Каин и Авель - Страница 11

Откинув одеяло, она скользнула на свою холодную половину.

Савинков усмехнулся: Дора лежала нагой и не стеснялась своей наготы, потому что красота ее от этого ничуть не страдала, а только еще более выигрывала. Он сбросил халат на толстый ковер (ноги утопали в его ворсе по щиколотку) и присел на край супружеского ложа, внимательно рассматривая тело будущей боевой супруги. Дора тоже шевельнула ресницами, приоткрыв глаза. Они не торопили друг друга. Впереди была вся короткая жизнь.

Дорина ступня была узкой, но не крохотной. Каждый сустав был тщательно вылеплен. Такую ступню художники называют «скульптурной» и часто используют как модель для рисунков на библейские темы. Большой палец веками ношения сандалий из грубой буйволиной кожи чуть отделен от остальных, но не по длине — второй палец превосходил большой и задавал рисунок всей остальной четверке. Сквозь белую кожу на подъеме стопы чуть голубели кровеносные сосуды, оплетавшие тонкую породистую щиколотку и исчезавшие чуть выше.

Подошва и кончики пальцев розовели точно как на картинах эпохи Возрождения, кожа на них была мягкой и нежной, без малейшей загрубелости. Савинкову захотелось потрогать подошву, но он удержался, чтобы растянуть это чувственное удовольствие.

Икры у Доры не выделялись упругими мускулистыми комками. Такие комковатые икры были у первой савинковской женщины, и у второй, и у третьей... Здесь присутствовала тонкая бедуинская кость жительницы пустыни, на эту кость напластованы мышцы, и все это заключено в футляр из нежной женской кожи. В отличие от подошв цвет здесь менялся от нежно-сливочного до белоснежного.

Колено было не круглым, а удлиненным, точно неведомый плод с божественного дерева. Савинков подивился разгорающейся в нем страсти. Такого он давно в себе не наблюдал, даже при встречах с опытными парижскими красавицами, коих он уже за красавиц и не держал. А перед ним лежала красавица, богиня террора и смерти. Он даже задохнулся от радостной мысли, что это сама смерть в прекрасном обличии явилась перед ним. Его возбуждение только усилилось.

Бедра в сравнении с голенью были неожиданно широки, но не до безобразия, а до форм классического греческого кувшина. Все дуги и поверхности бедер и лона плавно перетекали друг в друга, без малейшего указания на таившийся под ними грубый костяной скелет. У этой женщины скелета не было, она в нем просто не нуждалась.

Чтобы не взорваться и не броситься к предмету своих вожделений, Савинков прилег рядом, но на небольшом отдалении, и понюхал прядь волос, разметавшихся по подушке. Волосы пахли фиалковой водой, и запах этот успокаивал.

Он ощутил сухость в горле, захотелось пить, но это была не та жажда, которую можно утолить водой или кофе. Приподнявшись на локте, он с любопытством первооткрывателя неведомой ранее страны прикоснулся к шее. К его удивлению, она не поражала длиной, скорее формой и плавным переходом в узкие, но сильные плечи. Из большого опыта наблюдательного человека Савинков знал, что очень длинная женская (да и мужская) выя всегда сопровождается удивительно короткими и вульгарными ногами, поэтому, увидев истинную Дорину шею, он с удовольствием отметил правильность своих многолетних анатомических наблюдений. Только сильные плечи могли вынести тяжесть полных грудей, которые сейчас, когда их обладательница лежала навзничь, должны были бы по своей нежной природе растечься по телу, представляясь двумя небольшими курганами, мечтой археолога-любителя, тщетно возжелавшего найти в них какие-то сокровища. Однако они стояли гордо в своем двойном одиночестве, увенчанные небольшими твердыми сосками в форме чуть недозрелых клубничек, которые рвать еще рано, но любоваться ими уже можно.

Савинков понюхал и эти клубничники. Действительно, пахнуло ягодами. Он даже лизнул ближнюю к себе, но вкуса не уловил, так что дальнейшую дегустацию отложил на потом.

