Каган Русов - Страница 109

- Почему кудесник Рулав не покарал тебя, Свенельд? – нахмурился каган. – Или он не знал о твоем предательстве?

- Рулав не все знал, но о многом догадывался. Да и мудрено было не догадаться. У кудесника Чернобога были длинные руки, но он почему-то пощадил своего сына. Наверное понял, что я не мог поступить иначе. А значит, его вина больше, чем моя. Ты тоже ошибся каган Святослав. Не надо было брать Вратислава в поход на единоверцев. Не против ромеев ты его послал, а против бога, которому он кланялся. Ты сам поставил его перед выбором – либо Христос, либо Святослав. Он сделал выбор в пользу бога. Но ведь и ты сделал то же самое, каган, когда выбирал между Перуном и Вратиславом.

- Чего ты хочешь от меня? – прямо спросил каган.

- Я не верю в твою победу, Святослав. Я не верю, что ты правильно толкуешь волю Перуна. А потому не хочу вести людей на верную гибель. И самое главное, Святослав, - я жажду мести и не хочу от тебя скрывать, что твоя смерть принесла бы мне облегчение.

- А что если ошибаешься ты, Свенельд? Что если ты предаешь во второй раз? Что если ты своим предательством губишь не только меня, но и всех русов?

- Не знаю, - глухо сказал Свенельд. – Я действительно боюсь ошибиться. Пусть нас рассудят боги.

- Ты хочешь Божьего суда, воевода? – удивился Святослав.

- Я слишком стар для поединка, каган, - покачал головой Свенельд. – Мы просто станем с тобой в первые ряды фаланги, Святослав, и пойдем на прорыв. Пусть бог Перун поможет правому?

- Я принимаю твой вызов, Свенельд, скажи Накону, чтобы готовил людей для атаки.

Император Цимисхий оказался провидцем. В этот раз русы действительно пошли на прорыв. Железная стена смяла фалангу ромеев и втоптала «бессмертных» в землю, влажную от крови и дождя. Варда Склир бросал на обезумевшего врага легион за легионом, но русы продолжали медленно и упорно продвигаться вперед. Это было невероятно, это было невозможно, это противоречило всем законам ведения войны. Конные дружины русов давно уже были оттеснены от фаланги клибанофорами и акритами, ромеи атаковали пеших русов и с тыла, и с флангов, но те упорно шли вперед, орудуя длинными и смертоносными копьями. Впервые за все время осады Доростола, ромеям удалось расчленить железную стену русов. Их фаланга стала распадаться на две части, и в этот образовавшийся просвет император Цимисхий бросил свой последний резерв, пять тысяч клибанофоров. Причем не просто бросил, а сам повел их в атаку, приведя тем самым в замешательство свиту. Похоже, безумие заразительно. Магистр Константин, с трудом удержавший своего коня на холме, с тихим ужасом наблюдал за чудовищной бойней, развернувшейся у подножья. Взбесились не только люди и кони, взбесилась сама природа. Сначала по полю битвы загуляли пыльные смерчи, ослепляя и ромеев и русов. Константину на миг показалось, что участь последних уже решена, что им никогда не удастся вырваться из железного кольца, что им уже никогда не пробиться к Доростолу, ибо от города их отделяет стена ромейским мечей и копий.

- Это победа, патрикии! – закричал Василий Неф, потрясая сжатым кулаком, но, похоже, поторопился. Гром грянул столь неожиданно, что Константин едва не вылетел из седла обезумевшего коня. Но еще ужасней была молния, ослепившая всех на мгновение раньше. И в этот миг Константин увидел всадника на белом коне, несущегося в битву.

- Перун! – разнесся над полем битвы клич воспрянувших русов, а вслед за этим но головы обезумевших людей потоком хлынула вода.

- Ты видишь, Свенельд? – крикнул громовым голосом Святослав, указывая окровавленным мечом, на летящего среди молний всадника.

- Он пришел за тобой, каган! – в ужасе воскликнул воевода. – На небе ты нужнее, чем на земле.

Но Святослав, похоже, не услышал воеводу, страшным ударом меча снизу вверх он выбросил из седла ромейского патрикия и соколом взлетел на его белого коня.

