Измена - Страница 10

Широкая лесная поляна с трех сторон была окаймлена густым лесом, и лишь четвертая, выходившая к Дунаю, была отделена от воды редкими кустами лещины. Строгими рядами раскинулся на поляне лагерь византийской конницы. Белели палатки, последними языками пламени вспыхивали уголья в догоравших кострах. Опершись на древки копий, дремали часовые. Встававшее из-за Дуная солнце золотило верхушки деревьев, заставляло сверкать разноцветными бликами капли росы на траве. Со стороны непролазного, густого камыша, скрывавшего берег реки, доносился слабый плеск воды, птичий гомон. Внутри большой, роскошно убранной палатки виднелись следы недавно закончившегося пиршества. За столом, на скамьях, во всех углах храпели застигнутые пьяным сном византийцы. Положив голову на руки, спал за столом и сам легат, начальник расположенного в лесном лагере отряда. Рядом с ним на столе стояли узкогорлый глиняный кувшин, недопитая чаша с вином, была набросана куча обглоданных куриных и бараньих костей. В полумраке палатки царила сонная тишина, изредка нарушаемая чьим-либо пьяным бормотанием или вскриком. Внезапно в эту идиллию ворвался резкий свист, негромкий короткий звук удара по дереву, звон разбитой посуды. По старой солдатской привычке моменгально проснувшись, легат- вскинул голову, вытер с лица капли забрызгавшего его вина, открыл глаза. Перед ним, разбив кувшин, торчала из стола стрела. Ничего не понимая, легат вытаращил от удивления глаза, уставился на еще дрожавшее оперение смертоносной гостьи. Громкий крик за спиной заставвил его вскочить на ноги и обернуться. Позади, схватившись обеими руками за бок, стоял молодой центурион. По его белой тунике расплывалось красное пятно, между пальцами торчала глубоко вошедшая в тело стрела. Тотчас в углу слева раздался новый вскрик, а перед ногами легата воткнулась в пол еще одна стрела. Вмиг протрезвевший легат несколькими прыжками достиг входа в палатку, распахнул полог и замер. С торчавшей из горла стрелой лежал часовой, на его глазах вскрикнул и упал замертво в двух шагах от палатки дежурный центурион. Однако легата мало трогала их смерть, его взгляд был прикован к другому. Окружив поляну с трех сторон, заняв позицию между лагерем и лесом, оставив свободным только путь к Дунаю, стояли три шеренги славян. Их щиты были заброшены за спину, копья воткнуты у ног в землю, в руках виднелись луки. Сотни стрел летели на византийский лагерь. - Проклятье! - прошептал легат. - Откуда они? Ведь это конец... Верный конец. Он бросился назад в палатку, Судорожными движениями сорвал со стены свои доспехи, торопливо облачился в них. Рванул из ножен меч, снова выскочил наружу. Не было на берегу Дуная уже ни ровных рядов белых палаток, ни аккуратных коновязей, ни предутренней тишины. Ломая коновязи и изгороди, опрокидывая палатки, сбивая с ног и втаптывая в землю встречавшихся на пути легионеров, носились по лагерю обезумевшие кони. Выскакивали из палаток полуодетые и полусонные люди, валились с ног под ливнем стрел и ударами копыт. А славянские стрелы все летели и летели... Из лагеря вырвалась группа в несколько десятков всадников, во весь опор помчалась на шеренги славян, надеясь прорваться. Их встретила туча стрел. Валились на землю кони и всадники. Полетел в траву и легат. Поднявшись на четвереньки, стал искать выпавший из рук меч. Из рядов славян вперед выступил воин, выхватил из ножен меч. Из рук стрелков вмиг исчезли луки, в мгновение ока щиты были переброшены из-за спины на левое предплечье, копья выдернуты из земли. Еще один взмах меча и славянские шеренги, укрывшись за щитами и выставив копья, быстрым шагом двинулись с трех сторон на остатки византийского лагеря. Без каски, с залитым потом и кровью лицом, жадно хватая широко раскрытым ртом воздух, мчался в толпе беглецов и легат. Еще десяток шагов - и за стеной камыша блеснет спасительная вода. Но что это? Византийцы, что раньше него вбежали в камыши, стали разворачиваться назад. Ничего не понимая, легат с разбега врезался в камыши и остановился как вкопанный. В сотне шагов от берега двумя рядами стояли русские ладьи со славянскими лучниками вдоль бортов. Снова засвистели рядом с легатом стрелы, стали падать вокруг люди. Страх сделал легата безумным. Вырвав из чьих-то рук меч, он бросился навстречу надвигающейся на него с берега щетине копий и даже успел обрушить на щит идущего впереди всех руса два страшных удара. Однако взмахнуть мечом еще раз легату не удалось, клинок Икмора вошел ему в грудь... Висело над Дунаем огромное яркое солнце. Медленно плыли над синью воды белоснежные облака, ласково и призывно шумела прибрежная волна. Ничто не нарушало покоя великой реки, снова легла тишина на ее берега.

