К спорам о фантастике - Страница 1

Ариадна ГРОМОВА, Рафаил НУДЕЛЬМАН

К СПОРАМ О ФАНТАСТИКЕ

Еще недавно англо-американские (да и прочие) фантасты справедливо сетовали на то, что профессиональная критика упорно обходит их молчанием, что научная фанта­стика развивается в условиях духовной изоляции. Но за последние годы положение дел в этой области существенно изменилось и продолжает меняться. Произведения фанта­стов теперь все чаще появляются на страницах общелитературных изданий. «Клуб луч­шей книги месяца» (Лондон) стал включать в свои списки научно-фантастические вещи — избраны были, например, романы «Штамм Андромеды» М. Крайтона и «Бойня номер пять» К. Воннегута. Появилась даже антология научно-фантастической поэзии («Сложив свои восемь рук») — книга, само собой понятно, рассчитанная не на любите­лей легкого чтения, а на квалифицированную читательскую аудиторию. Спецкурсы и спецсеминары по научной фантастике включены уже в программы многих колледжей и университетов США, Канады, Англии.

Так что сейчас было бы неправильно утверждать, будто научная фантастика нахо­дится в прежнем положении. Однако полного, «официального» признания она все же еще не получила, а последствия изоляции продолжают сказываться на ее развитии.

Одним из таких последствий является неразработанность теории; строго говоря, теории фантастики в каком-то более или менее цельном виде на Западе попросту не существует. В последние годы все чаще делаются попытки разработать хотя бы основ­ные теоретические положения научной фантастики — попытки определить суть этого явления, его место в современной культуре, перспективы его развития, уяснить соотно­шение научной фантастики с современностью, с наукой, с реалистическим искусством, ее отличие от всяких иных видов фантастики.

В частности, английский фантаст Брайан Олдисс в своей статье «Научная фанта­стика - серьезная, популярная и фантастика шпаги-и-колдовства», опубликованной в журнале «Лондон мэгэзин», попытался классифицировать продукцию современной науч­ной фантастики. Несмотря на произвольность и хаотичность этой классификации, статья Б. Олдисса не лишена интереса, так как приоткрывает одну из существенных причин, по которым участились и обострились споры о том, что такое научная фантастика.

По классификации Олдисса, существуют два основных вида современной научной фантастики: фантастика «серьезная» и фантастика «популярная» (о третьем виде — фантастике «шпаги-и-колдовства» — и о творчестве «короля» этой школы, Дж. Толкина, Олдисс упоминает лишь вскользь).

В число «серьезных» фантастов у Б. Олдисса попали столь разнородные авторы, что он сам назвал свой список «удивительным». Мы видим здесь, во-первых, крупнейших писателей, так сказать, корифеев научной фантастики — Карела Чапека, Станислава Лема, Олафа Стэплдона; рядом с ними названы О. Хаксли и Дж. Оруэлл; тут же фигури­руют К. Циолковский, некий «философ Успенский» и почему-то Стефан Цвейг. И всех поименованных авторов Б. Олдисс одинаково считает любителями, которые обращаются к фантастике лишь при случае — когда хотят выразить какую-то новую идею; «серьез­ная» фантастика, говорит он, дидактична по исходным позициям, а вследствие этого обычно скучна.

Традиции «популярной» фантастики Б. Олдисс ведет от Хьюго Гернсбека и его жур­нала «Эмэйзинг сториз» («Удивительные истории»). Этот журнал и другие ему подобные издания, пишет Б. Олдисс, вырастили многих знаменитостей, но все писатели этой шко­лы — по сути дела ремесленники, которые в погоне за дешевой сенсационностью вульга­ризируют серьезные проблемы. К «популярным» фантастам он причисляет Клиффорда Саймака, Джеймса Блиша, Роберта Хайнлайна, Айзека Азимова и Пола Андерсона.

«Тем не менее,— продолжает Б. Олдисс,— эти авторы касаются наиболее фун­даментальных проблем своей эпохи и внятно о них говорят».

