Измена. Мне (не) нужен развод - Страница 9

– Оксана, я вижу, что тема для вас неприятная. Но вы можете нам рассказать, что стряслось ночью?

Она шмыгает носом, кивает, размазывая по щекам слёзы. А мне от этого зрелища становится дурно.

– Вот, выпейте чай. – Марина придвигает поближе к ней горячую кружку.

Девчонка бормочет слова благодарности и, коротко вздрагивая, делает пару глотков. А я с тихим ужасом смотрю на неё. Потому что последнее, что ожидаешь от той, с кем изменял твой любимый супруг прямо в день свадьбы, – это подобной реакции. Сердце сковывает дурное предчувствие, а сомнения всё сильней точат разум.

– Уже лучше? – мягко спрашивает у девчонки Марина, и та неловко кивает. – Может, тогда расскажете, что стряслось ночью? Я вижу, что вы, как и участники всех тех событий, не рады тому, что случилось. Может быть, вас кто-то заставил сделать то, что вы сделали? Например, как-то запугивал? Угрожал?

Девчонка шмыгает носом и устало мотает головой из стороны в сторону.

– Нет, всё было не так, – глухо произносит она, и всё внутри меня обрывается. – Верней – не совсем так… – добавляет уклончиво. – Я не знаю, поверите вы мне или нет… На работе мне никто не поверил…

Оксана снова жалобно всхлипывает, и я понимаю: её уволили.

– …Но я никого не соблазняла. И вообще не хотела никакой близости с вашим мужем, Алина. – Она резко поднимает глаза на меня. – Вас ведь так зовут, верно?

– Да, – отвечаю я одними губами и поражаюсь тому, насколько сухой и безжизненный у меня голос.

– Но тогда, как вы оказались в одной постели с Макаром? – направляет разговор в прежнее русло Марина.

Девчонка опять утыкается носом в кружку, начинает шкрябать рисунок ногтями и кусать от волнения губы.

Какое-то время на кухне висит звенящая тишина, а потом Оксана делает вдох и отвечает:

– Я меняла закуски в шатрах, когда мне сказали прибраться в том домике. Мол, кто-то из гостей перенёс вечеринку туда, и надо бы навести чистоту. Я сразу пошла туда. Внутри горел свет, было много пустых бокалов, тарелок с едой… А ещё там стояла кровать. Я весь день была на ногах, и к ночи они были дубовыми и горели огнём. А из-за музыки голова просто раскалывалась, и я…

– И вы? – выдыхает Марина, и мы с ней синхронно подаёмся вперёд.

Оксана поджимает губы, с минуту кусает их и наконец виновато признаётся:

– И я приглушила свет, скинула туфли и легла на кровать. Я знаю, что не должна была этого делать! – выпаливает она с отчаянием в голосе, защищаясь от возможных нападок, и нервно тараторит: – Но я так сильно устала и просто хотела хоть пару минут отдохнуть. А потом… – Она опять осеклась и сглотнула. – Дверь резко открылась, и на пороге показался ваш муж, Алина. Он громко крикнул «Так, вот где ты прячешься?», и я от страха подскочила с кровати. Хотела ему всё объяснить, извиниться, но он буквально набросился на меня, стал целовать, шептать комплименты, ласкать, говорить, что весь вечер этого ждал, а потом повалил на кровать. А я… Я так испугалась – простите! – что не могла ни пошевелиться, ни что-то толком сказать…

Мои глаза округляются. Макар никогда не обижал женщин! Даже голоса в общении с ними не повышал, не то, что поднимал руку… И если эта… Оксана только посмеет что-то сказать в этом духе, то я… Буду знать точно: она соврала.

– Нет, не подумайте! – выпаливает девчонка, заметив мою реакцию. – Он не бил меня, не делал больно, ни к чему не принуждал, просто я… испугалась. И растерялась. Не знала, что предпринять. В голове был туман, а тело не слушалось. – Моё сердце падает в бездну, и я с болью и горечью смотрю на неё, а внутри меня всю трясет. – Он же огромный, как лось, с вот такими ручищами! Сильный! А ещё… – она отводит в сторону взгляд, – девчонки на кухне шептались, что он очень влиятельный, властный. Таким не отказывают… Понимаете?

