Измена. Один раз не считается! (СИ) - Страница 2

Просто весь в процессе, ничего не замечает.

— Хорошо? — интересуется девица, выпустив его агрегат изо рта. — Продолжить?

— Д-да-а-а…

Он как будто не здесь. Взгляд пустой, бессмысленный и довольный.

Рукой тянется к голове блондинки, чтобы взять ее за волосы и хорошенько натянуть на эрегированный, подрагивающий член, как вдруг…

Он сталкивается пальцами с пустотой, а воздух парной пронизывает испуганный визг шлюхи.

Это я… в каком-то порыве схватила ее за волосы.

Резко потянув ее назад, потом толкаю вперед, приложив лицом пару раз о деревянный настил, между ног моего неверного мужа.

Наконец, он моргает и смотрит на меня, широко распахнув рот.

— Скотина поганая! Держи! — швыряю ему в лицо стринги шлюхи и выбегаю.

Сердце колотится бешено!

В коридоре по сравнению с парной — холодно!

Бегу, куда глаза глядят, захлебываюсь рыданиями.

— Поль! Поляяя! Полечкааа… — гремит за моей спиной голос мужа. — Полечка, стооой!

Глава 3

Полина

— Поль, Поля… Полина, етит твою мать! Ты как сайгак! — тяжело дышит Лида.

— Вызывай такси! Скорее вызывай такси! — меня трясет.

— Какое такси, Поль. Мы на моей машине приехали, пошли… Тьфу, не с того выхода выбежали, давай обратно?

— Нет! Не пойду… — мотаю головой отчанно. — Не пойду! Там… он… С ней…

— Все-таки драл блядину какую-нибудь, да? — вздыхает Лида, обняв меня.

— Не драл, сосала она ему… как не в себя, сосала! — отвечаю я, разрыдавшись на плече подруги.

Слезы хлынули потоком. Обняв меня, Лида вдруг замерла.

— Поль… это не конец света, понимаешь? — шепчет растерянно.

Потому что я реву так, будто Платон умер, умерли мои родители, умерли мои все-все-все, и я осталась совсем одна.

Горько, навзрыд!

Не думала, что могу так плакать…

— Все хорошо будет. Поверь!

— Не будет ничего хорошего, Лид. Не будет! Я его люби-и-ила-а-а! Больше жизни! Я жить без него не хочу!

— Вот это ты брось! — встряхивает меня.

— Не хочу без него жить. Он для меня умер, и я… тоже уйду!

— Дура, прекращай! Брось, кому сказала… — Лиду бросает в жар. — Придумала! Дурочка… Недостоин он такой чести… Переступи и плюнь, ну! Вот я… — осекается.

— Ты, Лида… Ты, всегда знала, за кого замуж шла, и тебе привычно… А у меня это первая любовь. Первый и… единственный! — рыдаю, оттолкнув подругу.

Бреду слепо, пока не натыкаюсь на лавку и падаю на нее.

— Полечка, встань. Полечка, ты ведь так и не оделась толком, голой задницей на лавку, Поль… Ноябрь — месяц коварный! — суетится вокруг меня подруга. — Заболеешь!

— Хочу заболеть… И умереть тоже хочу… — отвечаю со слезами и хватаю пригоршней снег, пытаясь его съесть.

Ну, чтобы наверняка простудиться и заболеть.

— Прекрати! — Лида выбивает у меня снег из ладони. — Соберись! Иначе придет сейчас твой Платон и будет хватать себя своими руками, которыми лапал эту шмару вонючую!

— Только не это… Я не выдержу!

— Значит, встала и пошла! — строго дергает меня за руку Лида и уводит, рыдающую.

— А ну, стоять! — рявкает бас за нашими спинами.

Я узнаю в этом раскатистом голосе мужика, который хватал меня за ноги. Тот, у которого меня Лида выцарапала.

— Принесла нелегкая… Пошли, Полечка. Быстрее, родная. Умоляю! — дергает меня Лида.

Переходим на скорый шаг, а за нашими спинами раздается топот ног преследователя.

Мы мчим изо всех сил, успеваем нырнуть в салон машины Лиды, но бугай рвет дверь на себя.

— Попались, курвы! Вы что там устроили?! Кайф ломаете! Вы кто такие, вообще?!

— Мужчина, отойдите с дороги, или я нажимаю на газ!

— Только попробуй!

— Зачем пробовать? Сделаю!

Вот только бугай лезет ручищей в салон и выдергивает ключи из замка.

— А теперь вышли. Обе.

От него во все стороны валит пар.

Бугай натянул трусы и смотрит на нас зверски. Я продолжаю плакать… Но уже значительно тише.

