Измена. Право на любовь (СИ) - Страница 39

И не поспоришь. Сейчас между ними очень прослеживается схожесть.

— Вита, — обращается ко мне Борис Витальевич. — Иди обниму. Сколько мы с тобой не виделись?

Чувствую укол вины перед ним. Я только с Татьяной Михайловной общалась, а бывшему свекру так и не решилась ни разу позвонить. Лишь приветы через его жену передавала. Наверное, и ему неудобно передо мной. Он же тоже не отсвечивал все эти месяцы. Сложный мужик, и сын перенял некоторые черты от него.

— Давно, — подхожу и прячу неловкость под улыбкой. — Привет.

— Бледная ты, — стискивает в объятиях и чуть ли не покряхтываю от его приветливости. — Ты следишь за питанием?

— Так, все! — Татьяна Михайловна хлопает в ладони и тянет мужа за собой. — В дом! В доме поговорим! И о питании, о бледности и о том, что кого-то очень тянет на сладкое! А еще на лимоны! Не на улице, Боря! Не на улице, а за столом, в тепле, уюте.

— Вот теперь точно поздно уезжать, — шепчу Артуру.

— Я поддержу твое решение сбежать, — едва слышно отвечает он.

— Нет, мы взрослые люди, — поднимаемся на одну ступень. — И это будет невежливо пообниматься и сбежать. Мы и так опоздали.

Глава 57. Хочу быть вместе

— Ну и… — Борис Витальевич, отец Артура, хмурится, — а дальше-то что?

Мы как сели за стол, так я все и сказала. Жду ребенка, и он от Артура.

— Боря! — охает Татьяна Михайловна и пихает его в бок.

— Вита, я рад, — он прикладывает ладонь к груди, глядя мне в глаза, — очень рад, что буду дедушкой и полон воодушевления, однако… что дальше? Что дальше будет между вами с Артуром? Я понимаю, меня никто не спрашивал, но я все же выскажу свое скромное мнение. Ребенок должен родиться в браке, семье, — сердито скрещивает руки на груди. — Но этого я от вас не услышал. Что у вас сейчас за отношения? Вы вместе, дружите или… что?

— Он такой сердитый, потому что переживает, — шепчет Татьяна Михайловна и улыбается.

— Переживаю, потому что ничего не понимаю, — Борис Витальевич переводит злой взгляд на Артура. — Сидит такой довольный, а конкретики нет. Кроме внука, вы нас обрадуете еще чем-нибудь? Вита тебе сейчас кто?

— Любимая женщина, — спокойно отвечает Артур, и его отец вновь смотрит на меня.

— Ладно, я так понял, с вопросами надо к тебе, — не моргает. — Вы кто друг другу сейчас, Вита?

— Официально бывшие супруги… — отставляю чашку на столик.

— Я с ними полысею, — Борис Витальевич переводит недовольный взгляд на Татьяну Михайловну. — И ведь родят нам такого же упрямого, как они сами, пацана.

— Может, будет девочка, — отвечает та и мило улыбается. — Упрямая девочка.

— А что будет с ними? — Борис Витальевич вскидывает в нашу сторону.

В ожидании смотрят на нас, и я погружаю ложечку в кусочек торта:

— Со мной все ясно. Токсикоз, живот, истерики, тяга к внезапным кулинарным изыскам…

— Ты будешь рожать вне брака, Вита? — строго спрашивает Борис Витальевич.

— На данный момент, — поднимаю взгляд, — да.

Родители молчаливого Артура бледнеют и поджимаю губы, а затем Борис Витальевич не выдерживает и рявкает на сына:

— Ты ей будешь делать предложение, нет?! Ты чего тут с кольцом бегал тогда? Совета спрашивал?! У Виты же живот скоро будет! Будем тянуть до родов или до совершеннолетия ребенка? Или дождемся правнуков?

— Не ругайся, — Татьяна Михайловна похлопывает его по колену.

— Какое кольцо? — недоуменно смотрю на Артура, который с бледным и обескровленным лицом достает черную коробочку. Протягивает и застывает статуей, которая даже не моргает.

Смотрю на коробочку, поднимаю взгляд на Артура, который, кажется, сейчас испустит дух и помрет за чаепитием.

— Может, ты ее откроешь? — шепотом подсказывает ему Татьяна Михайловна.

Артур молчит и не шевелится, а затем едва слышно говорит:

— Я планировал все иначе… Папа, ты меня подставил…

— А не подставил бы, ты бы тянул и тянул кота за хвост, — зло урчит в ответ Борис Витальевич.

