Извек - Страница 101

Внучка волхва поправила посох поудобней и вполоборота повернулась к Резану.

— А мы правильно едем?

Микишка поморщил кожу на лбу, покусал губу, пожал плечами.

— А тут до Киева одна дорога. Можно, конечно, и через степь, только там вряд ли ближе будет. Тот путь по кругу идёт. А на этом скоро должна быть развилка, от неё, до киевских земель дня три, если напрямки, как глаз видит. По земле, знамо дело, подольше. Ну а вдвоём, да на Шайтане, думаю, за седьмицу будем.

Он ласково погладил Дарьку по плечу и, помолчав, добавил:

— Ежели, конечно, нигде по дороге не задержимся.

— Хорошо бы не задерживаться. — вздохнула Дарька, вспоминая частые заминки на Проплешинах.

— Хорошо бы.

Будто проникнувшись желанием седоков доехать быстрее, Шайтан усердно примолачивал траву трёхпалыми копытами. Время от времени требовательно выгибал пепельную шею. Дарька со смехом чесала набалдашником посоха у основания ушей, отчего каждый раз слышалось блаженное урчание. Резан тоже улыбался. Чувствовал себя счастливо, и потому что ехал в Киев на княжью службу, и потому что рядом была Дарька.

Скоро показалась долгожданная развилка: две дороги сбегались к огромному отшельнику-дубу и, миновав его, сливались в одну стезю. Резан покосился на дорогу. Рассмотрел на обочине вывороченные с корнем пучки травы. Вытоптанная трава не оставляла сомнений, что проскакал не один конь. Не желая волновать Дарьку, промолчал. К чему преждевременные опасения, если проскакал не ведомо кто и незнамо куда.

Когда поравнялись с исполинским стволом, девчонка ткнула локотком в Микишкины рёбра и указала на бугристую кору. На шершавых наростах желтели свежие зарубки. Резан направил Шайтана ближе, но, вглядевшись в знаки, с досадой цыкнул.

— Такого слова я не знаю.

— Это не слово. — засмеялась Дарька. — Это буквицы, каждая из которых есть не звук, но смысл. Смотри, вон «Зоря», «Бысть», рядом — «Чети» и «Пути» с «Омегой». А внизу — «Сотня» с буквицей звуком «И», знать имя. Правда, начертаны не по-покону, да видно условлено так.

— Так чё пишут-то? — не выдержал Микишка. — Ничё ж не понять.

Дарька пожала плечами, вздохнула.

— Так и я не всё поняла. Смотри сам, — она подняла руку и стала водить от знака к знаку. — Свет знаний, бытие в совести, согласие, и… конец пути, либо остановка. Внизу же непонятно, толи означение начертавшего, толи того кому предназначено.

Резан почесал кучерявую макушку, потянул повод и направил Шайтана дальше.

— Ну и гоже! Не нам послано, не нами и прочтётся. Глянь ка, вот за этой равниной должна быть киевская земля.

Что-то внезапно покорёжило светлый настрой Резана. В широком седле Шайтана вдруг стало неуютно, как раку в котле с закипающей водой. Голова поворотилась вбок, будто кто-то потянул за уши. Пробежав глазами вдоль небозёма, увидел грязное пятно, ползущее по волнам сухих трав. От него, по ветру стелился могучий язык поднятой в воздух пыли. Прикинув силу ветра, Микишка присвистнул. Выходило не меньше сотни всадников. Судя по всему, догоняли не знающие строя степняки, что и вдесятером умудряются скакать бесформенной ордой. Шайтан, почуяв беспокойство хозяина, задрожал ноздрями, ускорил бег и, уложив рога по ветру, забрал к показавшейся впереди полосе леса.

Дарька лишь раз бросила взгляд назад и, не проронив ни слова отвернулась. Больше не оглядывалась, будто бы забыв об опасности, но тонкие пальцы, казалось вот-вот продавят плотную древесину дедовского посоха.

Микишка всё чаще оглядывался. Теперь уже не было сомнения, что их заметили. Далёкая туча всадников уже не смещалась в сторону, а замерла на месте, как бывает, когда кони скачут точно по направлению к смотрящему. Лесок впереди заметно вырос, но не сулил беглецам надёжного укрытия, если преследователи успеют сильно сократить разделяющее их расстояние.

— Быстро догоняют? — поинтересовалась Дарька, почти не повышая голоса.

Ещё раз удивившись хладнокровию девчонки перед лицом смерти, Резан постарался сделать голос таким же спокойным. Беспечно, как на масленичных гуляниях, ответил:

— Не-е, не быстро! Просто догоняют!

Дарька кивнула. Не сказав больше ни слова, подняла глаза к солнцу, будто надеясь, что солнце спрыгнет с неба и скроет их ночной тьмой. Но светило не торопилось и его путь до заката насчитывал ещё полторы дюжины пальцев.

Скоро около десятка всадников отделились от общей кучи и, рискуя загнать коней, устремились вперёд. Видя, что беглецы приближаются к спасительному лесу, решили любой ценой догнать раньше. Привстав в стременах и пригнувшись к гриве, настёгивали взмокших коней. Сквозь узкие щелочки глаз видели широкую спину всадника, а когда тот оглядывался, различали впереди второго седока и удивлялись выносливости их скакуна. Заранее радовались: даже если у этих двоих не окажется ни денег, ни дорогого оружия, такой конь сам по себе хороший куш.

Приблизившись на полёт стрелы завыли от досады, когда добыча влетела в редкий перелесок. Но, разглядев, что это лишь рощица, смекнули что к чему и погнали ещё пуще, обходя рощицу по краю. Пока Шайтан сбавил ход и петлял между деревьями, степняки окончательно сократили отставание. Когда деревья вдруг кончились и беглецы вылетели на открытый участок, сбоку выметнулась погоня. Дикий визг преследователей выстудил сердце, и Микишка понял, что уже не уйти. С запоздалой досадой осознал, как ошибся, приняв узкую полоску деревьев за опушку. Глянув на близкую границу векового леса, выдернул шестопёр и примерился половчей соскочить, но вой вдруг оборвался. Степняки резко осаживали коней, растерянно оглядывались друг на друга, указывали вслед беглецам, что-то кричали. Несколько человек прикладывали руки к голове и топорща ладони наподобие рогов. Но Резан не успел задуматься об этом — на землю упала густая тень. Чёрная тяжёлая туча поглотила солнце и, зарокотав, хлестнула по земле голубой ветвистой молнией.