Измена. Я ее не брошу (СИ) - Страница 14

— Он и так на волосок от смерти, Беда, — рычу, отстраняя, одна только мысль, что моя девочка была с другим, наполняет яростью чёрствую душу.

— В медицинской карте отцом указан он. А тебя я не помню. И любовницей твоей не буду, — уставшая Ника воинственно смотрит в глаза.

— Ты не любовница, Ника. Ты моя женщина, — ладонями за щёки обнимаю, тихо повторяя, что говорил ей и не раз: — Моя и для меня, — целую в сухие потрескавшиеся губы. — И беременна ты от меня, Ника.

— И с чего такая уверенность? — вяло огрызается, независимость и обиду всё еще показывает. Хоть и льнёт сама.

— Я просто тебя знаю, — вздохнув, откидываюсь на спинку дивана. Усталость и потеря крови сказываются.

Скрип шин по гравию привлекает внимание. Напрягаюсь, отстраняю от себя девчонку и, кряхтя, поднимаюсь. Подхватываю со столика ствол. Ника испуганно замирает, заметив оружие. Прикладываю палец к губам, прося быть тихой, и медленно подхожу к окну.

Заметив Рената, расслабляюсь, убираю за пояс джинсов оружие и возвращаюсь к Нике.

— Рената помнишь? — обнимаю малышку, та головой мотает.

— Память недавно начала возвращаться. Я и тебя то плохо помню.

— Это мой лучший друг, мы вместе как-то ужинали. Он привёл хирурга, который зашьёт мои раны. Ты побудешь с ним и Саидом. А потом мы поговорим о нашем будущем. Хорошо?

— Быть послушной и дождаться тебя, — закусывает губу и краснеет.

— Да, — перехватываю за лицо и целую в губы. — Я не брошу тебя, Беда моя. Как бы далеко ни убегала, найду, догоню. Поэтому не трать силы и дождись меня.

— Ладно, — вздыхает тяжко Ника и переводит взгляд на зашедших гостей. Поднимается, освобождая место, и склоняется надо мной, хватая за виски. — Не смей умирать, пока я тебя не вспомню.

— Буду очень стараться, — усмехаюсь, никогда ещё эта девчонка не была столь требовательна, тверда и воинственна.

Ника сама целует в губы и, пошатываясь, уходит в компании Саида. Провожаю её взглядом и отпускаю себя. Я действительно очень много крови потерял, держался на чистом упрямстве.

Время, как жвачка, тянется очень медленно. Ожидание угнетает. Не умею я сидеть на месте и просто ждать в неведении. Пока нет новостей, силюсь вспомнить хоть что-нибудь ещё из нашего прошлого. Вспомнить нас с Дамиром. Не просто обрывки нескольких встреч. Но дурацкая память спрятала по коробкам самые важные события и открывает рандомно, когда ей вздумается.

— Тебе бы поспать, выглядишь ужасно, — в комнату, в которую меня проводили, заглядывает Саид и осматривает фирменным хмурым взглядом.

— Скоро там закончат? — спрашиваю, спрыгивая с полуторной кровати.

— Даже если закончат, он в отключке будет до утра, как минимум, — бурчит и разворачивается.

— Почему ты не сказал мне, что он живой? — выпаливаю в спину удаляющегося здоровяка.

— Мне нужны были твои настоящие эмоции, если бы нас поймали, — отвечает он, — Поспи, Ника. Ночь будет долгой.

— Спасибо, Саид, — вздыхаю, комкая покрывало.

Бугай, кажется, не слышит, просто уходит, а я возвращаюсь в кровать. Укрываю ноги, обнимаю соседнюю подушку и смотрю на ночное небо, виднеющееся в окне. Несмотря на волнение и тревогу, я всё-таки проваливаюсь в беспокойный сон.

Просыпаюсь на рассвете и, не выдержав этого ожидания, иду искать себе компанию. Спускаюсь на первый этаж и останавливаюсь, пытаясь вспомнить, где находилась та большая комната. В потёмках плохо ориентируюсь в незнакомом доме.

Кое-как, методом открывания всех дверей, я всё же нахожу нужную комнату. Её полностью закрыли брезентом, чтобы, наверное, создать стерильную среду. В центре установили стол, он весь в крови. А в железной чашке три пули. Зажимаю рот, давлю всхлипы, просто не представляю, как он живым остался, ещё и меня удерживал с тремя огнестрельными ранами в теле.

— Они в смежной комнате, — раздаётся за спиной усталый женский голос.

