Измена. Один раз не считается! (СИ) - Страница 4

Вот так и надо было сразу, а то…

Теперь уже поздно.

Нет сомнений в том, что именно я виноват в случившемся.

Логическая цепочка проста и верна. Если бы я не изменил Полине, она бы не убежала ночевать к подруге, не провела бы ночь без сна, не побежала бы с утра пораньше покупать синнабоны без линз, не рухнула бы в этот колодец!

Другой версии случившегося нет и не будет.

Живи теперь с этим, Платон!

Позднее в больницу прилетают родители Полины.

— Платош, сыночек! — крепко обнимает меня теща и громко плачет. — Что случилось? Не молчи, родной…

От этих сердечных объятий и слов мое сердце в груди скукоживается.

Никто не предупреждал, не вывешивал табличку, что если всего один разочек спустить ситуацию на тормоза, всего один гребаный раз сдаться с мыслями, что это совсем ничего не значит, просто физиология, потом придется стоять и пытаться выдержать натиск цунами проблем.

Ничего не могу выдавить из себя в ответ, мне колко, стыдно… Оксана Михайловна называла меня сыном, а я ее — мамой, своей-то нет, ушла еще когда мы только встречались с Полиной. Но Полечка ей очень нравилась…

— Все наладится, Оксана Михайловна, — выдавливаю я из себя. — Сядьте.

Отец Полины тихо стоит и мнет в руках свою кепку. Он всегда мало говорит, скромный и неприметный на вид мужчинка, но я как-то видел его вышедшим из себя… И навсегда запомнил, что лучше не выводить его из себя.

Плача и сморкаясь в бумажный платочек, теща садится.

— Что случилось, Платон? — тихим голосом интересуется отец Полины. — Как это произошло?

— Полина рухнула в колодец. Была без линз, скорее всего, не заметила открытый люк.

— Это я уже знаю, — кивает Евгений Александрович. — Я спрашиваю о том, где был в этот момент ты сам. Вы были не вместе, как я понимаю? Ранним утром…

Вот, подбирается. У меня противно сосет под ложечкой.

— Мы были не вместе, — отвечаю твердо.

Родители Полины переглядываются. Отец моей жены сощуривается, пристально впиваясь в меня взглядом.

Мы редко… очень редко ночуем по отдельности! Всегда на то есть веские причины…

В каком бы ни были состоянии, возвращаемся друг к другу, и родители Полины об этом знают.

Кажется, они начали подозревать, что у нас с Полей что-то случилось…

Глава 8

Платон

— Полина ночевала у подруги и утром решила прогуляться в пекарню за сдобой.

Отец Полины смотрит на Лиду, как бы прикидывая, может ли та быть виновата в произошедшем.

Лида бросает на меня колкий взгляд с вызовом, но помалкивает. Она может брякнуть в лицо, обматерить, но она не из тех, кто вывалит грязное белье подруги, пока та в отключке. Лида отворачивается, поджав губы.

Чувствую себя малодушной сволочью, но мне не хватает сил признаться в причинах, почему Полина не ночевала дома…

— Это случайность, — произношу я. — Нелепая, глупая случайность.

— И перед самой подсадкой, — всхлипывает мама Полины. — Да после таких травм ни о какой подсадке эмбрионов и речи быть не может еще довольно продолжительное время. Не видам нам внуков, Женя. Ох, не видать.

— В такой ситуации, Оксан, мне плевать. Я хочу видеть дочь живой и здоровой, остальное — потом, — коротко отвечает он, подводя итог.

Родители остаются ждать, я отхожу за кофе.

— Ну что, родной, ты рад? — догоняет меня реплика Лиды.

Ее взгляд бьет вскользь по лицу, но щека горит, словно она мне влепила пощечину.

— Рад чему, Лида? Или ты считаешь, я знал, что так выйдет?

— Не знал, конечно, но избавился от надоевшей жены, выпустил погулять молодого бойца… Это того стоило? Ты вот скажи… Неужели та шалава настолько хорошо сосет, что это стоило бы реанимации твоей жены?!

Ответить я не успел, с другой стороны в меня летят слова на идише.

Прибежала Сарочка Кушнер, трясет кудряшками.

