Кадетки - Страница 3

Но сильнее всего поразила хозяек дома проступившая на потолке картина – летящий по бурному синему морю храбрый кораблик с белоснежными парусами.

– Иллюзия, – зло процедила одна из молодых женщин, но Дора ясно расслышала в ее голосе зависть и раздражение.

– Нет. – Решив, что пора показать себя, невеста неторопливо подняла руки, вынула шпильки и аккуратно сняла покрывало.

Сначала она собиралась отбросить его в сторону, но случайно заметила, с какой жадностью следят за ее действиями глаза хозяек дома, и тут же передумала. Не настолько они рады Году и ей самой, эти спесивые женщины, чтобы делать им такие ценные подарки. Да лучше она завтра отдаст это покрывало Тэри, та недавно говорила, что хотела бы передать сестренке небольшой гостинец.

Княжна величаво, словно находилась в гостиной королевы, а не в доме дроу из бедного рода, поднялась с кресла, прошла к столу и, аккуратно свернув кружево, убрала его в один из сундучков, из которого две немолодые женщины бережно доставали и раскладывали по скатерти ожерелья и диадемы.

– Этот сундук я заберу с собой, – демонстративно бросив сверху шпильки, на хорошем дройском языке холодно произнесла Дора, внезапно сообразив, сколько денег потратил Год ради этого ритуала.

– Мы всегда отправляем в комнату молодоженов все принадлежащие невесте вещи, – огрызнулась бабушка, почти с ненавистью рассматривая стройную золотоволосую синеглазку. Подождала, пока та сядет на место, и желчно добавила: – А ты, значит, бесприданница, раз до сих пор никто на тебя не польстился.

Дора только снисходительно усмехнулась – этими словами ее уже давно нельзя ни уколоть, ни оскорбить. Да и спорить с правдой она никогда не пыталась: не замазывала темные пятна на старых бальных туфельках зубным порошком и не пришивала новые оборки на немодные платья. Просто заставляла себя забыть про свой внешний вид и никогда не смотрелась на приемах в зеркала. Не собиралась отвечать старухе и сейчас.

– Ну что же ты примолкла? – напрасно подождав несколько минут, пренебрежительно фыркнула дроу. – Не желаешь рассказать нам о великой любви, по какой Годренс на тебе женится? Только не забудь упомянуть про титул, ты ведь из знатного рода? А может, тебе по наследству еще и какой-нибудь полуразвалившийся замок отойдет? Тогда мы хоть порадуемся за вас.

Это был очень подлый удар, и еще недавно Дора наверняка вскипела бы от обиды и резко прикрикнула на нахальную старуху. Однако сейчас княжна отлично понимала, какую радость испытает злобная дроу, если увидит, как точно попали в цель ее ядовитые слова. И, вовсе не собираясь делать старой ехидне такой щедрый подарок, состроила самое равнодушное выражение лица. Но и спускать старухе низкого выпада не пожелала.

– Вот теперь я поняла, – глубокомысленно сообщила Дора своему отражению в блестящем обновленной позолотой зеркале, – почему внук так холодно поздоровался со своей родственницей и не принес ей ни подарка, ни гостинца. Судя по всему, она его ненавидит и, стало быть, никогда и не любила. И если до этого момента я собиралась уговорить Года помириться с бабушкой и, возможно, даже пригласить ее в мой полуразрушенный замок, то теперь передумала.

– Да зачем мне твои руины? – в запале презрительно выкрикнула ее противница. – Живите в них сами.

– Так мы и собираемся сделать, – кротко улыбнулась Доренея и нанесла хорошо подготовленный удар: – Жаль только, они будут выглядеть недостаточно старинными после того, как мой муж кастует на них вот это заклинание.

Состроила самую огорченную гримаску и небрежным взмахом указала на стены совершенно изменившейся спальни. Одевальщицы невольно проследили за ее движением и не сдержали завистливого вздоха.

Повезло Гелте, будет теперь задирать нос, а ведь еле уговорили отдать на полдня свою спальню. И главное здесь вовсе не теплый ковер и не появившаяся на потолке картина, а камин, на котором больше не осталось ни одной кое-как затертой трещины, и окна, сияющие целыми стеклами и новеньким деревом вместо давно уже сгнивших рам. Раньше Гелта всегда жаловалась на сквозняки и дымящий очаг.

