К вопросу о левитации - Страница 1

Андрей Левкин

К вопросу о левитации

Одной июньской ночью на карниз квартиры номер 23, расположенной на третьем этаже пятиэтажного дома, выползло тело сорокалетнего мужчины, отделилось от карниза и начало парить в пространстве. Тяжелый ошметок в пижаме покружил над волейбольной площадкой, над мусорниками и над троллейбусными проводами на соседней улице, после чего пришвартовался у родного карниза и, кряхтя, втиснулся обратно в квартиру.

Начиная с этой ночи тело летало регулярно, только уже не кружило над двором, а набирало высоту и, со скоростью примерно двадцать пять километров в час, устремлялось в неизвестном направлении. Владельцем тела был Сергей Михайлович Козлов, преподаватель вуза. То, что оно летает, сам он не знал и перемен в своем облике с той июньской ночи не замечал, тело летало аккуратно и шишек не набивало.

В ночь с третьего на четвертое августа тело Козлова, как уже обычно, начало приподниматься над постелью, при этом лежавшая на одеяле книга, которую Сергей Михайлович листал перед сном, соскользнула и толкнула его жену. Разбуженная жена, окаменев, увидела, как ее муж поднялся на метр над кроватью, освободился от одеяла и, развернувшись, вылетел в окно. Антонина Петровна завизжала.

Под утро тело вернулось. Не сомкнувшая глаз жена дождалась, пока оно займет законное место в постели и, разбудив мужа, потребовала объяснений. Муж отвечал невразумительно, так, как отвечал бы всякий, разбуженный невпопад, а поскольку Антонина Петровна ранее за мужем способностей к лицедейству не замечала, то сделала правильный вывод о его фактической непричастности и оставила попытки добиться объяснений.

Тщательно изучая мужа в течение следующих дней, Антонина Петровна уверилась в том, что он ни о чем не догадывается, и, кроме того, совершенно не меняется как личность. Она успокоилась, единственно ее занимало, куда же он летает. С полетами она свыклась, и когда установилась плохая погода, когда окна в спальне стали держать закрытыми, приспособилась спать более чутко, с тем, чтобы слышать, когда тело начнет улетать. Тело же со временем научилось скрестись и подмяукивать у окна, как это делают коты, просясь на лестницу.

Разумеется, Антонина Петровна понимала, что, независимо от ее молчания, раньше или позже полеты обнаружат. Она очень опасалась последствий, которые окажет известность Козлова на воспитание детей, находившихся в переходном возрасте. Тем не менее, не желая прослыть плохой хозяйкой, она самолично сшила атласную пижаму, украсила ее у ворота монограммой владельца и преподнесла мужу под предлогом начала учебного года.

Ее предчувствия сбылись. Все большее число возвращающихся домой под утро граждан видело полет атласной пижамы, причем дело было именно в пижаме, атлас прекрасно отражал свет люминесцентных ламп.

По городу поползли слухи, и, наконец, для их опровержения, исследованием оптического феномена занялась наука.

За несколько месяцев ученым удалось собрать большой фактический материал и, хотя конечная точка маршрута оставалась неизвестной, с определенностью можно было указать район, откуда полет брал свое начало. Последовательно сужая круг, исследователи сумели определить дом и, после нескольких ночей дежурств под окнами, установили точный адрес феномена. Чувства Сергея Михайловича, узнавшего о себе такое, мешались. Он, конечно, был горд, но, просмотрев отснятый учеными фильм, сильно огорчился манере полета, - тело летало спиной кверху, и, следовательно, вниз сильно отвисал живот. Кроме того, очень хотелось знать, куда же он, собственно, летает.

Наука желала того же. Многочисленные исследования Сергея Михайловича не дали результатов, Козлов был нормален по всем параметрам, и единственный шанс докопаться до причин состоял в определении конечной: точки маршрута, так как именно для того, чтобы летать _туда_, организм обнаружил столь скрытые возможности.

Сергей Михайлович стал заметной фигурой в городе, но известность быстро перестала радовать, мало того, что сам он не имел к ней фактического отношения, так еще и во всех устремленных на него глазах читался задаваемый с разными интонациями вопрос, - куда же ты летаешь, голубь? Наука стремилась к разгадке. Козлова окольцевали и следили за ним как визуально, так и с помощью электронной аппаратуры, но тело отказывалось оказаться разгаданным и изощренно мешало исследователям, - меняло маршрут полета, скрывалось от наблюдателей, используя рельеф местности, погодные условия и высокие строения, иногда спускалось на землю и убегало проходными дворами, а если не помогало ничего, то просто отказывалось от продолжения полета, возвращалось домой и засыпало.

Стремление тела к цели заслуживало восхищения, тело летало в дождь и туман, в град, в снег, в минус двадцать, летало в неизменной пижаме, летало и понять себя не давало. Разумеется, к Сергею Михайловичу обращались с прямыми вопросами, но он, как и прежде, не ощущал, что летает, а приврать не мог из-за отсутствия фантазии, уважения к науке и из боязни перед дачей ложных показаний.

Через некоторое время наука признала объективную невозможность немедленного разрешения загадки и отложила выяснение на неопределенный срок, до появления более совершенных следящих устройств, оставив представлять себя лишь лаборанта, для регистрации дат очередных вылетов Козлова. Лаборант отнесся к заданию халатно и часто манкирует обязанностями, но никого это не волнует.

Вскоре о способности Козлова позабыли даже родственники, лишь жена по-прежнему открывает окно царапающемуся телу, открывает и мечтает о лете, когда окно можно будет держать открытым. Один Сергей Михайлович продолжает надеяться и, каждое утро, проснувшись, спрашивает жену:

- Тоня, я летал нынче?

- Летал - не летал, - отвечает правду жена.

- А когда возвращался, ничего не сказал? - спрашивает Сергей Михайлович, надеясь, что однажды тело откроется само", но жена всегда отрицательно качает головой и продолжает заниматься бутербродами, яичницей, чаем или какао, в зависимости от распорядка предстоящего завтрака.

Если вы, возвращаясь поздно, увидите в вышине атласную пижаму, то знайте - это тело Сергея Михайловича Козлова продолжает летать по одному ему ведомой надобности.

Руками не машите, оно не заметит, у него очень личное дело.

Пусть себе летит.