Избранное. Том 1 - Страница 40

— Шли бы вы к чертям, перебил Сашка.

— Нервный какой…

— Ко мне должна прийти девочка, - сказал Сашка. - Пустите ее сразу. В любое время.

— А она в коридоре с утра. Сидит и молчит.

…Анютка сидела у Сашкиной койки. Сидела, благонравно сложив руки на коленях.

— Как живешь? - спросил Сашка.

— Хорошо живу. У тети, - тихо сказала Анютка.

— Надо нам, Анютка, выбираться отсюда.

— Надо, - подтвердила Анютка.

— Поэтому сделай вот что. Сходи в аэропорт и найди Витю Ципера. Механика Витю.

— Я его знаю, - сказала Анютка. - Кто на вертолете, я всех знаю.

— Умница! Скажи, чтоб пришел сюда.

— Сейчас?

— Лучше сейчас.

Анютка встала, оглянулась в дверях на Сашку. Каблуки застучали по коридору.

Сашка размотал бинт с лица. Вынул из–под подушки очки. В зыбком тумане плавали белые стены. Даже в очках теперь он почти ничего не видел. Сашка сгреб с тумбочки лекарства. Подумал и поставил их на место. Сел на койку и стал ждать.

Анютка бежала по поселку мимо деревянных домов, спящих на тротуарах собак. Из–за дальних домов со взлета пошел вверх оранжевый самолет. Она остановилась, посмотрела на него и побежала дальше.

Витя Ципер в кожаной куртке с неизменной своей улыбкой появился в палате.

— Такие дела, - сказал Сашка. - Выручай.

— Все, что можно.

— Раздобудь мне одежду. Возьми у кого–нибудь из ребят. Будем сбегать из больницы.

— А цель? - спросил Витя Ципер.

— Бога нет? Как считаешь?

— Вроде бы нет. А что?

— А райисполком есть. Понял? И отдел народного образования тоже, - тихо ответил Сашка.

— Полежать бы тебе, - осторожно сказал Витя Ципер.

— Я полежу. Сколько надо, столько и полежу. Но надо все обусловить. У тебя деньги есть?

— Есть. Сколько тебе?

— Полтинник. Буханку черного хлеба купить. Представь себе, что в тундре я его во сне видел. Черняшку. Черняшку и липы. А больше ничего не видел.

ШКОЛА

Было еще темно. На востоке небо уже окрасилось в светло–лимонный цвет, но в поселке, между домами, еще держалась темнота. Сашка вышел на крыльцо. Было тихо. Сашка сошел с крыльца и подошел к умывальнику во дворике. Рядом стояло ведро. Сашка пощупал корочку льда на ведре, пробил ее кулаком и налил воды в умывальник. Стянул с себя рубашку. Он долго плескался, потом тер себя полотенцем.

Взбалмошная гусиная стая подлетела к поселку, в тревожных трубных звуках разбился строй, потом гуси взмыли вверх, выстроились и пошли дальше, тяжелые и уверенные птицы. Сашка стоял с полотенцем через плечо, пока не затих последний гусиный крик.

…По поселку он шел, держа в руке короткий прутик и похлопывая им бездельно по тротуару. Трудно было угадать в нем слепого человека. Разве что по неестественно прямой фигуре и излишне четкому шагу.

Был класс. Ребячьи глаза осмотрели Сашку. На доске висела карта полушарий. Как бы поправляя карту, Сашка ощупью нашел один край карты, другой. Повернулся к классу.

— Прежде чем мы будем изучать, что такое горизонт, как велика Земля и сколько материков, я хочу сказать вам о географии. Это лучшая из наук, потому что эта наука о чудесах.

— Как фокусы? - спросил белобрысый мальчишка.

Конопатый отчаюга с выбитым зубом, не отрывая от Сашки обожающих глаз, влепил белобрысому локтем в бок.

— Мы узнаем с вами о людях, которые ходят босиком по раскаленным углям, о реке Амазонке, где живут интересные рыбы пираньи, о летучих мышах величиною с собаку, о водопадах, горах, пустынях и льдах.

Для вас вся карта мира состоит из «белых пятен», загадок и тайн. Таким образом, мы с вами отправимся в великие и опасные путешествия по земле, и в этом есть смысл географии…

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ АНТАРКТИКИ

Прошло время, и наступил день, когда весь Ленинград встречал дизель–электроход, доставивший домой очередную антарктическую экспедицию.

Была толпа на причале, вечно волнующий миг швартовки, были объятия, шампанское, слезы, и поцелуи, и смех.