— Вы кто такие? Нахрена приперлись?

— Может быть, для начала сами представитесь? — всхлипываю я. — Я вообще к мужу пришла, а вас, товарищ, не знаю.

— К мужу? — в глазах громилы мелькает что-то. — Это к кому?

— К Платону.

— Значит, это ты Тамаре лицо разбила. Там кровищи на всю парную, жесть, остальные телки в ауте, верещат… Мне теперь их мамке знаешь, какие штрафы платить придется? За испорченный товарный вид, млять. Жена, — сплевывает в сторону презрительно. — Хорошая жена должна сидеть дома и радоваться, когда ее муженек хорошую прибыль приносит! Он — добытчик, имеет право расслабиться.

— А вы… Не Воронов, случайно? — вспыхивает в моей голове догадка.

Новый партнер моего мужа? Тот, с которым он закрыл выгодную сделку?

Глава 4

Полина

— Ворон. Ефим Воронов, — подтверждает мужик.

Ворон? У него еще и кличка имеется? А взгляд-то волчий, как у уголовника какого-то! И татуировка на плече — огромная и мрачная, как и он сам.

— Что ж… Больше я вашего нового партнера, то есть Платона, не побеспокою. Закрывайте с ним какие угодно сделки, а теперь верните ключи, — требую я. — Убытки покроете с доли Платона. Теперь ему не надо будет тратиться на жену!

Бугай замер, призадумался, я сгребла с его ладони ключи и сама села за руль, завожу машину.

— Лида, ты идешь? — зову подругу.

— А? Да… Иду.

— Слышь, подруга… Ты бы сама за руль села, — хватает ее за плечо бугай. — А еще лучше мой водила вас отвезет.

— Спасибо, не надо. Поль, давай я за руль, а?

— Поехали! — бью кулаком по гудку. — Или я без тебя уеду! Ты эту кашу… заварила!

Лида ныряет в салон, притихшей, и закрывает дверь.

— Ты только осторожно, Поль, ладно. Ааааай! — взвизгивает, когда я резко давлю на газ.

Машина срывается с места, Лида пристегивается испуганно.

— Не гони, Полечка. Я тебя… ради всего… умоляю! Ой… Мамочки… Поля! Ты же не героиня Форсажа, Пооооля… Блин! — подпрыгивает. — Полечка, подумай о себе… О детях будущих подумай, у тебя же подсадка эмбрионов вот-вот… Через день.

— Не будет никакой подсадки, Лида. Не бу-дет, — чеканю я и растворяюсь в огнях дороги.

Ничего больше не будет.

Глава 5

Платон

— Твоя там… Эт самое… Кхм… Уехала, — скомканно объясняется Ефим.

— Как? Куда?

Мечусь по раздевалке. Трусы, брюки, телефон… Ааа…

Не мои брюки.

А трусы? Трусы хоть мои?

— Мне нужно ее остановить. Моя одежда. Блять. Где моя одежда?

— Спокуха, Платон!

Ефим роняет на мое плечо ладонь, сжимает пальцами.

— Что за маета? Сядь ровно, выдохни. Ты не в тот шкафчик залез. Твой — соседний.

— Блять, здесь у всех ключи одинаковые, что ли? — снова психую я.

— Выдохни, кому говорю! — рявкаю.

Падаю на лавку, прикрыв бедра полотенцем.

В крови еще гуляет алкоголь и, кажется, не только алкоголь. Иначе бы меня так не вштырило. Член до сих пор — торчком, и я ведь не хотел. Не хотел, даже когда мой зам не с одной девушкой трахнулся из числа приглашенных, а он из тех, кто не гуляет…

Но сегодня не гулять — не вариант. От подарка не принято отказываться.

Такие вот порядки у личностей класса Ефима Воронова.

Закрыть контракт с хорошей прибылью и отметить так, чтобы помнить год, а то и больше.

Баня, выпивка, девочки нанятые.

Одна из них как нацелилась на меня, так целый вечер только со мной и терлась. Ворон, то есть Ефим Воронов, шепнул, что Тамара, девка — не шкура, по кругу не пойдет, элитная что-то там…

Мол, не отказывайся от подгона, так не принято в его кругах.

Вынужден признать, Тамара была огонь. Чисто внешне, просто пушка! Какая-то часть меня похотливо рвалась забыться… Секса не было давно. Воздержание давалось с трудом, перед ЭКО жены, но я держался.

Держался, потом выпил еще немного, мы пошли в сухую парную вчетвером, и там, как накрыло. Дмитрий с очередной шалавой едва там не начал трахаться, я его выгнал, а Тамара соблазнительно начала ласкать себя и меня будто смело в сторону. Член разрывало похотью…