Изоморф. Вор - Страница 15

«Тебе-то откуда знать? – снова прищурился я. – Хотя погоди… что-то мне подсказывает, что зверь мог быть не таким уж и слабым. А скажем, просто истощенным. К примеру, из-за того, что кто-то слегка не вовремя попытался изъять у него душу. Так?»

Шэд не отвел взгляда, когда я посмотрел на него прямо.

– Да.

Клац!

«Да хватит уже, – шикнул я на гневно взвившийся хвост. – Тебя, само собой, не спросили, желаешь ли ты стать жертвой эксперимента. Но я тоже не знал, что так получится. Поэтому давай без истерик, лады?»

Сосед все-таки не удержался – плюнул. Но не в Шэда, а в землю у него под ногами, после чего, успокоившись, улегся мне на плечо и больше в разговор не вмешивался.

«Шэд, так кто же на самом деле впихнул в это тело мою душу? – снова обратился я к сборщику. – Это твоя работа или же результат эксперимента убитого карателями мага?»

– Скажем так, благодаря моему вмешательству нурр был благополучно выловлен и доставлен в столицу. А тот маг просто ошибся с заклинанием, поэтому вместо того, чтобы убить зверя, открыл для меня его душу. Остальное было уже делом техники.

«А как же пожар? И откуда вообще об отступнике стало известно карателям?»

– Процесс создания шайена – дело хлопотное, – пожал плечами Шэд. – Во время подселения души изнанка реагирует очень бурно. Ведь, по сути, чтобы привести душу в верхний мир, нужно сделать новый разрыв в «подкладке».

Я нахмурился: «То есть карателей в лабораторию привело именно твое вмешательство?»

– Боюсь, что так.

«А почему вы не можете подлатать изнанку сами? Вы ведь достаточно могущественны, чтобы решать, кому жить, а кому умереть. Да вы, блин, по всем параметрам почти боги! Так почему было не починить то, что маги пытались испортить? Почему, в конце концов, вы не забрали души у них?»

Шэд помолчал, а затем произнес:

– Когда люди узнали, что в процессе перерождения душ участвуют посредники, это вызвало шок. Ведь раньше смерть и жизнь считались неприкосновенными, а возможность перерождения – неотъемлемым правом каждого человека. Когда же выяснилось, что это не так, то шок сменился страхом. А затем появилось и вполне естественное стремление защититься.

«Ты считаешь, для этого не было повода?»

– Каждый судит по себе, – криво улыбнулся сборщик душ. – Вот и люди решили, что мы не собиратели, а торговцы и имеем с этого какую-то выгоду. Ведь душа человека бесценна. И получается, что тот, кто властвует над ней, в действительности повелевает и всем остальным миром… даже больше, чем миром. К примеру, посмертием. Шансом на возрождение. Ведь одно дело – надеяться, что у тебя после смерти есть какое-то будущее, и совсем другое – знать, что твою душу заберет непонятный тип. А потом… кто знает, позволит ли он тебе жить или же навечно припрячет в пыльную кладовку?

Я медленно кивнул.

Да, звучало логично. Меня бы такое известие тоже, наверное, напугало, если бы я не был уверен, что в любом случае обречен.

– Это случилось давно, – продолжил Шэд. – В то время маги на Ирнелле были еще не слишком опытными. На изучение изнанки им потребовалось несколько столетий. И мы, возможно, упустили миг, когда знаний у людей появилось достаточно, а вот мудрости принять существующий порядок вещей – нет. Нам тогда казалось, что люди не способны вмешаться в то, что происходит с начала времен. И отчасти наша уверенность была оправданна – по законам этого мира ни одному смертному не дано преодолеть барьер в живом виде. Но они придумали другой способ от нас избавиться – начали разрушать саму основу… барьер… то, что делало два слоя реальности единым целым. И это лишило нас возможности приходить сюда так часто, как это было необходимо. На долгое время мы упустили контроль над ситуацией, – признался Шэд, отведя глаза. – Люди по-прежнему умирали, но теперь их души оставались на Ирнелле в неизменном виде. Перерождение – это своеобразный конвейер, у которого есть определенная производительность. Как турникет в метро. Души, которые успели попасть к нему первыми, быстрее всего возвращались обратно. Остальным же приходилось томиться в ожидании, когда откроется заветная дверка. Само собой, с годами очередь становилась все больше. Внутри ее начались волнения, споры и драки за место поближе к проходу. Кого-то в этих драках окончательно развоплощали. А кто-то, как эта самая клякса, решил, что жить можно даже здесь. Пусть за чужой счет, но все-таки жить. Можешь себе представить, во что превратилась изнанка всего за пару-тройку столетий?

