Измена. Видимость семьи - Страница 12

– А я, Вероника, твой папа.

Мне показалось, что шарахнул гром. Я тоже присела на корточки и обхватила дочку руками, словно стараясь защитить от Егора. Но она не выглядела испуганной. Даже расстроенной или озадаченной не была.

– Папа? – переспросила Вероника.

– Папа, – подтвердил Егор.

Дочка на секунду поджала губы и нахмурилась. А потом снова улыбнулась.

Протянула Морозову ладонь, как для рукопожатия. А от её ответа у нас удивлённо вытянулись лица.

– Папа, это хоясё, – произнесла задумчиво Вероничка. Она пожала протянутую мужскую ладонь и кинулась Егору на шею, – папаська, папаська, маёзинаикаюсень!

Егор выглядел ошарашенно. Он не ожидал такой бурной реакции. Аккуратно прижал Вероничку к себе, но обнимать сильно не стал. Поднял на меня вопросительный взгляд. Ждал пока я переведу с детского на человеческий. А у меня в душе бурлило адское варево из растерянности, злости и разочарования.

Я совсем не так видела первую встречу Веронички с отцом. Мне представлялась совсем другая история. Он весь в белом и торжественный. Она с идеальной причёской и взрослая. Достаточно взрослая, чтобы понимать значение слова папа. Он достаточно мудрый.

И вот в моих фантазиях он увидел её, самую прекрасную девочку на свете, и сразу всё понял. И что она его дочь, и что он любит её до беспамятства. И моментально бы пожалел о своей измене, потому что Алика, это случка, а дочь – на всю жизнь и на всё сердце.

Но он ничего не понял! Он пришёл устанавливать правила игры! Не посоветовался со мной, не договорился, как это сделать мягче. Просто вошёл и вывалил на Вероничку эту «чудесную» новость. Вот он я, твой отец. И она не понимает, что это за зверь. Да и он не верит, что Ника его дочь. Абзац!

– Маёзинаикаюсень! – повторила Вероника теперь уже нетерпеливо.

– И что это значит? – поинтересовался Егор.

– Вероника просит купить ей мороженое и отвести в парк кататься на карусели. – Я сложила руки на груди и невинным голосом спросила, – ну что? Поведёшь?

– Никуда и никого я не поведу! – отрезал Егор.

Вероничка отстранилась от Морозова. Погладила его своей крохотной ручкой и жалостливо пропела, – бе-е-е-едьненький. Пеньсии неть?

И я начала смеяться, как конь. То ли напряжение дня разом выплеснулось, то ли и правда ситуация была смешной. Егор тоже этого не понимал и сердился. Он аккуратно высвободился из Вероничкиных объятий и выпрямился в полный рост.

– При чём тут пенсия? Чего она хочет?

С трудом мне удалось прекратить смеяться.

– Тут всё просто. Мы как-то были на детской площадке. К Вероничке всё время подбегал мальчик и хвастался. То у него машинка, то ведёрко, то совочек синенький и формочки большие. Вероничке это всё неинтересно было, она дальше камешки по форме подбирала. А потом мальчик прибежал и сказал, что они пойдут с папой в парк на карусели. А вот это Вероничке очень нравится.

– Маёзинаикаюсень! – подтвердила дочка.

– Да-да. Я как раз в магазин убежала. Вероничка тут же попросила пойти в парк с каруселями и мороженым. Мама ответила, что туда только с папами ходят. Ника уточнила, почему нельзя отправиться в это чудесное место с бабушкой. Та и ответила, что пенсии нет. – Теперь у меня перекашивало улыбкой лицо из-за глупого выражения лица Егора. Захотелось его посильнее уесть, и я добавила, – вот она теперь тебя жалеет. Нет пенсии – нет денюшек, нет каруселей и мороженого.

– Бе-е-е-едьненький! – протянула Вероничка в подтверждение моих слов.

У Егора сжались в нитку губы. Он шумно выдохнул и постарался унять гнев.

– Давайте без лирики. Спускайтесь вниз, будем устанавливать правила игры.

Едва сдерживая ярость, Морозов спустился в гостиную. Мы с Вероничкой привели себя в порядок. Не торопились. Давали Егору прийти в себя, успокоиться. Ну и злили его своим мелким неповиновением, если честно. Но бесконечно в спальне прятаться не получилось бы, поэтому спустились на первый этаж.

