Изгнанник (СИ) - Страница 24

— Они истребляют в Петербурге троллей? — спросил Авденаго.

У него сжалось сердце от какого-то необъяснимого страха. Вдруг он почувствовал себя евреем в гитлеровской Германии. Точнее, может быть, даже и немцем, но женатым на еврейке. Что тоже ничем хорошим, как известно, в гитлеровской Германии не заканчивалось.

Халсэбарг вздохнул и проговорил:

— Охотники из организации Зенкер выслеживают таких, как мы, и…

— Уничтожают, да? — перебил Моран. Его ноздри алчно раздувались, как будто он почуял близкую поживу.

Джурич Моран, возможно, тоже чувствовал себя евреем, но, в противоположность павшему духом Авденаго, таким евреем, которому палец в рот не клади. Откусит по локоть, а потом возьмет гранатомет и выжжет фашистское логово. Со всеми прихвостнями в радиусе двадцати пяти метров.

— Нет, они нас не истребляют. — Голос Халсэбарга звучал тускло. — Точнее, не совсем…

Моран в злобном нетерпении скрипнул зубами.

Халсэбарг пояснил:

— Информации по деятельности Зенкер пока что не слишком много. Мы нашли некоторые данные касательно темы ее диссертации. Это позволило нам сделать предположение, что Зенкер сейчас разрабатывает проблему клонирования.

— И кого она намерена клонировать? — презрительно усмехнулся Моран. — Троллей, что ли? Опасный экспериментик, надо заметить.

— Нет, она намерена воспроизводить человеческие органы… Точнее, такие внутренние органы, которые хорошо приживались бы у человека. Ее методика заключается в том, что… В общем… — Халсэбарг вздохнул. — В качестве материала для изучения она использует троллей. Во-первых, это безопаснее с точки зрения закона, поскольку тролли юридически не являются людьми. То же самое обстоятельство освобождает исследования Зенкер и от моральных ограничений.

— Тролли не являются людьми не только юридически, но и биологически, — оборвал Моран. — Это не новость. А вот в том, что касается псоглавцев, еще можно поспорить.

— А во-вторых, — продолжал Халсэбарг, не обращая внимания на реплику Морана, — она установила, что генетический материал троллей лучше поддается экспериментам.

— Так чего этой бабе от нас, в конце концов, понадобилось? — осведомился Моран. — Кратко и по существу.

— Она нас разрежет на куски, — сказал Халсэбарг.

— Зачем? — удивился Моран.

— Для науки. Чтобы спасать человеческие жизни, — терпеливо ответил Халсэбарг. Он знал, что тролли из высших стремятся во всем дойти до самой сути.

— Это прибыльно? — спросил Моран.

— Если она добьется своего, то станет самой богатой женщиной на свете.

— Ясно… Но почему именно тролли? Ты что-то объяснял, но слишком мудрено… А я слишком много вашего чая выпил. В сочетании с инъекцией яда это плохо отразилось на моих умственных способностях.

— Две причины, — сказал Халсэбарг. — Тролли — не люди. Это раз. Наши тела крепче и лучше адаптируются к новым условиям — два.

— А ее подручные? Они тоже… ученые? — спросил Авденаго.

Халсэбарг с трудом уселся, привалился к стене спиной.

— А сам-то ты как думаешь?

— По-моему, просто бандиты.

— Расисты, — поправил Халсэбарг.

— Из разговора с мусье Анохиным я понял, что вы тоже расисты, — вставил Моран. — Кафе собираетесь открыть, куда людям вход запрещен.

— Это другое, — ответил Халсэбарг. — Это на отдельно взятой, огороженной частной территории. А они вылавливают нас по всему городу.

Очень медленно до Морана стала доходить одна крайне неприятная вещь. Он обдумывал услышанное и мрачнел все больше и больше. И наконец выговорил:

— Следовательно, до сих пор Зенкер и ее гестаповцы ничего не знали ни обо мне, ни о моем компаньоне? Мы попали в поле их зрения только после того, как посетили вашу проклятую стройку, не так ли?

— В общем и целом… — промямлил Халсэбарг. Ему очень не хотелось, чтобы Джурич Моран дошел до подобных выводов. Но неизбежное свершилось.

— Они ведь установили слежку за вашим участком? — настаивал Моран.

— Вы правы, — кивнул Халсэбарг. Спорить с Джуричем Мораном сейчас и отрицать очевидное было опасно. Моран гораздо сильнее, чем выглядит.