Б. Олдисс высоко оценивает роль научной фантастики в современной культуре: она отражает меняющийся мир, ассимилирует изменения и «вонзает в нас кинжалы новых мыслей»; «проблематика ее неизмеримо важнее, чем проблематика реалистической лите­ратуры». Она до сих пор не заняла должного места в литературе только из-за того, что «серьезная» фантастика скучна, а «популярная» — несерьезна и отдает дешевкой.

Нарисовав такую печальную картину, Б. Олдисс, однако, тут же утешает читателя: есть, оказывается, настоящая фантастика и настоящие писатели. Кто же они?

«Это А. Ван-Фогт... Олаф Стэплдон (который только что был зачислен в «любители».— Прим. авторов) и ряд ярких индивидуальностей, составивших «новую волну»... Лучший из них, по-моему, Филипп К. Дик... Другие — это Курт Воннегут, Уолтер Миллер, Майкл Муркок, Дж. Г. Боллард и я сам».

Б. Олдисс добавляет сюда американских представителей «новой волны» — Норма­на Спинреда, Джона Слейдека, Роджера Желязны и других.

Видимо, вся эта причудливая схема была вычерчена лишь для того, чтобы возве­личить «новую волну» за счет остальной фантастики. К тому же Б. Олдисс располагает явно недостаточной информацией о многих литературных явлениях. В результате у него получилось, что Станислав Лем и Карел Чапек — всего лишь дилетанты, вдобавок нуд­но-дидактичные, а в разряд безответственных ремесленников попали Айзек Азимов, соз­давший интереснейшие социально-аналитические конструкции («Конец Вечности», «Наше солнце» и др.)» Артур Кларк, чьи произведения отличаются сугубой научной точностью и «серьезностью», и другие крупные писатели, во многом определившие своим творчест­вом облик современной англо-американской фантастики.

В сущности, и о «новой волне», которую Б. Олдисс считает оазисом подлинного искусства среди бесплодных пустынь нудной дидактики и ремесленных поделок, он дал не очень точную информацию. Заявив, что «новая волна» — это «ряд ярких индивидуаль­ностей» и что они идут своим путем, Б. Олдисс не сообщил, что же это за путь и в чем его оригинальность, зато высказал убеждение, что это — путь единственно верный.

Такое убеждение характерно для «новой волны» в целом. Ее представители, про­должая числить себя в рядах научных фантастов, безоговорочно отвергают всю «ста­рую» научную фантастику. Активная пропагандистка этой группы, влиятельный критик Джудит Меррил считает, что для научной фантастики наступило время капитальной переоценки ценностей.

«То, что до недавнего времени казалось в ней наиболее важным, ныне пере­стало быть таковым»,— заявляет она в предисловии к антологии «Сайснс фикшн 12» («Научная фантастика 12»).

Английский фантаст Дж. Боллард, один из наиболее талантливых представителей «новой волны», склонен даже отказаться от наименования «научный фантаст» — на­столько ему не по душе вся прежняя научная фантастика.

«Я не считаю себя научным фантастом в том смысле, в каком Айзек Азимов или Артур Кларк являются научными фантастами,— пишет он на страницах жур­нала «Спекулейшн» («Размышления»).— Точнее говоря, я считаю себя научным фантастом в том смысле, в каком сюрреализм является научным искусством».«Новая волна» возникла на английской почве; ее организационным центром стал журнал «Нью уорлдз» («Новые миры»). Как пишет Дж. Меррил, это

«журнал, посвятивший себя современному искусству и дизайну, авангардистской психологии, противоречивой физике и философии — наравне с научной фантасти­кой, сюрреализмом и символизмом — и стремящийся к созданию межвидовых, мно­гослойных, транскультурных гибридов и комбинаций».

Действительно, для «новой волны» характерна прочная связь с авангардистским искусством. «Классическая» научная фантастика пополняла свои ряды в основном за счет ученых и вообще людей, так или иначе связанных с наукой (А. Азимов, Ф. Хойл, Р. Хайнлайн, А. Кларк, У. Тенн и многие другие), а в «новой волне» преобладают поэты, музыканты, художники, певцы, критики, журналисты. В этой пестроте профессий, имен, индивидуальных стилей все же нетрудно уловить некую общую ориентацию. И по декла­рации, и по художественной практике «новой волны» можно заключить, что основное внимание здесь уделяется экспериментам в области формы — и притом экспериментам модернистского толка.