Дора не шевельнулась, не издала ни звука, только дрогнули длинные ресницы.

Оставив в покое соски, он скользнул ниже, к плоскому, как у подростка, животу. Маленькой раковиной посреди морского дна таился девичий пупок. Такое трогательное зрелище не могло пройти мимо внезапно развеселившегося мужского взора, и Савинков кончиком языка приветствовал ту самую заросшую нежной кожицей дырочку, через которую питался еще не родившийся и не обретший пол ребенок.

И вновь Дора осталась недвижимой и спокойной. «Может, она заснула?» Савинков бросил взгляд на ее глаза. Нет, они внимательно и покойно следили за всеми его движениями.

Покончив с животом и сказав ему мысленно «до свидания», он двинулся дальше и совсем неподалеку наткнулся на нечто заставившее его замереть в восторге. Такого в своей мужской жизни он еще не встречал. Это было...

На доклад к министру Путиловский и Лопухин, директор Департамента полиции, приехали загодя.

1864 года рождения. Из дворян. Окончил Московский университет, юридический факультет, кандидат правоведения. С 1886 года служба по судебному ведомству. С 1889 года - прокурор Московского окружного суда. С 9 мая 1902 года - и. о. директора Департамента полиции; с 6 мая 1903 года - директор Департамента полиции.

— Павел Нестерович, а что там взорвалось на «Арсенале»? — нервно меряя шагами ковер в приемной Плеве, поинтересовался Лопухин. — Ходят какие-то совсем уж страшные слухи!

— Мне поздно вечером позвонили, я отправил Берга и Медянникова.

Путиловский на секунду оторвался от бумаг, которые он дописывал ночью, вложив туда немало мудрых философских мыслей от Франка. Последний мог об этом только догадываться, ибо его же идеи сразу секретились и становились достоянием узкого круга лиц, куда сам изобретатель этих идей допущен не был.

— А что этот Берг, он понимает толк во взрывах? Не молод ли?

— Ваше превосходительство, на сегодняшний день это самый проницательный специалист в расследовании причин всякого рода взрывов и пожаров. Дельнее его нет во всей России. А может, и во всем мире.

— Похвально, похвально, — успокоился Лопухин, но нервничать не перестал. Всякий визит к министру для подчиненных есть экзамен.

Тут вышел секретарь:

— Господа, его превосходительство ждет вас.

Лопухин, как первый ученик, вызванный к доске, мгновенно успокоился и бодрым шагом пошел к месту казни.

— У вас полчаса, — сухо отметил Плеве, всем своим видом показывая государственного человека, чье время на вес золота или даже бриллианта.

Путиловский, зная педантичность министра (Плеве был литовец по отцу и поляк по матери), приготовил булавку и петельку заранее, быстро вывесил плакат и вооружился указкой.

— Я сразу приступаю к статистическим данным по всей России в целом, по губернским городам, по Москве и столице в отдельности. Красным цветом выделены данные партии социалистов-революционеров, они занимают по всем графам первые места. Синим цветом — террористические акты социал-демократов. Черным — анархисты и прочие малозначащие террористические группы. Как видите, все цифры показывают тенденцию к увеличению террористической активности. Особенно в части, касающейся убийств чиновников всех рангов и экспроприаций денежных средств из банков, как частных, так и государственных.

Лопухин горестно вздохнул: не далее как третьего дня поступило сообщение о крупной экспроприации в Тифлисе. Разобрать в отдельности, кто кого чем убил и за кем бежал с целью помешать унести награбленное, не было никакой возможности: особенности грузинского менталитета превратили донесение в юмористический рассказ для журнала «Осколки».

Для перевода пришлось пригласить настоящего грузинского князя, чистокровного тифлисца. Князь смог в пять минут грамотно изложить подоплеку всего произошедшего, а потом целый час вместо гонорара рассказывал сказки старого города, запивая их вином, принесенным с собой. Голова после этого у Лопухина побаливала.