Изнанка судьбы - Страница 95

Навсегда.

Почему, ну почему я была такой идиоткой?! Почему попросила снять ошейник? Почему не спрятала потом его как следует?

— Все, — Элвин открывает глаза, и я ловлю в них отражение того страха — страха потерять друг друга, — что терзает меня сейчас. — Это бесполезно, Фран. Структура заклятья повреждена. Не восстановить.

Мне хочется закричать, но я только стискиваю подлокотник кресла.

Все. Вот и все.

Расплата за гордыню и глупость.

Я убью эту козу! Лично зарежу, зарублю мечом, отведу на скотобойню, прикажу выкинуть на улицу…

И ведь подумать только! Я еще упрашивала Элвина оставить это мерзкое животное!

— Тс-с-с, только не надо разыгрывать трагедию и рвать страсти в клочья, сеньорита.

Теплые руки ложатся на плечи, я замираю в объятиях, пряча лицо у него на груди. Внутри поднимается такая злость на себя — хоть плачь! Ну как я могла быть такой дурой? О чем я вообще думала в тот момент, я же даже не хотела, чтобы Элвин его снимал!

— Я разыгрываю?

— Немного. Вроде пока никто не умер, чтобы делать такое лицо.

— Пока…

— Звучит как обещание. И кто у нас ближайший кандидат в покойники?

Улыбаюсь почти против воли.

— Я. Я состарюсь, и ты меня бросишь.

От произнесенных слов становится легче. Страхи и сомнения живут в сумерках. Стоит вытащить их на свет, они теряют силу.

Элвин мягко проводит пальцем по моей шее.

— М-м-м… могу бросить тебя сейчас, пока ты еще молода и красива, — с обманчивой серьезностью предлагает он. — Будет не так обидно. Правда, тогда ты не сможешь жаловаться, что потратила на меня лучшие годы своей жизни.

— Ну уж нет! — я кровожадно улыбаюсь. — Не надейся, сначала я превращу твою жизнь в ад.

— Заманчиво, — он наклоняется ближе, губы почти касаются моих губ. — Начнешь прямо сейчас?

У поцелуя странный привкус отчаяния. Все было не так, когда у нас впереди была вечность. Не так остро, не так сладко и не так важно.

— А если серьезно, — спрашиваю я, когда он отрывается от моих губ. — Что нам делать? Что с нами будет?

Он мягко улыбается:

— Все не так страшно, Фран. У меня есть черновики создателя ошейника. И мы знаем, что в принципе это возможно — делиться с кем-то своей силой.

— Но ты же так и не смог…

Я отчасти помню, отчасти знаю по его рассказам, что за прошедшие десять лет Элвин не раз пытался повторить связавший нас артефакт, но так и не сумел понять принципов его действия.

— Будем честны: я никудышный теоретик, радость моя. Здесь нужен специалист уровня Джаниса. Или, может, Августы. Хотя не думаю, что ей будет интересно возиться с чем-то неживым.

Где-то в груди корчится и болит почти умершая надежда. Я хочу и страшусь поверить. Слишком мучительным, невозможным, невыносимым будет разочарование.

— Правда? — спрашиваю я шепотом и смотрю на него широко раскрытыми глазами.

Элвин улыбается, как бы отвечая: «Конечно! Не создавай проблемы на ровном месте, Фран».

И я верю этой улыбке. Потому что верю в него. И в его способность разобраться с чем угодно.

Нас прерывает требовательный стук в ставень. Вспомнив, что мы на третьем этаже, я вздрагиваю.

— Что это?

— Мерлетта, — его лицо стремительно мрачнеет. — Кому еще неймется?

Синяя птица влетает в распахнутое окно и зависает в воздухе посреди комнаты. Пламя свечей вздрагивает и колеблется от ветра, поднятого ее крыльями.

— Элвин, это Юнона, — говорит она незнакомым женским голосом, а дальше идет поток слов на анварском. Слишком стремительный, чтобы я могла разобрать хоть что-то. Прежняя Фран знала анварский, но мне удалось вспомнить только самые азы.

Я вслушиваюсь в речь птицы, тщетно пытаясь понять хоть что-то, но ухо выхватывает лишь отдельные слова: братство, вся семья, искажение, магия, очень важно…

Элвин тоже слушает птицу. Слушает едва ли не более внимательно, чем я. А когда мерлетта лопается с треском, поворачивается ко мне с кривой улыбкой.

— Я уезжаю.

— Сейчас? Куда?

— В Анварию, судя по всему. Я и так собирался, а теперь… Скажем, теперь у меня появилась еще одна причина навестить Августу.