Гостиную было не узнать! Среди стекла и хрома появился детский замок принцессы, коврик за небольшим заборчиком. На нём множество огромных мягких игрушек. Столик с куклами, наборами парикмахера и косметическими палетками. Я чуть не рассмеялась этой глупой попытке понравиться своему ребёнку. Чужому ребёнку.

Ничего не скажешь, логика тут была железная. Вводные данные: девочка, возраст 3 года, волосы длинные. Получите и распишитесь. Да только это не просто девочка, а Вероничка! Дочка этого сумасшедшего нанотехнологического гения! Ей все эти замки и куклы совершенно неинтересны!

Словно услышав мои мысли, Вероника спокойно прошла мимо всех этих девичьих игрушек. Она забралась с ногами на кресло и потянулась к документам со схемами на столе.

– Ничего не трогай! – окрикнул Вероничку Егор, выходящий из столовой с графином воды и стаканами.

Дочка спрыгнула из кресла и спряталась за меня.

– Разве тут мало игрушек? Почему она не играет с ними? – набросился на меня Морозов.

– Потому что они ей неинтересны.

– Но они хорошие! Лучшие в рейтинге для трёхлетних девочек!

Мне было его не жалко. Хотелось ударить побольнее за все эти годы безразличия к собственному ребёнку. За желание общаться с ней только из-за сделки с арабами.

– Егор, тебе надо понять, что Вероника не просто девочка трёх лет. Она личность со своими потребностями и интересами. Их надо понимать и учитывать, если ты собираешься знакомить нас с партнёрами.

– Можно подумать, ты это понимаешь.

– Конечно понимаю!

– Вот и займи свою дочь!

Я выпрямилась и с вызовом посмотрела ему в глаза.

– Нашу дочь. Эта оговорка может стоить тебе контракта. Тебе порекомендовали сказать Вероничке, что ты её отец? Будь последовательным. Вживайся в образ качественно.

Егор едва сдерживал гнев.

– Даша, займи Веронику так, чтобы мы могли обсудить детали нашего совместного проживания. Чем раньше мы это сделаем, тем лучше. Разумеется, если ты в силах это сделать.

– Я в силах, Егор. Только, пожалуйста, не комментируй происходящее.

Взяв Вероничку за руку, я двинулась к домику принцессы. Оглядела его придирчиво. Он был большим и тяжёлым. Для забав дочери совершенно не подходил. Двинулась мимо столика с девичьей ерундой, которую Вероника на дух не выносила. Мягкие игрушки на ковре за забором тоже не подходили. Она не любила просто котиков и мишек.

Я почти отчаялась найти что-то подходящее. Проходила вдоль заборчика и думала, что тут можно использовать. И придумала!

– Вероничка, посмотри, какую красоту папа тебе собрал!

Я кивнула в сторону забора. Дочка секунду помедлила, а потом бросилась к розовым досточкам, вставленным в пазы. Посмотрела на меня с сомнением, а потом спросила, как о самой большой мечте жизни.

– Мозьнё язобъять?

– Можно! – великодушно разрешила я и мстительно прищурилась, – разбирай!

Егор кивнул на роскошный диван, который мы когда-то выбирали почти целый месяц, и я послушно опустилась на его синюю обивку. Под колким взглядом бывшего нынешнего мужа хотелось съёжиться. Сбежать в спальню и забаррикадироваться там до лучших времён. Переждать бурю.

Он никогда так на меня не смотрел. Зло, презрительно, беспощадно. Как это случилось? Как мы дошли до такой нечеловеческой ненависти? В прошлой жизни мы тоже ссорились. Ругались так яростно, словно мечтали друг друга убить за носок на подушке или незакрытый тюбик зубной пасты возле раковины.

Но тогда злость была лёгкой, как костёр из пучка соломы. Вспыхивала моментально, полыхала ярко, заканчивалась быстро. Она ничего не имела общего с тяжёлым чадящим ненавистью огнём злости, горящим сейчас в глазах Егора. Сочащимся ядом презрения и отравляющим даже воздух вокруг нас.

– Даша, давай по порядку. Ваш этаж второй, моё гостевое крыло первого. Ни ты, ни твоя дочка туда не заходите без моего приглашения никогда. Никакие отговорки про укатившийся мячик, захотелось посмотреть или показалось, что я звал. Если я захочу там вас увидеть, позову. Это первое правило.