— Так, ладно я сама справлюсь, — открываю осторожно и с тихим щелчком коробочку, а в ней кольцо из белого золота с огромным брюликом, который искрит под светом хрустальной люстры над нашими головами. — Ох ты ж… — вновь смотрю на Артура, чье лицо похоже на бумажную белую маску. — А как ты все планировал?

— Последний из вариантов — воздушный шар, — хрипло шепчет он. — Но я не придумал, как тебя на него затащить. Да, мне показалось это романтичным.

— Так…

— А еще сегодня с тортом посетила дикая мысль… Кольцо спрятать в кусочке, но побоялся, что подавишься…

— На воздушном шаре меня точно укачало бы, а кольцом, да, могла бы подавиться.

Смотрим друг другу в глаза, а Борис Витальевич и Татьяна Михайловна наблюдают за нами, затаив дыхание. Зрачки у Артура расширенные, а у меня сердце набирает обороты и ладони потеют.

— Давай, попробуем еще раз?

— Мне не нравится такая формулировка, — сипло отвечаю я. — Она намекает на прошлые неудачи и предполагает новые.

— Я готовил речь, Вита, но у меня все из головы вылетело, — шепот у Артура сбивчивый и испуганный. — Я хочу, чтобы ты была рядом. Идти с тобой по одной дороге, радоваться твоим успехам, поддерживать и быть частью твоей жизни. Я хочу выбрать с тобой дом, обустроить его вместе… Вот… Я хочу быть вместе, рука об руку и чтобы наши жизни переплелись в один узор. Я хочу воспитывать наших детей, видеть, как они растут и хочу быть для них хорошим отцом, а тебе мужем, другом, соратником, мужчиной. И человеком. Близким человеком.

Первое его предложение одиннадцать лет назад было ярким, нетерпеливым и немногословным. Он спросил, выйду ли я за него при толпе народа, а я завизжала, готовая умереть от восторга, и после моего “да! да! да!” были его радостные крики, аплодисменты и музыканты. Такой дикий и взрывной аттракцион адреналина, веселья и ликования. И я сейчас понимаю, что мы тогда друг друга совершенно не знали. Да что там… Мы сами себя не знали.

— Я не буду больше ведомой, Артур, — слабо улыбаюсь. — Я тоже хочу быть для тебя человеком. Человеком, с мнением которого ты должен считаться. И мое мнение таково, что я хочу, чтобы ты шел рядом со мной по жизни, как верный партнер. Верный мне, верный семье, верный детям и верный себе. И верный своим словам.

Молчание, и шепот Бориса Витальевича:

— Она согласилась?

— Да, — едва слышно отвечает Татьяна Михайловна.

— Ты кольцо надевать будешь? — тихо спрашиваю я.

— Ты согласилась? — сдавленно отзывается Артур.

— Да.

Моргает, сглатывает, и протягиваю ладонь, немного разведя пальцы. Артур, будто в трансе.

— Сына, — шепчет Татьяна Михайловна. — Не вздумай тут сейчас помереть.

— Уж если кто и помрет сегодня, то это я… — нетерпеливо вздыхает Борис Витальевич.

Артур вздрагивает и дрожащими пальцами окольцовывает меня, а после шумно и прерывисто выдыхает. Откидывается назад, закрывает лицо ладонями, и из него со стоном вновь вырывается выдох. После горящим неверием и ошалелыми глазами смотрит на меня, на кольцо и опять на меня. Затем переводит взгляд на Бориса Витальевича и шепчет:

— Согласилась…

Сгребает в объятия, прижимает к себе, и я чувствую его влажную от слез щеку на макушке.

— Танечка, а давай мы с тобой капнем в чай чего-нибудь крепкого, — Борис Витальевич медленно выдыхает и сжимает ладонь всхлипнувшей Татьяны Михайловны. — Настойки валерьяночки, например.

Глава 58. А тортик будешь?

— Так, — узистка хмурится, вглядываясь в экран.

У меня сердце замирает от ее строго голоса, а Артур у кушетки бледнеет и готов, похоже, сознание потерять. Стискивает мою руку.

— Что-то не так?

— Подождите… — ведет по животу скользкой насадкой. — Точно. Двое… Да… Вот смотрите… Двое… — тычет в экран пальцем, — вот один, вот второй…

— В смысле двое? — шепчу я, а на экране ничего не вижу и не понимаю.

— Как двое? — спрашивает Артур и тоже, похоже, ничего не может разглядеть на экране.

— Вот так, двое, — откладывает узи-датчик, вытирает мой живот салфеткой и улыбается. — Поздравляю. Можете вставать.