Измена. Видимость семьи - Страница 7

Решительно вошла в комнату с банкоматами. Достала карточку, с сожалением взглянув на севший телефон. Пока соображала сколько надо снять денег, в комнату вбежали двое подростков. Один кинулся к соседнему банкомату, а второй что-то судорожно печатал в телефоне.

– Да я тебе говорю, что опять учения. Как на прошлой неделе на Новостройке. Щас ещё скорую с полицией пригонят.

– Сань, да какие учения? Четыре машины! На учения гоняют две, ну максимум 3.

– Спорим?

– Нафиг надо?

– Да, Никит, я те говорю – учения. Если б горело, мне б уже мамаша позвонила. Им в родительский чат сразу всякую хрень скидывают.

– Ты в интернете поищи. Я пока кину денег на телефон, а ты новости глянь.

– А я чем занимаюсь? Но пока нигде ничего. Ни в новостях, ни в группах.

За окном пролетела скорая с мигалками, а за ней 2 полицейские машины. Раздался громкий рингтон и тот, к которого называли саней, выматерившись, принял звонок.

– Да, мам… С Никитой… В банкомате… Нет, в промзону не пойдём… А где?… На бывшей ткацкой?… А сильно горит?… А откуда знаешь?… Ну, ладно, пока, скоро вернусь… Да обещаю я тебе, чё ты как с маленьким? Скоро!

Положив отключив вызов, он повернулся к другу.

– Административка горит в Промзоне. Мамке в чат скинули фотки. Там прям полыхает и дым из окон. Уже оцепление поставили.

Больше я ничего не слышала. Выскочила на улицу. Не чувствуя ног, кинулась к Промзоне. Сердце бешено стучало в груди, а в голове билась мысль «горим-горим-горим». Мимо меня проносились пожарные машины, кареты скорой помощи, полицейские автомобили с мигалками. Их сирена эхом отзывалась внутри меня, била, как железный язык колокола, многократно усиливая тревогу.

Воздуха не хватало. Он вонял гарью и отчаяньем. И чем ближе я была к кондитерскому цеху, устроенному в бывшем административном здании ткацкой фабрики, тем отчётливее понимала, что горит именно он. С каждым шагом во мне становилось всё меньше и меньше надежды на чудо.

На перекрёстке я остановилась, упёрлась в колени руками, чтобы унять боль в груди и хоть немного отдышаться. Из-за поворота были видно зарево пожара. Сюда долетали удушливый запах жжёной пластмассы и лохмотья пепла. В конце концов я немного успокоила дыхание, выпрямилась и сделала шаг за угол.

Горело всё.

Бывшее административное здание полыхало всеми четырьмя этажами. Из окон, словно из пустых мёртвых глазниц валил чёрный удушливый дым. За ним факелом в ночное небо бил фонтан огня. Там когда-то находился склад готовой продукции, а теперь бушевало адское пламя.

Послышались взрывы, и стоящие за лентой оцепления качнулись живой волной назад. Но спустя несколько секунд снова вернулись к неизвестно откуда взявшимся турникетам. Толпа зевак в халатах, шортах и тапочках размахивала руками, тыкала в горящее небо руками и не расходилась.

Пройдя несколько метров я села прямо на обочину и замерла, обхватив руками ноги. Мне казалось, что моя жизнь закончилась, и теперь я смотрела на неё со стороны. Видела как подъезжали и отъезжали машины. Кого-то увезли на скорой. И как один за другим горели корпуса.

Пламя перекидывалось с одного здания на другое. Зеваки снимали на телефоны себя на фоне огня, горящую фабрику. А корпуса продолжали полыхать. С треском, грохотом, взрывами. А ещё с клубами масляного, въедливого дыма, пропитывающего насквозь. Одежду, тело, душу.

Ночь подошла к концу. Чёрное небо стало серым. Из-за гари и копоти обычным оно не стало. Так и висело свинцовой тучей горя и отчаянья, припечатывая к земле. Не давало не то, что встать, даже пошевелиться. В голове было совершенно пусто. Безрадостно и обречённо.

– Вот ты где! – раздалось над моей головой.

Меня грубо схватили за ворот рубашки и дёрнули вверх. Ткань затрещала, а затёкшие ноги не удержали веса, и я начала падать. Но державший не ослабил хватку. С удвоенной силой он поволок меня прямо по асфальту. Я пыталась рассмотреть его, но ворот впивался в горло, и единственным желанием было глубоко вдохнуть.