Я невольно вспомнил кишащий кляксами подвал и поежился.

– Это ничтожная доля того, что тут расплодилось, – сообщил Шэд. – Самые слабые, молодые, уязвимые твари… а есть создания и пострашнее. Причем они еще не забыли, куда так стремились вернуться. И при любой возможности рвутся обратно, к свету, не понимая, что света их души больше не переживут.

«Гадость какая…»

– Но и это еще не все. После того как целостность барьера была нарушена, взамен между реальностью и изнанкой стали образовываться совершенно новые связи. Чаще всего это замкнутые карманы вроде того, где мы сейчас находимся. Но иногда появляются и полноценные перемычки. Неучтенные переходы. Преобразованные магией остатки старых швов, по которым, как по кротовьим норам, ползут с изнанки отчаявшиеся души. Светлых среди них, как ты понимаешь, немного. А темные за годы, проведенные здесь, научились лишь одному – убивать. И в реальном мире для них всегда найдется добыча.

Угу. Я хорошо помню убитую кляксой крысу.

– Плохо другое, – озабоченно нахмурился Шэд. – Каждая такая перемычка – это дополнительный надрыв в ткани реальности. Поняв, что создания изнанки опасны, люди нашли способ борьбы с ними. Научились не только видеть, но и воздействовать на наш мир. Они, безусловно, делают это в целях самозащиты, но делают неумело, коряво, даже не видя, не подозревая, что своими же руками разрушают оба слоя реальности. Усугубляя и без того серьезную проблему и доведя дело до того, что мы с некоторых пор вообще потеряли возможность сюда пробиться.

Я озадаченно поскреб когтем чешую на горле: «Так вы, получается, привратники? И одновременно ремонтники?»

– Санитары, – с невеселой усмешкой отозвался Шэд. – Но не те, что вяжут неугодных в смирительные рубашки. По роду занятий мы все-таки ближе к уборщикам. Чистим изнанку от грязных душ, стараемся побыстрее отпустить светлые. Следим за порядком. Сортируем народ в очереди. Предупреждаем перенаселение. И да, ремонтируем турникет, если он забарахлит.

«Ты сказал, что собиратели в какой-то момент потеряли возможность возвращаться… как же тогда смог ты?»

– Я, скажем так, контролер. У меня больше возможностей. Как и везде, когда обычные ремонтники не справляются, приходит пора вмешиваться начальству.

«Так вот почему ты спокойно гуляешь между мирами… – допетрил я. – Остальные, похоже, на это неспособны».

– Именно. Но в сложившихся обстоятельствах даже я не могу долго находиться на Ирнелле. Поврежденная изнанка выталкивает меня прочь. Отторгает как нечто чужеродное.

«И зачем тебе понадобился я?»

– Ты можешь восстановить старые связи, – спокойно сказал Шэд. – Шайены легко преодолевают барьер между мирами, не нарушая при этом его целостность. А любой мир – это в первую очередь живая система, которая всеми силами стремится себя сохранить. Когда ее пытаются разрушить, она вспоминает свое первоначальное состояние и все силы бросает на то, чтобы к нему вернуться. Применительно к тебе это означает, что, переходя с одного слоя реальности на другой, ты являешься этаким эталонным элементом, способным напомнить миру, как это должно происходить. Ты для него словно нитка с иголкой, которая с каждым стежком потихоньку латает разрывы. Конечно, на то, чтобы стал заметен результат, понадобится не один месяц и даже не один год. Но чем чаще ты будешь это делать, тем больше шансов, что этот мир уцелеет.

Я ненадолго завис, переваривая новую информацию, а потом вспомнил кое-что важное и кивнул на толкущуюся у меня под брюхом малышню: «А их ты тоже привел ко мне специально?»