Встреча развеяла на какое–то время продутую антарктическими ветрами дружбу, и Васька Прозрачный спускался по трапу один, ибо никто его не встречал и не мог встречать.

Полтора года полярной жизни сделали жестче его лицо, исчезла деревенская его припухлость, и -тем более выделялись глаза его, наполненные изумлением перед миром.

Зимовка и антарктическая работа убрали лишнее и оставили основное.

Он успел загореть во время перехода через тропики, успел «прибарахлиться» во время захода в Танжер и Касабланку, и теперь это был загорелый крепыш Васька Прозрачный в сногсшибательном костюме, плащ через руку, в другой чемоданчик, - всегда он был легким, не отягощенным собственностью человеком.

Он растерянно покрутился среди обнимающихся, целующихся, тараторящих людей и пошел к выходу.

— Вась, Василий! - крикнул ему вслед бородач, обнимающий за плечи старушку маму. Но Прозрачный сделал вид, что не слышит.

Он остановил такси. Сел на переднее сиденье рядом с водителем.

— Поедем в аэропорт.

Пожилой таксист окинул его привычным взглядом, тронул машину с места.

— С Антарктики?

— Оттуда.

— И в Ленинграде задержаться не хочется?

— Еще вернусь, - широко улыбнулся Васька. - Кореш у меня из связи ушел. Найду и вернусь вместе с ним.

Он вытащил из кармана шикарные сигареты, вздохнул и спросил:

— «Беломорчика» не найдется? Фабрики Урицкого. Шофер протянул пачку «Беломора».

— Возьми себе!

От Васькиных сигарет шофер отказался:

— Ты это тоже оставь. Оставь при костюме. Такой костюм требует.

— Механик Лев Клавдиевич уговорил. Ты, говорит, должен быть современным человеком, Прозрачный. Ты, говорит, на переднем фронте науки.

Васька сидел у Никодимыча.

— Писал, - сказал Никодимыч. - Писал и теперь пишет.

Он достал с книжной полки какой–то толстый научный том. Мелькнула надпись: «Никодимычу от верного ученика».

В томе были запрятаны замызганные конверты.

— От Лены прячу, - пояснил Никодимыч. - Она тут уборку по временам затевает.

— Так, - сказал Васька. - А прятать зачем?

— Он ослеп. Совершенно ослеп. Преподает географию за Полярным кругом. Он, видишь ли, убежден, что Лене лучше забыть про него.

— Понятно, - Васька налил в рюмки еще коньяка.

Они сидели по–домашнему в тесной комнате Никодимыча и толковали, положив локти на стол.

— А вы как считаете? - спросил Прозрачный.

— Я ведь уже не тренер. Ушел. Решил, что взгляды мои устарели. И потому не могу вмешаться. Может быть, если бы я раньше ушел, Сашка бы не ослеп. Хотел я красиво уйти с горнолыжного горизонта. Оставить после себя.

Васька отодвинул свою рюмку и встал:

— Вот что, я их сведу. Разлетись шестеренки, но я их сведу.

— Как? - спросил Никодимыч. - Отпуск четыре месяца. Денег хватит. Я ее в мешок посажу и…

— А надо?

— Не знаю. Я не умом. Я движением души буду действовать. Где адрес Лены? И какой к ней подход?

— Никакого, - сказал Никодимыч. - Скажи, что адрес Сашки тебе известен. Билет помоги купить.

— Я сам с ней полечу. Для присмотра за этими дурачками.

— Таких девушек нет, Вась, - сказал Никодимыч. - Или очень немного.

Васька накинул пиджак, висевший на спинке стула. Затянул распущенный галстук.

— Девятая специальность, - пошутил он. - Васька в качестве свата.

БЕРЕГ

…Море входило здесь в берег широкой бухтой. Сашка сидел на поросшем травой обрывчике. За спиной с косогора шла дорога, и по дороге пыльно катили грузовики. Солнце садилось. Сзади подошел тот самый конопатый парнишка с выбитым зубом.

— Сапрыкин? - не оглядываясь, спросил Сашка.

— Я!

— Садись рядом.

Пацан сел рядом с Сашкой.

— Вы как меня узнали?

— По дыху, - серьезно ответил Сашка. - Я, брат, любого мальчишку за сто метров узнаю по дыху. Помолчи!

Сапрыкин все так же обожающе глянул на Сашку, прихлопнул рот.

— Солнце садится?

— Садится, - ответил Сапрыкин.