К вопросу о равенстве полов - Страница 2

За последующие века было не меньше десяти попыток повторить эксперимент. И ни одной удачной. Возможно несколько вариантов. Наиболее вероятный – говорящий ребенок родился гермафродитом. В детстве они похожи на мальчиков.

– Сильно досталось? – сочувствует Ларма.

– Не больше, чем всегда. У нее сегодня критические дни?

– Не сердись на Магду. У нее семнадцать лет каждый день критический. С тех пор, как своего мальчика в наш виварий сдала. Думала, легче будет, если он рядом. А вчера его на острый опыт взяли.

– Ох, боже мой. Кто взял?

– Третья лаборатория. Да нормально все закончилось. Получил десяток электродов в мозг, теперь снова весел.

Знаю я, чем третья лаборатория занимается. Дистанционно управляемый самец. Не очень мне это нравится, но коммерческий успех института – их рук дело. С тех пор, как в продажу поступил радиоошейник, потерявшихся самцов стало намного меньше. Есть у третьих и идея-мечта. Чип искусственного интеллекта, имплантируемый непосредственно в мозг самца. Кибернетическое подобие естественного интеллекта. Пока технология обеспечить подобного не может. Но лет через сто… Если не вымрем раньше.

Говорят, пессимист – хорошо информированная оптимист. Это – обо мне. Мы, отдел аналитики – мозг института. К нам стекается вся социологическая информация и масса примыкающей. Все знают, что рождаемость падает. Но мы знаем, почему и на сколько каждый год. Падает рождаемость самцов. Особенно – в городах. Города не способствуют ни содержанию, ни выживанию самцов. Есть и другие прелести. Обеднение генофонда, например. Причина ясна. В городе на десять женщин приходится один активный самец из питомника. У каждой среднестатистической девчонки – десять сестренок… Биологически наша цивилизация не приспособлена к жизни в городах. А что делать?

Дома, уплетая макароны по-флотски, рассказала Соньке про шефа и ее сына с электродами в мозгу. Зачем – сама не знаю. Она мне в ответ – свою страшилку. Главбуха их больницы посадили на пять "баранок" строгого режима. А ей сорок пять стукнуло. Это выходит – последнего пацана в пятьдесят рожать.

Говорят, идея заменять простую отсидку рождением мальчика для питомника родилась в нашем институте. Не верьте. Я наводила справки в архиве. Но, как бы там ни было, система действует уже пятьдесят лет. Если раньше сажали на год, на три года, на пять лет, то теперь – на одну, три, пять беременностей. Предельный срок – двадцать пять. (Ни разу не слышала, чтоб кому-то больше десяти давали.) Искусственное осеменение, в год по мальчику. Одного кормишь грудью, другого уже носишь. Без перерыва. Называется – "баранка". Как говорят на зоне, тяжело только первые пять "баранок". Потом привыкаешь.

А под конец ужина Сонька меня убила.

– Тони, скоро опять всю тяжелую работу придется тебе делать.

– Ты – опять??!

– Да! На этот раз – девочка! – и сияет как медный чайник.

– Сонька, ты с ума сошла!

Долго-долго ласкаем друг друга в постели. Сонька строит планы и уговаривает меня родить. Я молчу. Нам было хорошо вдвоем, нам хорошо втроем, будет хорошо вчетвером. Дети укрепляют семью. Опять же статистика. Потом начинает хныкать звереныш. Пока Сонька его утешает, засыпаю.

– … Да самца ты боишься, вот и все твои принципы, – сердится Сонька, натягивая на звереныша синий комбинезончик с разрезом между ног. – А пока вырастет тот самец, которого ты не боишься, тебе ж сорок пять исполнится. Поздно рожать будет.

– О каком самце ты говоришь?

– Тетя Тони еще не проснулась. Нас в упор не замечает, – жалуется Сонька зверенышу. – Тетя Тони, посмотри сюда! – и машет мне его ручкой.

– Ох, ехидные вы оба. Совсем засмущали девушку.

Надо купить в аптеке прокладки, поэтому еду на работу не подземкой, а переполненным автобусом. Перед птичьим рынком автобус надолго застревает. Во всю ширину проспекта марширует колонна демонстранток с кумачовыми плакатами. Ну да, выборы правящей партии раз в десять лет происходят. Но зачем же движение перекрывать? "Голосуйте за стабилистов! Стабилисты решат все ваши проблемы!" – кто в это поверит? "Стабилисты обладают реальной программой выхода из этнического кризиса!" Если так, почему эта программа не лежит на моем столе? Конечно, за три срока от реалистов все устали. Закон природы – самая плохая политическая партия – правящая. Но на такие лозунги не клюнет и последняя дура. Может, демонстрацию организовали реалисты? С целью дискредитации и те-де?

На работе первым делом сажусь за комп и посылаю запрос в секретариат партии стабилистов об их этнической программе. Буквально через полчаса приходит ответ. Отлуп то есть. Просят продублировать запрос по официальным каналам. В голове включается счетчик. День – на сбор подписей, три – на доставку туда, три – оттуда, три недели на волокиту там. Когда придет ответ, им можно будет подтереть задницу.

Жалуюсь на судьбу Ларме.

– Составь бумагу, а остальное доверь мне, – с кровожадной улыбкой на губах предлагает она. Это называется – нашла коса на камень. Если стабилисты хотят официальную бумагу, они ее получат. Уже завтра. На цыпочках забегают. У Лармы половина нынешнего Совета консультировалась.

Не успела поставить точку, как – вызов на ковер.

– Поздравляю, – говорит шеф. – На тебя персональная заявка. Поезжай в питомник, они тебя ждут и надеются.

– КУДА???

– В питомник. Дубрава-12. У тебя там друзья?

– В первый раз о таком слышу.

– Странно. А они тебя знают. В общем, поезжай, у них проблемы с самцами. Что-то сложное и неотложное. Командировку оформим задним числом.

– Но я аналитик. Можно, я хоть медика возьму?

Шеф на секунду задумывается.

– Бери. Но чтоб сегодня уже у них.

Медики все на картошке. Помогают сельскому хозяйству. Бегу к генетикам. Элла кривит губы, но выделяет мне в помощь практикантку Керочку. Ну спасибо, подруга! Приди ко мне за чем-нибудь!

Нет, не придет она ко мне. Потому как не секу я в генетике. Разве что зимой зайдет – горные лыжи клянчить. Моя специализация – социология. Сколько раз давала себе слово хоть по верхам генетики пройтись…