Изгоняющий бесов - Страница 15

– Гесс, я уже почти сплю.

– Два раза лизь! Три раза! И ещё сюда Марта заходила…

А вот тут стоп, здесь хотелось бы подробностей. Мне не удалось скрыть своего интереса, а хитрый пёс сразу это почувствовал:

– Гладь!

– Я глажу, ты рассказывай.

– Да-а… – мечтательно простонал он, пока я наглаживал этого шантажиста с кожаным носом. – Тебя санитары принесли, двое, один большой, другой старый. Потом она пришла, красивая, стояла тут, я ей руку лизь… эй?

– Глажу, глажу, прости, задумался, – опомнился я.

– Она меня не гладила, боится собаченек, – со вздохом сообщил доберман, опустив уши. – А я её ни разу не кусь. Лёг, лежу, она на тебя смотрела. Потом тебя гладила-а! Так нечестно! Ты её не лизь, а она тебя по руке гладила, грр…

– Марта ничего не говорила?

Гесс отрицательно помотал головой. Я гладил его ещё пару минут, пока двери беззвучно не распахнулись и на пороге не показался немолодой мужчина в белом халате.

– Добрый день, как самочувствие? – улыбнулся он.

– Спасибо, вроде бы ничего.

– Отлично, значит, скоро на выписку. Могу поинтересоваться, где вас в бетономешалку засунули?

– Под Архангельском, село Пияла, дом отца Пафнутия.

– О-о, – чуть удивился врач, считая мне пульс на запястье. – Знаю его, в своё время в одном взводе служили в Афгане.

Я подумал, что мой наставник, видимо, действительно легендарная личность, если, кого ни спроси, все его знают. Меж тем доктор счёл осмотр удовлетворительным, посмотрел на часы и, похлопав меня по плечу, повернулся на выход.

– Простите, – опомнился я. – А Марта больше не зайдёт?

– Какая Марта? – не понял он. – Здесь дежурят медсёстры Катя и Светлана, если что-то понадобится, нажмите кнопку.

– Марта – это такая рыжая девушка с круглым лицом, в очках, приходила вчера…

– Я, конечно, уточню на вахте, но… Посторонних в это отделение не пускают.

– Понимаю.

– Но, если это родственница или там, допустим, невеста, – мягко улыбнулся он, – меня зовут Николай Вениаминович, я здесь главврач, так что мы что-нибудь придумаем.

– Спасибо огромное!

Пёс вскочил и радостно замахал коротким хвостом. Доктор спокойно потрепал его по холке и вышел.

– Он любит собаченек! Я его догоню и лизь! – Доберман вымелся из палаты, стуча когтями по полу, как конь подковами.

Примерно через час пришла строгая пухлая медсестра. Мне вкололи что-то с непроизносимым названием в плечо и ягодичную мышцу. Потом подали обед – куриный бульон без единой капли жира и две паровые котлетки с рисом. Всё несолёное. По врачебной диете.

По-моему, собачий корм у Гесса и то пах гораздо аппетитнее. Поймав мой взгляд, доберман глухо зарычал и развернулся задом, прикрывая свою миску, то есть давая понять, что делиться не намерен. Пришлось, как всегда, отнестись к этому философски.

Но не успел я даже вполовину справиться с этой безвкусной, хоть и, несомненно, полезной больничной кашицей, как из прикроватной тумбочки раздался монотонный дребезжащий звук.

Мой пёс даже ухом не повёл, а я опустил руку вниз, выдвинул ящик, обнаружив на дне его маленький сотовый телефон, вибрирующий на беззвучном режиме. По идее, мне никто не должен был звонить, телефон не мой, и, как он попал сюда, тоже не знаю. Поэтому, не заморачиваясь, я нажал зелёную клавишу «принять».

– Бесобой?

– Ох, не знаю. Думаю, здесь возможны вариации, всё-таки бесогоны и бесобои немножечко разные по специфике, хоть и родственные профессии. Кстати, я бы ещё поспорил, можно ли относить наш род занятий к профессиональному…

– Тео, философ-гот, ты, что ль?!

– Вообще-то Тео – это для близких друзей, – на всякий случай напомнил я.

– Да помню, помню, не лечи, – устало огрызнулся голос в трубке. – Тут двое наших запарились в Самарканде, нашли гнездо шайтанов при «про́клятой» мечети и… Короче, помочь сможешь?

– В каком смысле?

– Ну, подтянуться на разборки, твою же дивизию! Обычное дело по Системе, сегодня ты помогаешь, завтра тебе – один орден, одно братство.

