Измена. Твоя красивая ложь - Страница 3

А муж, тем временем, быстрым шагом направляется в сторону прихожей. Бегу за ним. Путаюсь в подолах длинного платья, падаю возле его ног. Кажется, подворачиваю левую ногу, но боли нет. Боль только на сердце и в душе. Бормочу что-то несвязное, умоляю его мне всё объяснить. Повторяю, что люблю его как ритуал, как молитву. Как то, без чего невозможно жить. А Глеб уже тянется к дверному замку. Окончательно потеряв гордость, я тянусь к нему, схватившись за штанину, чтобы остановить.

– Если ты нашёл другую, зачем жил со мной все эти месяцы? Ты ведь не вчера её встретил! Поэтому не бывал дома. Поэтому отдалился! – собравшись с силами, выкрикиваю я ему в спину. – Ответь хотя бы на этот вопрос!

Темнота прихожей помогает скрыть боль на моём лице. Но он видит, не может не видеть. Слишком хорошо знает меня. И вдруг кажется, что муж мстительно упивается моими страданиями. Как будто всё это доставляет ему удовольствие.

– Наверное, потому, что я любил тебя. До последнего любил, Вера.

– Так не любят, Глеб. Так уничтожают!

Мои слова задевают мужа. Я замечаю, как напрягается его тело. Уже открыв дверь, он снова разворачивается ко мне. Наклоняется, взяв меня за подбородок, подняв голову вверх. Стирает слёзы с щеки, размазывая потёкшую тушь и равнодушно бросает:

– Может быть, тогда объяснишь мне, Вера, как именно тебя нужно любить? Твой любовник не оставил мне точных инструкций.

Зачем он говорит такие вещи? Я ведь никогда не изменяла ему! Никогда! Но его голос такой ледяной, пренебрежительный. Неужели Глеб придумал эту причину, лишь бы уйти от меня к своей новой? Значит, не любил никогда. Значит, всегда врал. Потому что любил бы, точно не стал бы клеветать! Выяснил причину, поговорил. Всё было актёрской игрой. И наш брак, и наши отношения. И как я раньше не замечала всю эту ложь и фальшь? Как отдала сердце такому жестокому человеку?

Абрамов резко отстраняется, чтобы выйти за дверь. А я распадаюсь на миллиарды осколков. Любимый человек бросил меня. Растоптал наш брак. Ударил в спину, оставив меня в личном аду.

Хочется кричать громко и протяжно. Пока окончательно не охрипнет голос. Чтобы избавиться от боли, разрывающей душу. Но я не позволяю себе. Глеб – предатель. Похотливая паскуда, козёл, мерзавец, проклятый изменщик! Не заслуживает муж моих страданий, гори он синим пламенем!

Я поднимаюсь и иду в спальню. Нервно расхаживаю кругами по комнате, как будто это поможет найти мне ответы. Наша семья распалась на глазах, а во всём обвинили меня.

Оставаться дома больше нет желания. Тут всё пахнет им. Тут его вещи. Кровать, на которой мы проводили страстные ночи, и предатель признавался мне в любви. Кресло, на котором он любил читать по вечерам. Кухня, на которой я любовно готовила ему ужины, где мы устраивали «свидания». Гостиная, где на диване было наше второе любовное гнёздышко, и мы согревали друг друга объятиями за просмотром фильмов. Его кабинет, в котором раньше изменщик проводил много времени, беря работу на дом, чтобы проводить со мной больше времени. Ха! Как же! А я верила в его искренность, наивная. И наша ванная комната, моё любимое в квартире место, где осталось столько воспоминаний. Спалить бы все его вещи к чёртовой бабушке, но даже после произошедшего мне не хочется, чтобы Абрамов счёл меня брошенной истеричкой.

Ехать к родителям тоже не хочется. Я пока не готова рассказать всё отцу. Пусть Глеб сам оправдывается теперь перед ним. А мама и так была не особо рада нашему браку из-за разницы в возрасте.

Поэтому я звоню Кате, в надежде, что подруга ещё не уехала в свой пансионат и я смогу её отговорить.

Катя не берёт трубку. Не хочу ждать. Не могу больше выдержать и минуты в этой квартире.

Через силу заставляю себя пройти в гардеробную, в которой муж полчаса назад собирал свои вещи. Хватаю небольшую дорожную сумку, с которой три дня назад ездила на ночёвку к родителям. Так и не удосужилась её разобрать, вот теперь даже на руку. Чуть ли не бегу в коридор, начиная задыхаться от запаха мужа, исходящего от его дорогих и идеально выглаженных костюмов на вешалках. Хватаю клатч с документами, ключами и банковскими картами. Обуваю белые высокие ботфорты на каблуке. Прямо поверх платья набрасываю белую норковую шубу. Хватаю шапку, шарф и варежки. Даже в зеркало не смотрю, так спешу покинуть квартиру.