Тихая, домашняя девочка из очень приличной еврейской семьи сейчас больше похожа на ведьму, готовую выцарапать мне глаза.

Я успеваю разобрать только:

— Штунк! — а потом речь Сары сбивается бурными словами.

Лида радостно подхватывает:

— О это я знаю! Буквально, вонючка, смерд… И еще там было… Чтоб ты жил, но недолго! — ухмыляется. — И я с ней полностью согласна!

Лида обхватывает подругу за локоть и отводит, со словами:

— Сарочка, не будем мараться о дерьмо всякое! Давай лучше ты поздороваешься с родителями Полины... Они уже здесь, очень расстроены. Нужно поддержать их.

***

Я слоняюсь по клинике с четким ощущением, будто даже стены меня избегают. Родители Полины, кажется, заняли пока нейтральную, выжидательную позицию. Они ждут прояснения обстановки и будут говорить только с дочерью, когда она придет в себя, а со мной общаются только по мере острой необходимости.

В очередной раз спускаюсь этажом ниже, поднимаюсь и вдруг… наталкиваюсь на девушку, которую никак не ожидал здесь увидеть.

По коридору, привлекая внимание всех собравшихся, вышагивает… Тамара! Еще бы она не привлекала внимание. Ее декольте собирает завистливые взгляды женщин и вызывает слюноотделение у мужчин, длинные ноги в сапожках уверенно цокают каблучками, светлые волосы завиты красивыми локонами. Словом, эту девушку не портит даже то, что у нее нос забинтован, и половина лица спрятана за большими солнцезащитными очками.

Она интересуется у проходящего медбрата, где найти нужное ей отделение и благодарит беднягу, похлопав его пальчиками по плечу, а тот… на полусогнутых выглядит так, будто только что обкончался!

Я стряхиваю оцепенение и подлетаю к ней:

— Что ты здесь делаешь?!

Голос у Тамары немного гундосый:

— Я узнала о случившемся от Ефима и пришла выразить соболезнования.

Ее рука касается моего локтя, пальцы крадутся по предплечью. В голосе появляется интимное придыхание:

— Я готова оказать тебе… поддержку.

В этот меня в меня будто немного плеснуло кипятком вчерашних событий… В лицо дыхнуло жаром сухой парной и тем блядством, в которое я нырнул, а потом резко приложило о реальность, напомнив о том, к чему это привело…

— Платон! Там… — слышится голос Лиды.

Я оборачиваюсь.

Из-за плеча Лиды выглядывает Сарочка, шипя себе под нос очередное ругательство. Кажется, что-то похлеще, чем безобидное «штунк».

Тамара вцепилась в меня, я стремлюсь побыстрее скинуть с себя руку шалавы. Но подруги моей жены уже все увидели, и Муравьева продолжает ледяным тоном:

— Есть новости о Полине. Если тебе интересно, конечно же.

Глава 9

Полина

— Вам повезло. Буквально, в рубашке родились, — обрадовал меня врач после пробуждения.

Говорит, что операция прошла успешно. У меня сломана рука, сейчас она лежит в лубке. Есть повреждения черепа, но все обошлось.

Состояние у меня паршивое, язык — сухой, горло будто обложено чем-то.

— Можно попить? — спрашиваю я.

— Да, теперь можно. Разумеется.

Мне подают стакан воды, я осушаю его мелкими глотками, чувствуя, как в меня возвращается жизнь.

Я ведь даже не успела понять, что случилось. Под ногами возникла пустота, резкая боль и меня выключило надолго. Сейчас к телу возвращается тяжесть, болезненность. Особенно досталось голове. У меня такое чувство, будто я превратилась в мультяшку — голова огромная-огромная, а тело — хилое и маленькое.

— Скажите, меня побрили налысо?

Врач теряется, смотрит на меня непонимающим взглядом.

— Что, простите?

Я внимательно смотрю на его лицо. Врач стоит совсем рядом, поэтому моя близорукость не размывает детали внешности. Я могу спокойно его разглядеть. Он примерно того же возраста, может быть, чуть постарше, чем мой муж, с красивым, правильным лицом и глубокими карими глазами. Некий эталон, такого можно брать и использовать в качестве рекламы для медицины. Многие девочки пошли бы в медицину, только из-за таких красавчиков.