Измена. Я ее не брошу (СИ) - Страница 38

Я сдержал себя. Записку смял и вышел из кофейни. Она выглядела очень молодо. Не мой типаж. Не мой уровень. Ей без году восемнадцать, если не меньше. Следует отступить. Забыть. Но Беда меня не отпустила.

Иду за ними, точно как преследователь. Любуюсь хрупким станом, округлившимися бёдрами. Улыбаюсь утиной походке. Ника сгибается, наваливается на парня, и я срываюсь. За талию придерживаю, не давая упасть, прижимаю к груди. И вдыхаю запах её волос. Насыщаюсь всем нутром. Практически не слышу, что говорит этот смертник.

— Тебе пора свалить, — рычу грубо, отчего он бледнеет. А Ника в руках вздрагивает. Поднимает голову, и в глазах зеленых плещется неверие. Моргает часто-часто, замирает вся и, кажется, не дышит. — Привет, бедовая. Не ждала?

— Дам… — шепчет одними губами, — Дам…

— Дашь, Ник, — тихо усмехаюсь. Дурацкая шутка, но обожаю её дразнить. От этого она вспыхивает, румянцем покрывается. Губу закусывает так сексуально. И колдовскими глазами сверкает возмущённо-возбужденно.

Жду, что вот сейчас ругаться будет, ворчать. Пошляком называть. По груди ударит и губы надует обиженно. Но Беда разворачивается и, как почти год назад, налетает, впечатывается в грудь, на шею вешается. Всем телом прижимается.

— Это ты, — шепчет, корябая ногтями подбородок, — Ты здесь! Ты нашёл меня!

— Нашёл с каким-то прыщавым пацаном, — ревностно ворчу, придерживая уже довольно внушительный живот. Склоняюсь, желая поцеловать, но Ника уворачивается. Отстраняется.

— Он просто друг, — заявляет.

— Тебе лучше дружить с девочками, Бедовая, — притягиваю обратно.

— С кем хочу, с тем и дружу. Я женщина свободная, — фырчит Ника и улыбается широко.

— Кто тебе такую глупость сказал? — усмехаюсь и выуживаю из кармана её паспорт с печатью из Петербургского загса.

— Тебя Саид научил⁈ Нет, Асланов, так не годится! Я хочу нормальную свадьбу!

— Хорошо.

— Со свадебным платьем, фатой, гостями и… — охнув, Ника замолкает и сжимается вся.

— И с моей фамилией, — шепчу, прижимая к себе. — А сейчас ты, кажется, рожаешь. Я прав?

— Прав, — бурчит, пихая локтем прямо по ноющим рёбрам.

— Поехали в больницу, малыш, — подхватываю на руки и несу в машину.

— Я тяжелая очень и могу сама дойти, — комплексует малышка.

— Своя ноша не тянет, — выдыхаю в висок. Ника возмущённо вскидывает голову, чем я пользуюсь и целую в губы.

— Дам, — стонет моя Бедовая, царапает за шею, давит на плечи, сильнее стискивает и тянется.

Я пьянею от её реакции, от того, как она на меня реагирует, как зажигается в моменте, ластится. Кусает язык, но позволяет углубить поцелуй. С тихим вздохом сдаётся, чем ещё сильнее заводит.

Стоило прожить тридцать семь одиноких лет, чтобы встретить её. Чтобы её держать в своих руках. Она моя. Она для меня.

— Дамир, — тихо зовёт, — с меня капает, ты не чувствуешь?

И вправду, мой рукав и штаны Ники мокрые.

— Ммм, кто-то совсем влажненькая. Неужели настолько скучала? — шучу, понимая прекрасно, что воды отошли.

— Дам! — очаровательно краснеет малышка и бьёт по груди.

Больше не медлю, сажаю на переднее сиденье и, пока Ника звонит своему врачу, ввожу в навигаторе адрес клиники.

— Ты же меня не бросишь? — спрашивает, схватив за предплечье. — Я боюсь одна…

— Я буду с тобой всегда, Ника. Не брошу, не оставлю, не уйду, как бы сильно ни гнала, — отвечаю, смотря в эти зелёные бедовые глаза, что заворожили меня почти год назад. Каждое слово будто на гранитной плите высекаю. Чтобы не сомневалась больше никогда.

— Хорошо, — кивает расслабленно, глаза прикрывает, морщится. Кладу ладонь на живот, даруя немного поддержки. Не знаю, что нужно вообще делать. Как ей помочь? — Ты вправду пошёл по стопам Саида? Что же там за загс такой, которому и невеста не нужна.

