы приветствует признаки дряхлости в своих ближайших сановниках, что дает возможность при беседах заботиться о них, расспрашивать и давать советы к поправке или облегчению болей. Всякая молодцеватость, напротив же, возбуждала в государе ревность и холодность. Плеве своими наблюдениями ни с кем не делился, но, заведя трость и легкую хромоту, тотчас же заметил все признаки потепления к своей персоне.

Пояснения ему давал Путиловский. Брезгливо морщась, Плеве обошел развалины, потыкал для чего-то тростью в кирпичи. Дальше линии городовых Путиловский заходить не разрешил:

— Поручик Берг проводит разоружение обнаруженных бомб. Есть опасность взрыва,— объяснил он министру.

— Он там один? — спросил Плеве.

— Так точно.

— Почему?

— Возможен взрыв.

— А вы здесь... — протянул Плеве. — Подчиненный там, а вы здесь. Странно. Боитесь?

Путиловский втянул ноздрями воздух, но ответ не прозвунал по весьма простой причине: из-под обрушенных стропил вышел Берг, держа в руке саквояж с бомбами.

— Вот он, — указал Путиловский на Берга.

— Без вас вижу, — холодно ответил министр и сделал два шага навстречу герою.

Берг поставил саквояж на снег, открыв его, молодцевато продемонстрировал бомбы, но в руки брать не разрешил, объясняя это тем, что на бомбах остались отпечатки пальцев и это поможет уличить будущих преступников. В довершение ко всему он объяснил устройство и продемонстрировал действие запала, пожертвовав одним из трех добытых. Брошенный в стену запал щелкнул, полыхнул коротким синим пламенем и исчез, разнесенный на мельчайшие крошки весьма малым количеством гремучей ртути. В публике тут же сложилось мнение, что оставшийся в живых террорист попытался убить самого министра, но благодаря Божьему промыслу тот остался жив.

Рассказ Берга о собаке Дусе и показанный им опыт воодушевил министра на необычайный для Плеве душевный поступок: он приблизил к себе Берга, обнял, трижды поцеловал, пообещал представить к награде и следующему воинскому чину; покопался в жилетном кармане, точно фокусник извлек оттуда часы и вручил их герою, зардевшемуся, как маков цвет. И уехал с личным докладом к государю.

По дороге к карете навстречу Плеве попался на глаза бравый Правдюк. Ради визита высокого гостя он даже расстегнул бекешу, дабы Плеве мог полюбоваться на медаль. Плеве остановился, полюбовался, прищурился, вспомнил историю с японскими шпионами и потрепал взопревшего от верноподданнического счастья Правдюка по щеке.

— Молодец! Подчиненные у вас хорошие! — на прощание с укоризной бросил он Путиловскому, не скрывая второй половины фразы: а сами вы, дескать, дерьмо!

Франк, коротавший время в импровизированной чайной, подошел к награжденному, поздравил его и послушал министерский подарок.

— Они же не тикают, — изумленно сказал профессор. — Ломаные.

— Неважно! — Берг ревниво отобрал часы и спрятал подальше. — Я их починю.

Путиловский сдал руководство службе градоначальника и сказал:

— Господа, господа! В Департамент! Нас ждут!

Ехали медленно, закрывая глаза от усталости. В ногах Берга стоял саквояж с бомбами, на коленях — плетеная корзинка. Он обнял ее и заснул. Ему снилась живая Дуся.

После быстрого переезда все осталось нераспакованным — в этом не было необходимости, потому что надо было уезжать из Петербурга. Но не так скоро, чтобы это походило на бегство, а не спеша и обстоятельно. Наверняка сейчас по всем вокзалам снуют шпики, наблюдают, сверяются с фотографическими карточками. А ведь Савинков уже наверняка занесен в картотеку, так что не стоит рисковать. Они решили ехать парой в Киев и там заняться убийством генерал-губернатора Клейгельса. После гибели Алексея в условленном месте, у некоего Швейцера, оставался динамит, достаточный для изготовления одной приличной бомбы.

После всех ночных переживаний решили лечь в постель и выспаться. Созонов, перевезя их сюда, вернулся к старой квартире сторожить и предупредить Ивановскую. Кто знает, вдруг найдут в бумагах Покотилова адрес и посадят засаду. Ивановская, конечно же, будет молчать как немая, но жалко, если ее, больную и старую, упекут в каторгу.

Дора лежала пластом, привычно ожидая Савинкова. Эти дневные или утренние страсти стали ежедневной привычкой, от которой не избавиться даже и воспоминаниями об ушедшем Покоти-лове. Савинков быстро разделся и нырнул к Доре под одеяло. Все старые уловки, не сговариваясь, оставили в прошлом и стали инстинктивно искать чего-то нового, достойного той страшной ситуации, в которую попали после пропажи такого количества любовно заготовленного динамита. И главное, остался Плеве, тем самым запрещая им жить полноценной физической жизнью, о которой мечталось ежедневно и еженощно, в бодрствованиях и во сне.

Тела отвергали все попытки возбудить себя проторенными ласками с заранее известным результатом. Эта патовая ситуация вскоре стала раздражать обоих настолько, что гнев против Плеве постепенно стал превращаться в гнев против самих себя. Почему, зная дурной алкоголический нрав Покотилова, они не отобрали у него хотя бы половину динамита? Тогда можно было бы подобраться к Плеве во время осмотра места гибели Алексея. Наверняка он туда уже приезжал — и уехал цел и невредим. А каким резонансом прозвучала бы гибель тирана на святом месте гибели героя! Господи, да это само в руки шло! Предупреждал Азеф: не кладите все яйца в одну корзину!