– Макар мне сказал, что его опоили! – не дослушав её, кричу я и вскакиваю от рвущих в клочья душу эмоций со стула.

Потому что всё это выглядит так, будто мой муж положил глаз во время банкета на хорошенькую официантку, и как только я отошла, захотел с ней немного развлечься. Ощутить вкус свободы в последний раз. А она не смогла ему отказать.

– Алина, уймись! – Марина шикает на меня. – Сядь! Нам сейчас надо понять, что там случилось. А твои эмоции делу только мешают.

Марина права, и я неохотно киваю. Снова сажусь на стул. Хотя кровь кувалдой стучит в голове, сердце колотится, и изнутри меня всю трясёт. А Марина опять поворачивается к Оксане и, хмурясь, спрашивает:

– То есть вы даже не попытались ему отказать? Не просили остановиться? Не говорили, что вам это не нужно?

Оксана, заливаясь слезами, медленно мотает головой из стороны в сторону.

– Нет. Извините… Я знаю, как это звучит. Но я всегда была очень робкой, стеснительной, а тут такое… Всё было так неожиданно, что я будто впала в оцепенение. И растерялась. А у меня, между прочим, имеется парень… – Она опять шмыгает носом. – Не представляю, как ему это всё объяснить…

Марина переводит озадаченный взгляд с неё на меня. Я молчу. В голове каша, а перед глазами всё так и плывёт. И подруга опять поворачивается к Ирине.

– А вам, случайно, не показалось, что Макар был не в себе?

Девчонка вытирает ладонью слёзы с лица и пожимает плечами.

– Не знаю… У него были красные щёки и нос, а взгляд сальный, блестящий. Он немного шатался. И от него несло алкоголем. Мне показалось, он просто был пьян… Я то же самое утром сказала адвокату вашего мужа, Алина. Но раз вы решили ко мне лично приехать, то…

В этот момент что-то во мне взрывается, и я молча встаю со стула, вылетаю пулей из кухни.

Краем уха улавливаю, как Марина благодарит Оксану за помощь. Спрашивает, есть ли у неё в городе друзья или родственники, которые могут за ней присмотреть, и, убедившись, что в этом плане у Оксаны порядок, выскакивает на лестничную площадку следом за мной.

А я уже бегу вниз, перепрыгивая через ступеньки.

В голове бьются мысли, как гладиаторы, а пальцы от злости сами собой сжимаются в кулаки. Причём эта злость направлена не на Оксану, а на Макара.

Получается, раз он послал утром к ней своего адвоката, то уже должен был знать её версию – она никого не соблазняла, просто он перебрал и к ней подкатил. Но мне не сказал об этом ни слова!

– Алина, постой! – запыхавшись, кричит Марина, выскакивая из подъезда.

А я, сунув руки в карманы голубого плаща, быстрым шагом иду куда-то вперёд, но не представляю куда.

– Она могла и соврать. Выдать заранее заготовленную версию, – догнав меня, произносит подруга. Но смотрит не прямо в глаза, а куда-то под ноги. – А весь этот раздрай и слёзы могут быть результатом работы юристов Макара и увольнения…

Пальцы снова сжимаются в кулаки, и я резко разворачиваюсь на каблуках. Полы плаща разлетаются, а я гневно смотрю на подругу и от злости кричу:

– Ты так считаешь?! Ты. Действительно. Так. Считаешь? – повторяю с нажимом и вгрызаюсь болезненно-пристальным взглядом в лицо Марины.

Подруга ещё сильнее смущается. Виновато кусает губы и бормочет под нос:

– Не знаю… Но пока рано делать какие-то выводы. Надо посмотреть, что покажут анализы, а заодно переговорить со знакомыми этой девчонки. Выяснить, какой у неё характер и прочее…

Я усмехаюсь, болезненно, горько. Марина и впрямь до корней волос журналист. Эмоциям веры нет, только проверенным фактам. Даже если её женская сущность так и кричит об обратном.

– Я еду к Макару, – бросаю решительно и вызываю такси.

В машине мы сидим молча. Вернее, молчу только я, а Марина кому-то названивает, расспрашивает про Оксану. Но, судя по тем опасливым взглядам, которые она то и дело бросает на меня через зеркало, хороших новостей у неё нет.