- С нами Перун, русы! Вперед, за бога и кагана!

Магистр Константин, слегка пришедший в себя от пережитого потрясения, с ужасом смотрел, как воспрянувшие русы мечами прорубают себе дорогу в месиве ромейских тел. Небесного всадника уже не было на поле битвы, зато появился другой, земной, но не менее страшный. Это он первым врубился в ряды клибанофоров, преграждавшим русам путь в Доростол. Это он едва не добрался до императора Цимисхия, столь неосторожно ринувшегося в сечу. Спасая императора, клибанофоры чуть подались назад, и их замешательство стоило ромеям победы. Русы прорвались к городу. Вновь выстроились в фалангу перед воротами города и ощетинились копьями.

- Боже мой, - только и сумел вымолвить Варда Склир побелевшими губами. – Спаси и сохрани нас пресвятая Богородица.

Ромеи медленно пятились от стен Доростола. Русы их не преследовали. Битва затухала сама собой, и только небо продолжало безумствовать над головами живых и павших, а холодные струи дождя безжалостно хлестали в спины отступающим ромеям.

Лагерь Цимисхия утонул в грязи. Сыро было даже в шатре императора, где собрались промокшие до нитки и злые на весь мир патрикии. Сам император уже успел переодеться в другую одежду, которую его слугам каким-то чудом удалось уберечь от потопа, и смотрелся на фоне своих приближенных почти орлом. Впрочем, печать уныния лежала и на лице императора. Иоанн Цимисхий в который уже раз упустил птицу счастья, забившуюся было в его руках. О потерях, понесенных ромеями в этой битве, никто даже не заикнулся, и без того было понятно, что они оглушительные. Важнее было то, что уцелевшие утратили всякое желание сражаться. Даже патрикии дрожали сейчас не только от холода, но и от страха. Таинственный всадник, возникший невесть откуда, среди молний и потоков воды, льющихся с неба, будоражил воображение многих, в том числе и магистра Константина, доселе весьма скептически относившегося к славянским богам.

- Быть может, нам следует вывести флот из Дуная? – предложил Василий Неф, пряча глаза от рассерженного императора.

- И позволить русам уйти водой из Доростола?! – рыкнул на патрикия император.

- Зато Болгария останется за тобой, божественный, - утешил Цимисхия магистр Константин.

Вспыхнувший было в шатре спор прервал Варда Склир, вошедший в шатер императора. Полководец склонился к Цимисхию, сидящему в кресле, и что-то горячо зашептал ему на ухо. Патрикии, стоящие чуть в отдалении, услышали только одно слово «Святослав» и не на шутку взволновались. Неужели безумный каган предпринял еще одну попытку прорыва?!

- Каган Святослав предлагает нам вступить в переговоры, патрикии, - сказал Цимисхий, поднимаясь с кресла. – Слава Всевышнему, победа остается за нами.

За победу, впрочем, пришлось заплатить дорогую цену. Настолько дорогую, что многим она уже не казалось победой. В сущности император принял все условия русов и беспрепятственно выпустил их из Болгарии, с захваченной ими в походе на Византию добычей. Святослав в обмен дал слово не нападать первым на империю. Договор был скреплен взаимными клятвами, и магистр Константин, приложивший немало сил для его заключения, мог, наконец, вздохнуть свободно. Встреча императора с каганом состоялась неподалеку от Доростола. Причем каган Святослав, приплывший на встречу в ладье, не только не поклонился Цимисхию, но даже и не встал со скамьи. Поведение руса не лезло ни в какие ворота, но ромеи промолчали, дабы не подвергать риску жизнь божественного императора.

Ладьи русов уходили вниз по Дунаю, а ромейское войско, поредевшее едва ли не на две трети с тихим ужасом смотрело им вслед. Русы тоже потеряли немало людей во время осады и четырех жесточайших битв, но их было все же еще слишком много, чтобы внушить страх и почтение зрителям.

- Я бы послал за ними флот, - негромко произнес патрикий Роман, искоса при этом глядя на Цимисхия.

- Я дал слово русам, - надменно вскинул голову тот. – И не собираюсь его нарушать.

- Слава божественному цезарю Иоанну! – очень вовремя воскликнул магистр Константин. – Слава победителю русов!