Всеслав, сложив руки у рта, дважды крикнул филином, трижды взвыл шакалом. Ангел, сидевший на щите у костра рядом с Цветаной от неожиданности вздрогнул, протянул руку к лежавшему неподалеку копью. Сотник вышел из кустов, приблизился к огню. - Где боярин? - спросил Ангел, не видя с русичем Радула. - Здесь, по эту сторону перевала, - ответил Всеслав. - Но ему плохо, поэтому он не смог прийти со мной. - Что с ним? - насторожился десятский. - Упал, оступившись на камнях. Наверное, подвернул ногу. Ангел вскочил на ноги, подхватил с земли щит, копье. - Чего ты медлишь? Пошли за ним. Это далеко? - Пешему часа три ходу, верхом - вдвое быстрей. Боярин велел, чтобы я всех привел к нему. Там решим, что делать дальше... Боярина они нашли в маленькой пещере на куче свежесрубленных веток. Правая нога Радула была неестественно согнута в колене, лицо искажено от боли, лоб покрыт испариной. Цветана, на ходу соскочив с лошади, бросилась к нему. Присела на корточки, принялась судорожно ощупывать больную ногу Радула. - Болит? - участливо спросила она. - Что боль, коли идти не могу. А ведь князь Святослав ждет вестей от Шишманов, причем доростольским сидельцам дорог каждый час. Дабы не терять понапрасну время, поступим так. Ты, Ангел поскачешь утром к здешнему боярину Манушу, моему побратиму. Попросишь у него для меня лекаря-костоправа, а заодно разузнаешь все о ромеях, что рыщут поблизости. - Все сделаю, как велишь,- ответил десятский. - Теперь, Цветана, слушай меня ты,-обратился Радул к девушке,- Нас осталось всего трое воинов. Место здесь опасное, в любой миг могут появиться ромеи, поэтому я не могу рисковать грамотой, которую доверил мне комит Николай. Завтра утром передам его послание тебе и объясню, в каком укромном месте станешь нас ждать. Поставит костоправ меня на ноги прискачем к тебе все трое, если лечение затянется - прибудут Всеслав и Ангел. Но сколько бы нас ни явилось, а может случиться так, что не прискачет никто, во всех случаях через двое суток отправишься с грамотой в Доростол. Через двое суток, и ни минутой позже, - строго повторил боярин. Знай, что послание комита Шишмана столь важно для Болгарии, что все наши жизни по сравнению с ним ничего не стоят. Ты поняла меня? - Да, боярин,-ответила Цветана. - Тогда всем почивать, - распорядился Радул.- А ты, сотник,- повернулся он к русичу,- становись на стражу. Заступаешь на всю ночь, отдохнешь днем... Первой, еще затемно, место ночлега оставила Цветана. Радул, как и обещал вечером, достал из-под кольчуги и отдал ей грамоту комита Николая, после чего назвал и подробно объяснил, как попасть на место, где ей надлежало двое суток ждать оставшихся. Примерно через час после отбытия Цветаны в замок боярина Мануша ускакал Ангел. Всеслав проводил десятского к дороге, что вела к замку, пожелал скорейшего возвращения. Затем долго стоял на месте, следя взором за скачущим в сторону видневшегося вдалеке замка всадником. Лишь когда тот превратился в едва различимую на дороге точку, русич пришпорил своего скакуна и в полный намет помчался к пещере, где оставил боярина Радула. Едва увидев Всеслава, больной преобразился. Куда только девалась его немощь! Быстро вскочил на ноги, опоясался мечом, одним махом взлетел в седло. - Десятский не сможет перехитрить нас и вернуться обратно? поинтересовался он у Всеслава. - Нет. Я следил за ним до тех пор, покуда мог его видеть. Ангел на самом деле поскакал к замку. - Тогда быстрей в погоню... Они скакали несколько часов, лишь далеко за полдень боярин остановил коня, спрыгнул на землю. Тропинка, по которой они только что спешили, уходила дальше вниз, в долину. Радул, держа коня в поводу, свернул с нее в сторону, углубился в густой подлесок. Спешившись, Всеслав последовал за ним. Через некоторое время они оказались у подножия высокой скалы с плоской вершиной. Здесь, выбрав заросли