— Загс тут ни при чём, главное — иметь человечка нужного и деньги. И да, ты официально замужняя женщина. Свидетельство показать?

— Но зачем? — облизывает губы, и мне хочется их облизать, но приходится за дорогой следить.

— Я тебе слово дал, что наш ребенок в браке родится. А свадьбу устроим, когда и где захочешь. Самую громкую и пышную. И фамилию сменим.

Ника как-то подозрительно затихает. Кидаю на неё встревоженный взгляд. А малышка плачет. Тихо так, как мышка, беззвучно. Сворачиваю на обочину. Дёргаю кресло назад, открывая больше пространство, и перетягиваю её к себе.

— Что не так? — спрашиваю, стирая дорожки слёз с щек. — Говори, Ника.

— Ничего. Это глупость полная. Поехали, пока я прямо тут не родила, — мотает головой, глаза отводит. Не даю увернуться, взглядом давлю. Ника вздыхает и тихо так выпаливает: — Ты не спросил. Не предложил. Ну, знаешь, как подобает…

— На колени не встал и кольцо не протянул? — с усмешкой перебиваю, выгибаю бровь и тянусь в карман пиджака. Лежит там коробочка, ждёт своего звёздного часа. Не думал, что он настанет в машине. Романтику хотел ведь устроить. Хотя — где я и где романтика? Это больше Ника старается. Умеет создать атмосферу.

— Нет, просто спроси, — краснеет опять и улыбается несмело.

— Ты выйдешь за меня замуж, Вероника Ярова? Станешь моей Бедой и в горести, и в радости на всю оставшуюся жизнь? — выуживаю заветную бархатную коробочку и раскрываю её.

— Да! — со стоном выпаливает и скукоживается вся. Дышит тяжело, хнычет. — Поторопись, Асланов! Твой сын больше не намерен ждать!

— Ты опять кольцо сняла? — спрашивает строго Дамир, укачивая младенца. Брови хмурит.

А я улыбаюсь широко, просто любуясь этими двоими. Родила, слава богу, не Восьмого марта. Девятого, чтобы у нас с сыном были два разных праздника. В два раза больше подарков буду от сурового папочки получать. Плохо, что ли?

— Ника! — шёпотом рычит, потому что заснул малыш.

— Сняла. Прости, я не привыкла к нему. И боюсь потерять. Ты видел, какой там камень? И потом, кто надевает кольцо во время потуг?

— Тот, кто не успел до них надеть, — ворчит, подходит ближе. Устраивает в люльке сына, меня двигает, взбирается на койку и прижимает к себе.

С улыбкой льну, глаза прикрываю. Он пришёл. Он нашёл нас. И больше не оставит. Я это просто знаю. Остальное не важно.

Нас отвлекает трель моего мобильного телефона. Мужчина спешно подрывается, не хочет разбудить только заснувшего Маратика. Подскакивает к моей сумке, чертыхается. И, выключив звук, протягивает мне. С улыбкой наблюдаю за этой курицей-наседкой, в которую превратился степенный, суровый и жёсткий Асланов. Сжимаю в руках аппарат и хихикаю. Дам над люлькой склоняется, проверяет: не проснулся ли малыш.

— На курсах для беременных нам говорили, что не стоит младенца с первых дней приручать к тишине, — менторским тоном замечаю.

Меня обжигают хмурым взглядом. Напустив на себя важный вид, отвечаю на звонок.

— Привет, Крис. Ты стала тётей четырехкилограммового мальчика, — огорошиваю подругу.

— Мы же вчера только говорили, когда успела, — удивляется вредина. — То есть поздравляю, ага. Когда ты там вернёшься, чтобы я его правильно воспитала?

— Скоро, — улыбаюсь, просто представляя, как Крис будет воспитывать Марата и каким догмам обучать. Нет, ей точно малыша нельзя доверить.

— Слушай, я не звонила Саиду, — мнётся подруга. — Вчера праздник был, портить себе настроение общением с мудаком не хотелось. Лучше дай номер Натана, я ему позвоню и узнаю про Асланова.

— Уже не надо, Крис.

— Почему? Обиделась?

— Нет, он прилетел ко мне.

— Кто? — тупит подруга.

— Асланов, — хихикаю.

— Мы точно в одном временном промежутке живём? Я за один день успела только постирать и ужин приготовить. Ты — воссоединиться с мужчиной мечты и родить, — ворчит беззлобно Крис, но я слышу нотки радости за меня.

Мы около получаса самозабвенно общаемся. Кристинка рассказывает о своих буднях и как провела праздник. Спрашивает, будем ли мы крестить ребенка, и активно намекает на роль крёстной.