Разворачиваюсь и, проследив за пальцем, киваю.

— Спасибо, — шепчу, смаргивая глупые слёзы.

Женщина никак не реагирует на благодарность, собирает в дорожный чемодан свои инструменты. Я же, облизнув губы, отодвигаю в сторону брезент и захожу в импровизированную палату.

Останавливаюсь на пороге, слегка стушевавшись. Потому что кроме Дамира тут Саид и Ренат, которого я совершенно не помню, зато он меня помнит. Мужчины смотрят новости по маленькому телевизору.

— Иди ко мне, Ника, — зовёт Дамир, заметив меня.

Вздрагиваю и послушно иду. Он полусидит, обложившись подушками. Весь перебинтованный и бледный. Боясь потревожить его раны, устраиваюсь под боком. Утыкаюсь носом в плечо и вдыхаю запах Дамира, смешанный с йодом и спиртом, но всё равно родной. Мужчина обнимает, кряхтя, двигается, давая больше свободного места, морщится, но не даёт отстраниться.

— Не вспомнила меня? — спрашивает, прижимаясь к макушке губами и зарываясь пальцами в волосы.

— Совсем немного, — бормочу, смущаясь взглядов его друзей.

— … Следствию не удалось установить личности преступников, обстрелявших автомобиль известного предпринимателя, бизнесмена и мецената Асланова, — продолжает вещать диктор. Услышав знакомую фамилию, прикипаю к экрану, жадно слушая последние события. — … Напомним, инцидент произошёл на Троицком мосту. Неизвестные выпустили две очереди по машине, в которой находился Асланов со своим заместителем и водителем. Как сообщили в городском МВД, водитель погиб моментально, отчего движущаяся на скорости машина пробила ограждение и утонула в водах Невы. В Петербурге объявлен план «Перехват» по поимке преступников. Безутешная беременная жена Асланова, Динара Асланова, объявила о вознаграждении в размере двухсот тысяч долларов за информацию о местонахождении преступников, совершивших столь хладнокровную казнь… И к другим новостям…

— Ты знаешь, кто на тебя напал и зачем? — поднимаю голову, насколько позволяет шейный бандаж, и, морщась, тяну его в сторону. Устала уже быть скованной.

— Снять? — тихо предлагает мужчина, касаясь фиксатора.

— Нельзя ещё шесть дней, — не соглашаюсь, перехватываю его пальцы и переплетаю со своими. — Ответь, пожалуйста.

— Когда идёшь против семьи Валиевых, будь готов к ответу, — усмехается цинично Дам, продолжая рассматривать меня.

Подтягиваюсь, сажусь ровнее, чтобы лицо его видеть, и неосознанно разглаживаю морщинку между бровями. Понятия не имею, кто такие Валиевы. Терпеливо жду продолжения. Просто смотрю в дорогое сердцу лицо. Я не помню нашего прошлого, но точно знаю — оно у нас было. И мои чувства к нему настоящие.

— Я готова, — к нам заглядывает женщина-хирург. — Поправляйся, Асланов, и больше не лезь под пули.

— Спасибо, Лид, — кивает Дамир, — если и полезу, знаю, кому звонить.

Мужчины поднимаются и выходят проводить даму. Мы остаёмся наедине. И, надеюсь, наконец, поговорим откровенно. Но у мужчины свои планы. Он съезжает по подушкам, роняет меня и нависает. Своим телом запирает, склоняется, едва-едва задевая своим носом мой. Губы тёплым дыханием опаляет и смотрит невозможно серыми словно сталь глазами.

— Дам… — от волнения и близости опять язык заплетается.

— Дашь, Ник. Всю себя дашь, — улыбается обескровленными губами и склоняется ещё ниже.

Пунцовею от его заявления, хочется ударить пошляка. Обиженно соплю и отворачиваюсь. Поцелуй смазывается, но мужчина тянет за подбородок, заставляя на него посмотреть.

— Ты сказал, мы поговорим, — стараюсь говорить по слогам, чтобы не терять буквы и дикцию. Дамир хмурится, замечая мой дефект.

— Это из-за аварии? — спрашивает строго, киваю.

— Мой российский врач сказал, что для восстановления нужно около трёх-четырех месяцев и курс реабилитации. Но реабилитацию никак не получается начать.

— Прости меня, Беда, — шумно выдохнув, мужчина склоняется ниже, утыкается лбом в мой лоб. Глажу по волосам, ноготками по затылку корябаю. Меня волнует его близость, будоражит и возбуждает.