погуще, Радул привязал коня к дереву, повернулся к Всеславу. - Прискакали, сотник. Можно и отдохнуть. - Хватаясь руками за каменные выступы, пучки гравы и ветви кустарника, кое-где растущие в трещинах скалы, они взобрались на ее вершину, осмотрелись. Внизу, прямо под ними, подножие скалы огибала полукругом дорога, к которой вела оставленная ими тропа. Будучи сами невидимыми, Всеслав и Радул со своего места могли наблюдать за всем, что происходило на дороге и окрест ее. - Не опоздали? - тревожно спросил русич, ложась на траву рядом с боярином. Тот спокойно снял с головы шлем, расстегнул пояс с тяжелым мечом, глянул на солнце. - Нет, сотник, прибыли как раз вовремя. Я потому и привел вас в здешние места, что знаю их, как свои родные. К этой скале одинаковое расстояние как от оставленной нами пещеры, так и от замка боярина Мануша, куда ускакал Ангел. Так что Цветана и десятский должны очутиться здесь примерно в одно и то же время. - Но Цветана выехала на час раньше. К тому же Ангел потеряет время в замке, куда доджей обязательно явиться, дабы не вызвать твоего подозрения. - Зато у десятского конь намного резвей, чем у Цветаны. Да и сам он куда более ловкий наездник, нежели наша попутчица. Будь спокоен, сотник, я учел все... Радул оборвал себя на полуслове, прислушался. Напряг слух и Всеслав. Вначале оба услышали приближающийся топот копыт, затем у подножия скалы в направлении дороги на бешеном галопе пронесся десяток всадников. Все были в длинных темных плащах, с копьями в руках. - Те, кого мы ждем, - сообщил Радул. - Легки на помине. - Не торопись, боярин, - отозвался Всеслав.- У меня зоркие глаза, однако я не смог разглядеть ни лиц конников, ни лошади Ангела. Но Радул был непоколебим. - Ничего, сотник, сейчас ты увидишь главное. Смотри внимательней. Прискакавшие всадники вынеслись на дорогу, остановились. Двое, низко свесившись с седел, тотчас принялись осматривать следы на проезжей части и на обочинах, другие отъехали в тень скалы. После возвращения пары следопытов всадники какое-то время что-то обсуждали, затем разбились на две группы и скрылись в кустах по обеим сторонам дороги. Едва они успели исчезнуть, вдалеке на дороге появилось и стало быстро приближаться к скале облачко пыли. Вот уже хорошо виден рослый гнедой жеребец и прильнувший к его шее миниатюрный всадник в развевающемся алом плаще. - Цветана,-тихо проговорил Всеслав осевшим голосом. Ни он, ни Радул не слышали звука и не видели полета стрелы, поразившей девушку. Но та вдруг резко вздрогнула, выронила из рук поводья и повалилась под копыта коня. Из кустов выехали находившиеся в засаде всадники, окружили тело Цветаны. Один из них, соскочив на землю и склонившись над трупом, тщательно обыскал его. Обнаружив грамоту, полученную утром Цветаной от Радула, всадник спрятал ее за пазухой и вскочил на коня. Оттащив труп Цветаны подальше в кусты и прихватив с собой ее жеребца, отряд тронулся мимо скалы в обратный путь. Всеслав, закусив губу, не сводил глаз с всадника, завладевшего грамотой. - Что молвишь теперь, сотник? - угрюмо спросил боярин. Всеслав не ответил. Напрягшись, он столкнул с места большой камень, пустил его вниз по склону. Всадники, скакавшие в это время как раз под ними, услышали грохот и пугливо повернули головы. В челове ке, который только что обыскивал мертвую Цветану, Всеслав безошибочно узнал Ангела. Недобро сузив глаза, русич схватил в руки лук, рванул из колчана стрелу. Но рука боярина тяжело легла на тетиву. - Не спеши, сотник. Предатель сполна ответит нам за все содеянное, однако не сейчас. - Когда же? - простонал русич, провожая взглядом удаляющийся от скалы вражеский отряд. - Немного позже. Ибо предателя мало убить, его надобно заставить вначале искупить тот вред, который он причинил. И мы с тобой совершим это, Всеслав. Верь мне. Страдальчески скривив лицо, русич опустил лук.