— И когда мы покинули стройку, зенкеровцы попросту пошли вслед за нами… — продолжал Моран.

— Я ведь тоже пошел за вами! — вскинулся Халсэбарг. — Я пытался вас уберечь. И если бы вы не кричали на всю улицу о том, что вы — тролль из высших, все еще, возможно, обошлось бы без последствий!

— По-вашему, мне следует стыдиться моего происхождения? — зловеще поинтересовался Моран. — Или, быть может, я должен скрывать мои таланты?

— От вас требовалось только одно: быть осмотрительнее, вот и все.

— А от вас — предупредить об опасности.

— Вы ведь не хотели слушать! Вы выгнали Анохина! А его бумаги приказали сжечь.

— И если бы Авденаго, нерадивый раб, ленивый олух, лоботряс, тупой пожиратель пирожных, слюна носорога, помесь блохи и геморроя, любопытный мангуст не сунул свой нос в эти мерзкие бумажонки, я бы не потащился к вам на стройку! И ничего бы этого не произошло. Я бы сейчас сидел дома, на моем любимом диванчике… О! — внезапно вздрогнул в ужасе Моран. — Собака! Я же оставил дома мою собаку! Он там один.

— Кто? — не понял Халсэбарг.

— Пес! Он там воет. Наверняка воет.

Моран прижал локти к животу и с утробным вскриком бросился на бетонную стену.

— Он там один! Он там воет!

— Моран, прекратите!

— Он там воет! Один!

— Джурич Моран!

Моран не слушал увещеваний и продолжал мерно биться о стену. Халсэбарг перевел на Авденаго взгляд, полный отчаяния.

— Послушайте, сделайте с ним что-нибудь. Он же поранится.

— Испортит ценный генетический материал? — осведомился Авденаго. — С кем вы, в конце концов, с нами или с Зенкершей? Почему вас так заботит, чтобы Моран не поранился?

— Просто… заботит, — Халсэбарг, казалось, готов был разрыдаться. — Я ведь облажался, понимаете? Я должен был защитить вас. А вместо этого… Да остановите же его! — закричал он, когда Моран в очередной раз бухнулся о стену, и послышался треск.

Авденаго кинулся к Морану и крепко схватил его за руки.

— Мой господин, прекратите. Вы делаете больно.

— Кому? — спросил Моран, глядя на него пылающими во мраке зелеными глазами. Он казался сейчас старым, древним, покрытым морщинами, как древесный ствол.

— Вы делаете больно мне, — сказал Авденаго.

И тут Моран невероятно широко, резиново растянул рот, пустил слюну и разразился слезами.

— Мне страшно! — выкрикивал он, сотрясаясь от рыданий. — Понимаешь ты это? Я жил так долго!.. Я столько всего хочу!.. Полезного и красивого!.. Может быть, весь мир этим наводнить… А здесь — бункер, тюрьма. И завтра — все. Зенкер, ножи, скальпели. Ты хоть понимаешь, что это такое — скальпели? Вот эти руки… — Он показал на свои запястья. — Только хорошее… И вся жизнь… Это же я, это я, Моран, Джурич Моран, моя жизнь, мое творчество, все силы, все… Это же необъятно! А она — «генетический материал»…

Он замолчал и закрыл лицо руками. Слезы обильно текли у него между пальцами. Авденаго смотрел на Морана, ощущая всю громадность его ужаса — и вместе с тем отдельность этого ужаса. Как будто молодого тролля по имени Авденаго, мужа Атиадан, вовсе не касалось все то, что происходило с Мораном. Как будто завтра Зенкер, явившись в бункер за ночным уловом, не разрежет своими скальпелями Авденаго точно так же, как разрежет она Джурича Морана и бедного облажавшегося Халсэбарга.

— Вы человек, — тихонько обратился к Авденаго Халсэбарг.

— Что? — Авденаго обернулся и удивленно посмотрел на тролля. — О чем вы говорите?

— О том, о чем вы сейчас думали, — ответил Халсэбарг. — Эти ребята, которые на нас напали сегодня ночью, просто не разобрались. Захватили всех троих. А завтра все выяснится. Зенкер — та сразу увидит, что вы не тролль.

— Но я тролль! — возразил Авденаго. Вся кровь вскипела в нем от возмущения. — Я тролль!

— Юридически и биологически вы человек, — сказал Халсэбарг. — Поэтому никакая опасность вам не угрожает.