– Поторопитесь, – строго прикрикнула на одевальщиц бабушка, – ей еще подумать нужно, зачем она выходит замуж за самого неудачливого и лживого мужчину во всей Дройвии. Он ведь небось показывал ей эти ларцы и обещал все драгоценности подарить после ритуала, но забыл предупредить, что взял их под залог в ювелирной лавке и после свадьбы все до последнего колечка нужно будет вернуть.

– А кружево? – осторожно спросила одна из женщин, расшнуровывая большой мешок и доставая пышный рулон драгоценной торемской ткани.

– Наверняка договорился с торговцем сдать назад со скидкой, – процедила старуха, мстительно покосившись на задумавшуюся чужачку.

Однако она очень изумилась бы, узнав, о чем на самом деле думает невеста ее ненавистного внука. Дору никогда особенно не манили драгоценности, хотя сапфировый комплект, украшавший витрину самой большой ювелирной лавки ближайшего к замку Марьено городка, долгое время был тайной мечтой юной княжны. Однако с некоторых пор ее душа охладела и к любимым сапфирам, и ко всем прочим украшениям. Виной этому стал бывший жених, приславший Доренее письмо с просьбой вернуть сделанные в честь предстоявшей помолки подарки, объяснив это требование ревностью новой избранницы.

Разумеется, Дора тотчас отправила ему с посыльным все довольно скудные дары, не забыв присовокупить к списку и стопку сотни раз перечитанных записочек, и бережно хранимые ею до того дня ленточки и шнурки, некогда стягивающие любовные послания. И после этого больше никогда и ни от кого не брала никаких колечек или брошек, не желая второй раз испытать подобное унижение. Только браслет Годренса… и теперь ей вдруг нестерпимо захотелось на него взглянуть.

Дора даже взялась за рукав, но представила жадные, заинтересованные взгляды одевальщиц и удержалась от искуса. Ей браслет и так уже знаком почти наизусть, каждую свободную минутку любуется. Княжна живо припомнила, как жених объяснял, что смастерил это украшение сам, и вдруг поверила заявлению злобной бабки.

Ну конечно, он взял эти сундучки взаймы, и не важно, где, в королевской сокровищнице или у кого-то из своих пациентов. Главное – все нужно вернуть, до последнего камушка. И Доре ничуть не жаль этих украшений, ей вообще ничего не нужно, ни одно колечко не стоит того, чтобы ради него Год влез в долги или набрал новых заказов. Либо пациентов… какая, по сути, разница? И значит, сегодня ее светлости нельзя привередничать и подбирать драгоценности по своему вкусу. Пусть вешают на нее все подряд: ради мужчины, от одного взгляда на которого становится светло на душе, Дора вполне может несколько часов походить разряженной, как рыночный затейник.

– Жалко, – тихо вздохнула одна из молодых одевальщиц. – Обычно нам остаются какие-нибудь безделушки.

– А сегодня обойдетесь, – едко прошипела старая дроу. – И все кружево на нее намотайте, нам его обвинений в грабеже не надобно. И так уже один раз ославил на весь Тинск.

Дора пропустила эти слова мимо ушей, не собираясь верить обозленной на Годренса старухе. Внимание княжны было занято окружившими ее со всех сторон дроу.

– Можно причесать твои волосы? – сухо поинтересовалась женщина постарше, подступив в невесте с частым гребнем в руках. – У нас положено выходить замуж с распущенной косой.

– Нет, – жестко остановила ее Дора и, догадавшись по лицам женщин, как ошеломил их ее отказ, мягче пояснила, стараясь не сказать ни слова лжи: – Мне делали прическу лучшие мастера. Украшайте так, но шпильки втыкайте осторожно. Не хотелось бы причинить вам боль.

Дроу помрачнели и недовольно засопели, без слов подтверждая худшие опасения княжны. Судя по всему, кое-кто из них, наоборот, не прочь бы поставить чужачке несколько синяков и ссадин.

Некоторое время они упорно работали, обвешивая голову невесты сеточками, диадемами и бусами, потом холодно попросили ее встать и принялись обматывать кружевом, делая из него подобие платья с широкой многослойной юбкой. Вскоре Доренея видела в зеркале пышный кокон из ажурной ткани, не находя для себя иного сравнения, кроме как с кочаном капусты. Под конец на нее повесили все остальные бусы, броши и ожерелья, натянули кружевные перчатки и поверх них надели кольца и браслеты.