Изломанный аршин - Страница 12
Честнов. Если бы вы позволили уравняться мне хоть с вашим племянником в жалованье. Я охотно бы взял и его должность на себя, с прибавкою жалованья...
Подлецов. Вы хотите интригами вытеснить ваших товарищей?
Честнов. Нет, я думал, что вы позволите мне снять его должность, оставив его при ней числящимся.
Ага! Та самая практика, благодаря которой расцвёл, мы же помним, интеллект автора «Былого и дум». Пока, значит, подросток в саду под кустом сирени, разостлав шотландский плед, читает Шиллера — и представляет себе, как он голосом маркиза Позы высказывает царю Николаю всю правду о положении страны, — и как Николай, разъярившись, приказывает его заковать в кандалы и сослать в рудники, — а он идёт на казнь, и ни один мускул на лице не шевельнётся, — трудовой стаж тем временем идёт тоже. Начисляется. И нарастают помаленьку чины. А зарплату в Кремлёвской экспедиции получает кто-нибудь другой. Откатывая, разумеется, Подлецову.
Подлецов. Да какая у него должность? Он ставит только нумера на бумагах по 1-му отделению, а и по всему-то отделению десять бумаг в год! И вы, сударь, так бесстыдны, что выживаете товарища, и за пустую должность хотите брать даром жалованье? (Слышен шум.) Ну хорошо, хорошо, я подумаю — после, после... (Почти выталкивает Честнова.)
Камердинер (несёт коробочки, сткляночки, блюдечки и разные мелочи).
Подлецов (торопливо). Его сиятельство изволит идти?
Камердинер (грубо). Идёт, несёт его нелёгкая!
Подлецов (поспешно оправляется). Так он сегодня не в духе?
Камердинер (расставляя коробочки по столу). Не в уме, как всегда.
Подлецов. Но что с ним сделалось?
Камердинер. Спрашивайте сами. Пресердитый! Записку от Любови Ивановны принесли; он нахмурился, тотчас вскочил...
Подлецов. Вскочил? Ах, боже мой!
Камердинер. Ну! то есть не вскочил, а стащился с своего дивана, давай одеваться, давай браниться...
Подлецов (нюхает табак). Близ большого барина, что близ огня...
Камердинер. Мышьего, который ни жжёт, ни палит... (Уходит.)
Тут опять небольшой монолог Подлецова — и вот наконец появляется главный герой.
Князь (в утреннем сюртучке). Сюда, сюда, Ами, Жужу! Ах! разбойница, она его искусает. (Увидя Подлецова, который униженно кланяется.) Поди, братец, отыми моего Ами от Жужу: она его загрызла! (Подлецов бежит разнимать двух болонок, которые теребят друг друга.) Право, онѣ злее людей! (Слышен крик попугая: Глуп, глуп, кто пришёл, глуп!) Видно, его ещё не кормили! Где Ванюшка? Поди, братец, Подлецов, вели какаду дать сахару. (Подлецов бежит; Князь садится к столику.) Двадцать тысяч! Какую шутку вздумалось ей сыграть со мною! Да стоит ли она вся 20 000, а я сколько на неё положил... (Кашляет и ест лепёшки.) Фу! проклятый кашель! (Гладит ногу.) О! Mon Dieu! quelle douleur! (Подлецов входит и старается узнать, весел или сердит Князь.)
Князь. Что, братец! плохо дело: подагра измучила!
Подлецов. Это ужаснейшая боль!
Князь. Куплена, правда, не дорого, она продана мне за годы наслаждений...
Подлецов. Которые и доныне продолжаются, ваше сиятельство? (Князь усмехнулся.) И если бы вам угодно было хоть сколько-нибудь остерегаться, то, конечно, подагра не посмела бы к вам приблизиться...
Князь. То-то и беда, что мы неосторожны в шалостях; но — пока ещё жизнь качает нас в люльке, почему не наслаждаться ею... (Кашляет и роняет платок.)
Подлецов (бросается, поднимает и подает Князю). Истина неоспоримая, но...