Оказавшись на подземке, завожу машину и включаю все возможные подогревы. И только теперь смотрюсь на себя в зеркало, приходя в ужас: укладка растрепалась, чёрные подтёки туши под глазами и на щеках от слёз. А белки глаз красные, как будто не спала несколько суток. Ещё и нос распух.

– Верочка Абрамова, настоящая красавица, ёлки-палки! Прям сейчас на подиум! – иронизирую над собственным отражением.

Радуюсь, что парковка у нас подземная и не надо машину от снега чистить. И прогревается быстро. Поэтому уже через пять минут я выезжаю на улицу, направляясь в сторону дома Кати. Звоню ей снова. И попутно думаю, куда поехать, если подруга уже укатила в свой пансионат.

– Верчик? – радостным голосом приветствует меня Горячева. – Прости, я в душе была. Не слышала телефон. Надеюсь, ты звонишь мне, чтобы рассказать свеженьких сплетен с приёма, а?

– Кать, ты дома? – дрожащим голосом спрашиваю я.

– Агась. А что?

– Кать… Он… Он бросил меня… – всхлипываю. Съезжаю на обочину и торможу, потому что слёзы снова туманят зрение. – Он… Он…

– Ничего не поняла. Что случилось, Вер? Ты плачешь? – голос Катьки становится обеспокоенным.

– Глеб… мой муж… У него другая, Кать! Другая!

– Чего-о-о? – восклицает Горячева. – Это что, розыгрыш, Абрамова? Ты же шутишь?

– Я звучу как человек, который шутит? – немного грубо отвечаю я. – Он бросил меня, говорю. Прямо на годовщину! Даже не объяснился!

– Господи боже! Как же так? Вот урод! – причитает подружка. – И что там за любовница? Красивая? Молодая? Он рассказал о ней? Ой… Ты, наверное, в шоке, да? Потерять такого мужика, как Глеб обидно…

Злюсь на подругу. Что за неуместные вопросы? Ей бы только посплетничать. Сама замужем ещё не была и не любила так сильно. Не понимает каково это.

– Я не интересовалась его любовницей. Какое мне до неё дело?!

– Ну и правильно! И не надо. Только нервы себе портить. И как он мог сообщить тебе такое на годовщину? Вот же паскуда! Совсем совести нет! Ты там как?

– Ужасно… Никогда не было так плохо.

Вываливаю на подругу все подробности. Горячева успевает только ахать и охать от удивления, вставляя нецензурные комментарии о том, какая Глеб сволочь. А потом огорошивает меня:

– Я знаю, что тебе делать! Поезжай в «Аврору» вместо меня!

– Шутишь?

– Нет! Я абсолютно серьёзна. Позвоню в пансионат и попрошу сменить бронь с билетами на твоё имя. Сходишь к Тандону, может легче станет? Он же лучший психолог в мире! Точно тебе поможет! Да и потом, там наверняка будут красивые мужики. Познакомишься с кем, отвлечёшься. Пусть не думает, что ты будешь реветь по нему ночи напролёт!

– Я не собираюсь спать с незнакомцем! Я не такая, как он говорит!

– Твой Глеб всё равно думает, что ты ему изменила. Так почему бы не отомстить гаду? Ему что ли можно, а тебе нет?!

– Потому что я так не могу. Без любви. Без чувств. И к жулику-психологу твоему не хочу.

– Ну и ладно. Я ж не заставляю. Не хочешь мужика и психолога, просто погуляешь. С мыслями соберёшься. Там территория красивая, я фотки видела, обалденные! Недалеко от «Таганая». Лес везде, сказка зимняя! Озеро есть, каток, беседки, банька, сауна. И в отзывах пишут, что кормят вкусно.

– С чего вдруг ты мне решила отдать свою бронь? Ты же так хотела к своему Тандону, – с подозрением спрашиваю я.

– Во-первых, тебе сейчас нужнее. А во-вторых… – Горячева как-то мечтательно вздыхает. – Списалась тут с одним. Давно мне нравился, но не получалось окучить. Я вроде тебе рассказывала? Не мужик, мечта!

– Может быть, – уклончиво отвечаю я. У подруги столько мужчин на примете, что я даже не запоминаю уже их имена. А ещё она до жути влюбчивая. Сегодня влюблена в одного, завтра уже в другого. – И?