Меня втолкнули в салон машины. Я с шумом хватала ртом воздух, пытаясь отдышаться. Рядом на сиденье шмякнулась гориллоподобная туша, занявшая всё сиденье и впечатавшая меня в дверь. Он схватил меня за шею сзади так, что пальцы его громадной пятерни сомкнулись у меня под челюстью. Меня сковал животный ужас. А незнакомец, наклонившись к самому лицу своим безобразным рылом, рявкнул, – это всё из-за тебя, тварь! Это ты сожгла Промзону! – Он сильно тряханул мою голову, словно надеялся, что из неё высыпятся застрявшие монетки. – Пикнешь – урою! Поняла?

Ни кивнуть, ни сказать у меня из-за сжатых на шее пальцев не получалось. Поэтому я несколько раз моргнула. Он подождал. Я заморгала ещё сильнее, и чудовище с силой оттолкнуло меня. Я больно ударилась головой о стекло, но даже звука не издала от липкого страха, пропитавшего меня насквозь.

– То-то же! Пикнешь – урою!

Машина рванула с места и понеслась по улицам. Я тряслась всем телом. У меня клацали зубы, тряслись руки и подпрыгивали колени, которые я пыталась прижать трясущимися ладонями. Мне казалось, что я дико замёрзла, хотя не чувствовала холода пока сидела ночью на земле. А вот теперь, словно оказалась внутри снежного сугроба.

Нас мотало из стороны в сторону. Водитель метался по полосам движения перестраиваясь, как сумасшедший. Ему сигналили, но он не сбавлял скорости. Свернув с проспекта мы долго петляли по дворам и остановились возле обшарпанного здания, за старым забором из бетонных плит. Вокруг стояли автобусы и автомобили разной степени укомплектованности.

Резко развернувшись, машина затормозила возле ржавых железных ступенек. Похититель грузно вывалился из авто. Обойдя автомобиль сзади, он резко распахнул мою дверь. Я начала вываливаться наружу, а он, снова схватил меня за шиворот и поволок в здание. Больно ударившись коленом я смогла встать на ноги.

Теперь похититель стремительно тащил меня по коридору. Я едва успевала переставлять негнущиеся ноги, чудом не падая с каблуков. Дойдя до конца, похожий на орка мужик распахнул дверь слева и с размаху, словно копьё, метнул меня в кабинет. Я распласталась на полу.

– Приволок идиотку! – рявкнул громила.

Я встала на разбитые колени. Поскользнулась на крови, но удержав равновесие, смогла подняться. Кабинет был обставлен просто. Стол, стулья, принтер, ноутбук. Почти так же выглядел мой, сгоревший до тла, офис. Только хозяин в нём был другой.

Он сидел, уперев локти в стол, со сжатыми кулаками и уничтожал меня взглядом. Тяжёлым, ядовитым, удушающим. Не мигая сжирал меня одним своим присутствием. Я физически чувствовала, что жизнь из меня вытекает с каждой каплей льющейся из разбитого колена крови.

Он молча кивнул в сторону стула, и меня, так же за шиворот, на него шмякнули. Я вцепилась в столешницу. Громила уселся напротив, и я могла его рассмотреть. Огромная туша, лысая голова. Уродливое лицо со старым шрамом со лба на щёку и огромные, торчащие в стороны уши с острыми кончиками. Глаза разярённого быка с красными прожилками.

От него веяло злостью, но выбирая между хозяином кабинета и похитителем, я бы предпочла последнего. В нём оставалось хоть что-то человеческой. А вот в незнакомце во главе стола был только яд. Казалось, что сначала он выжег всё человеческое в нём, а теперь вырывался сквозь тёмные глазницы наружу. Он начал без предисловий.

– Ты нам должна.

Мне казалось, что я попала в фильм про банду и я попала к главалю. Это было настолько нереально, что хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться. Но, как только я шевельнулась, дикая боль в колене убедила меня, что всё происходит в реальности. В страшной, ужасающей реальности.

– Пожар начался в твоём цеху. Сгорели 12 производственных и 7 складских корпусов. Ты должна столько, сколько не выплатишь и за всю жизнь. Даже если тебя разобрать и продать на органы полностью, это не покроет и сотой доли убытков.