– Это да, но, как бы сказать, я на данный момент в больнице, поэтому… – Договорить не удалось, потому что сытый Гесс вдруг резко решил пообниматься, одним прыжком кинувшись мне на грудь.

– Будь спок, в объяснительной так и укажем, – завершил разговор незнакомец и, видимо, нажал красную клавишу на своём сотовом.

Потому что я лишь успел услышать слабый щелчок…

…а спустя мгновение открыл глаза посреди площади средневекового восточного города, словно сошедшего со страниц бессмертной «Тысячи и одной ночи». Лысина Сократова, да что ж тут такое творится? Как они это делают?!

Меня оглушил шум базарного дня, рёв верблюдов, ржание лошадей, неугомонный рокот толпы, высокое пение муэдзинов и общая расслабленная атмосфера поэтичной безнадёжности перед властью Аллаха и диктатом султана. Восток нельзя понять с наскока.

Это не просто навязшая в зубах «штука тонкая», но в первую очередь золотое марево солнца в ожидании спасительного сияния луны. То есть мир наоборот, когда день – это смерть, а ночь – надежда на спасение. По крайней мере, нас так учили, и я накрепко запомнил, что до заката любой шайтан втрое сильнее, чем после.

Только какого пьяного Фрейда меня сюда засунули, когда по факту мы и договориться-то ни о чём толком не успели. Я даже не знаю, кто именно мне звонил!

– Лизь тебя, – объявил стоящий сбоку от меня лопоухий серый ослик.

Экстренно протерев глаза, я увидел того, кого и должен был бы. Не то чтоб очень хотел, но, видимо, куда от него денешься.

– Значит, ты выглядишь как осёл.

– Сам ты осёл, – надулся Гесс. – Обижаешь собаченьку.

– Воистину, почтеннейший, как же можно назвать его ослом, – не сдержался проходящий мимо дехканин, и пёс радостно воспрянул. – Когда это натуральный ишак!

Доберман клацнул зубами, мгновенно оторвав рукав халата незадачливому специалисту-зоологу. Тот только ахнул…

– Шайтан, а не ишак!

– Вот ещё раз меня так обзовёшь, и я тебе половину ноги кусь.

– Шайтан в образе говорящего ишака-а! Слушайте, люди, здесь правоверного кусь! Куда смотрит стража эмира-а?!

– Какой болтливый тип, – буркнул мой пёс вслед убегающему дехканину. – Его врачу показать надо, он нервный и легковозбудимый. Два укола и клизму.

– А-а, тебя тоже так лечили, – догадался я.

Осёл обречённо кивнул и повесил уши. Я погладил его по голове, Гесс завилял хвостом.

– Знаешь, в детстве мне очень хотелось попасть в какую-нибудь сказку. – Опустившись на одно колено, я обнял моего добермана, а он вылизал мне лицо. – Спасибо, но больше не надо, ок? Люди смотрят, а для них ты осёл или ишак. С чего я начал? Да, так вот, путешествия по разным мирам – это, конечно, мечта, но прямо сейчас, когда меня неизвестно как уволокли с больничной койки и выкинули на жару кого-то искать, чтобы кому-то помочь, оно уже и не айс, верно?

– Уважаемый, – вдруг меня тронули сзади за плечо, – мы видим, что ишак лижет ваше лицо. Зачем он так делает, а?

– Обычная лечебная процедура, – не оборачиваясь, пояснил я. – Пот человека солёный и разъедает кожу, а ослы любят лизать соль. Это спасает меня от морщин.

– Сколько же вам лет, почтеннейший? – спросил ещё кто-то.

Пришлось встать и обернуться.

– Мне сто сорок шесть.

– Ва-ах, а на вид не больше пятидесяти?! Воистину ослиная слюна обладает чудодейственным эффектом, – завистливо заметил весьма пожилой мужчина в чёрных одеждах. – Меня зовут ростовщик Джафар, о почтеннейший чужеземец, скажи: а может ли твой благородный ишак облизать и меня? Я заплачу полтаньга!

– Десять таньга и миска жирного бараньего плова, – не задумываясь, потребовал я.

Не буду грузить вас деталями торгов, но примерно через пятнадцать минут сытый и довольный доберман облизывал всех желающих по очереди, наполняя мой кошелёк, а я наконец смог выяснить, где находится та самая «про́клятая» мечеть.

Оказывается, она была за городом, в развалинах старого иноверческого квартала. В своё время пламя войны выгнало с насиженных мест много народа и те, кому было позволено, селились за крепостной стеной Самарканда. Разумеется, не все переселенцы были магометане.