Князь (кашляя). Тьфу пропасть! задушило! (Берёт пилюли и глотает.) Разумеется, что для меня, для такого человека, от которого дряхлость ещё далеко, жизнь не важна, только бы весело было... Ведь только и нашего, что поживём да проживём... (Подлецов одобрительно улыбается.) Да, как же, братец? Неужели ты думаешь, что ещё что-нибудь будет? Вздор, братец! ничего не будет; довольно и того, что здесь наживёшься; куда нам чересполосною землёю за гробом владеть!
Подлецов. Я почёл бы за нелепость не соглашаться в сём случае с убедительными доводами ума и предполагать бессмертие души.
Князь. Ну! что у тебя нового? Говори.
Начинается канцелярская рутина пополам с городскими сплетнями — должно быть, свежими, прямо с натуры, — а для нас с вами это просто кучка истлевшей трухи. Обойдём её стороной: где тут след бикфордова-то шнура?
...Где же бумага по делу графа Любимова?
Подлецов. Не по его, ваше сиятельство, а он просит о вдове Жалостиной и сиротах ея...
Князь. Как! опять об этой потаскушке, ябеднице! Она мне надоела... в сторону, прочь...
Подлецов. Но ваш управитель сказывал мне, что Граф купил большую партию вина с вашего завода...
Князь. Купил? точно купил?... Ну а о чем эта безжалостная Жалостина хнычет?
Подлецов. Да о пенсии...
Князь. За кого опять? Ведь ей за мужа дали пенсию?
Подлецов. Дали, также и за сына; теперь она требует за дядю... Не угодно ли вам самому взглянуть на неё: она с раннего утра с детьми в передней и горько плачет...
Князь. Она здесь! Ну её к чёрту — давай скорее (подписывает) — но более ничего не подавай мне... (Подлецов хладнокровно складывает бумаги.) Скажи, что у тебя смешного?
А вот и мина. СНОП только один этот кусочек и цитирует. И вся ощетинивается4.
Подлецов. Вот листок какой-то печатный; кажется, стихи вашему сиятельству...
Князь (взглянув). Как! стихи мне? А! это того стихотворца... Что́ он врёт там?
Подлецов. Да что-то много. Стихотворец хвалит вас; говорит, что вы мудрец: умеете наслаждаться жизнью, покровительствуете искусствам, ездили в какую-то землю только затем, чтобы взглянуть на хорошеньких женщин; что вы пили кофе с Вольтером и играли в шашки с каким-то Бомарше...
Как по-вашему: это пасквиль? По-моему — конспект5.
Князь. Нет? Так он недаром у меня обедал. (Берёт листок.) Как жаль, что по-русски! (Читает.) Недурно, но что-то много, скучно читать. Вели перевесть это по-французски и переписать экземпляров пять; я пошлю кое к кому, а стихотворцу скажи, что по четвергам я приглашаю его всегда обедать у себя. Только не слишком вежливо обходись с ним; ведь эти люди забывчивы; их надобно держать в чёрном теле. — Послушай-ка, братец! притвори дверь и подойди поближе. Скажи, что ты узнал о моей ветренице?
Подлецов. О Любови Ивановне?
Князь. Ну да.
Подлецов. Мне весьма прискорбно, ваше сиятельство, донести вам...
Князь (задыхаясь от досады). Ну, ну! без обиняков.
Подлецов. Князь Петр Сидорович точно у неё бывает и подарил ей эсклаваж покойной княгини...
Князь. Как! Князь Петр? Этот урод... он... (Закашлялся и ест лепёшки.) Ну, ну!
Подлецов. Кирасирский полковник точно встретил её за городом и привёз в своей карете...
Князь. Этот мот, шалун, — бездельница! (Забывшись, топает ногою с досады.) Ой! ой! какая боль! проклятая подагра...
Ну и т. д. Фарс опять бежит по бытовой колее. По поручению начальника секретарь организовал слежку за его содержанкой и выкрал её письма. И представил: вот.