Избранное (ЛП) - Страница 66

Я прибыл около трех часов дня, безоблачного и ясного, как выяснилось впоследствии - последнего. И тут же поспешил на каток, поскольку был настолько благоразумен, что уложил коньки поверху в своем багаже, и провел там один или два божественных часа, вернувшись в гостиницу почти перед закатом. Мне нужно было написать несколько писем, и, заказав чай, я отправился в свой великолепный номер N 23 на втором этаже.

Дверь была приоткрыта, и - я уверен, что помню это до сих пор вовсе не в свете случившихся вскоре событий, - как только я приблизился к нему, услышал внутри слабый шум, производившийся, по всей видимости, прислужником, распаковывавшим мой багаж. Мгновение спустя я вошел в номер, но он оказался пуст. Багаж был распакован, все выглядело чисто, аккуратно, уютно. Мой барометр стоял на столе, и я с тревогой заметил, что стрелка опустилась почти на полдюйма. И еще несколько тревожила мысль о шуме, который, как мне показалось, я слышал, находясь снаружи.

Вне всякого сомнения, за двенадцать франков в день я имел восхитительный номер. Как я уже говорил, в нем имелось две кровати, на одну из которых была выложена моя одежда, а на другую - то, что необходимо для хорошего сна. Имелось также два окна, между которыми располагался большой умывальник и широкая полка; диван, спинкой к окну, примыкал к трубам центрального отопления; несколько кресел, письменный стол, и - чрезвычайная роскошь - еще один стол, так что каждый раз, чтобы позавтракать, у меня не было необходимости перемещать книги и бумаги, с целью освободить место для подноса. Окна номера выходили на восток, закат еще окрашивал розовым нетронутые снега горных пиков на западе, а над ними, несмотря на вгоняющие в уныние предсказания барометра, абсолютно чистое небо и узкий бледный серп в вышине среди пока еще тусклых звезд, едва-едва показавшихся. Чай не заставил себя ждать, я поужинал и пришел в совершенно умиротворенное состояние духа.

Затем, совершенно неожиданно, без какой-либо причины, мне вдруг подумалось, что та кровать, которую выбрал для меня служащий отеля, мне не подходит; я сразу же вскочил и поменял вещи местами. Это было сделано на одном дыхании, и я до сих пор не могу понять, зачем я так поступил. Ни единой мысли по этому поводу у меня не было. Но, совершив такое действо, я почувствовал странное успокоение.

Письма отняли у меня час или около того, чтобы их закончить, я отчаянно зевал, и глаза мои слипались, когда я писал последние, частично по причине тупости их содержания, частично по причине вполне естественного желания поспать. Я провел двадцать четыре часа в поезде, свежий бодрящий воздух, способствующий аппетиту, деятельности и сну, оказал свое влияние, и поскольку через час мне нужно было переодеться, я прилег на диван с книгой в руках как оправданием, но с намерением немного подремать, как движущей причиной. Сознание отключилось мгновенно, будто кто-то щелкнул выключателем.

Я заснул. Мне приснилось, что служащий отеля очень тихо вошел в комнату, вне всякого сомнения, чтобы сообщить мне, что пора переодеться. По всей видимости, еще оставалось немного времени, я дремал, а потому, вместо того, чтобы сразу разбудить меня, он стал медленно перемещаться по номеру, проверяя, все ли в порядке. Освещение было достаточно тусклым, и я не мог отчетливо его разглядеть, но знал, что это именно он, поскольку никто другой войти в номер не мог. Он остановился около умывальника с полкой для бритвенных наборов, и я увидел, как он извлек из футляра бритву и начал точить ее; блики света играли на лезвии. Раз или два он попробовал ногтем, насколько она остра, а затем, к своему ужасу, я увидел, что он собирается провести ею себя по горлу. Сон мгновенно слетел с меня по причине какого-то резкого звука; дверь была полуоткрыта, и служащий только-только в входил в номер. Вне всякого сомнения, шум открываемой двери меня и разбудил.

Я присоединился к маленькой компании из пяти моих старинных друзей, прибывших раньше меня, - наши встречи случаются достаточно часто; мы поужинали, а затем, после традиционного бриджа, остаток вечера посвятили приятной беседе, где мысли перелетали с одной темы на другую, от фигурного катания к перспективам погоды (вещи, имеющие в Швейцарии огромное значение, а вовсе не обыденные), к выступлениям в опере, а также тонкостям игры в бридж. Затем, после виски с содовой очередной "последней сигары", обсуждение вернулось к виа Зантзиг и передаче мыслей и чувств на расстоянии. Один из нас, Гарри Ламберт, выдвинул объяснение такого явления как дом с привидениями, основанного на этом принципе. Он изложил его весьма лаконично.

- Все, что происходит, - сказал он, - наши намерения, или даже мимолетные мысли в нашем мозгу, производят в нем какие-то изменения, немедленно отражающиеся в материальном мире. Далее: самые сильные и сосредоточенные эмоции, какие мы только можем представить себе, это те, которые приводят человека к такому необратимому крайнему поступку как самоубийство или убийство. Я легко могу представить себе его воплощение в материальном мире, помещение или глухую пустошь, где оно происходило, и где такие следы могут сохраняться неограниченное количество времени. Крики жертвы, разрывающие воздух, кровь, капающая с ее тела, все еще там. Будучи обычным человеком, я могу себе это вообразить, но не ощутить, а экстрасенс - сможет почувствовать. Кстати, я уверен, что официант, обслуживающий нас за ужином, из их числа.

Было уже поздно, и я поднялся.

- Вот и предоставим ему отправиться на место преступления, - сказал я, - что же касается меня, то я отправлюсь в кровать.

Предсказание барометра тем временем уже начало сбываться: снаружи пошел снег, холодный ветер на что-то жаловался, плутая и завывая среди сосен. Ночь была ненастная и мрачная; казалось, что в темноте перемещаются какие-то неведомые сущности. Впрочем, ничего особо страшного в предсказаниях барометра не было, и уж если нам предстояло провести несколько дней в отеле безвылазно, мне по крайней мере повезло с номером. У меня было чем заняться в помещении, хотя я, вне всякого сомнения, предпочел бы заниматься чем-либо снаружи; что же касается настоящего, то самым лучшим было устроиться поудобнее в постели после ночи, проведенной в поезде.

Я уже наполовину разделся, когда в дверь постучали и вошел тот самый официант, который прислуживал нам за ужином, с бутылкой виски. Это был высокий молодой человек, и, хотя я прежде не обращал на него внимания, теперь, когда на него падал яркий электрический свет, я понял, что именно имел в виду Гарри, когда говорил, что он должен принадлежать к числу экстрасенсов. Это оказалось не трудно: достаточно было обратить внимание на его взгляд. Его взгляд, казалось, проникает глубже, чем взгляд обычного человека...

- Бутылка виски для мсье, - сказал он, ставя ее на стол.

- Но я не заказывал виски, - сказал я. Он был озадачен.

- Номер двадцать три? - спросил он. Затем взглянул на другую кровать. - Наверное, это заказывал другой джентльмен, - сказал он.

- Но я здесь один.

Он забрал бутылку со стола.

- Прошу прощения, мсье, - сказал он. - Должно быть, тут какая-то ошибка. Я здесь новичок; только сегодня поступил на службу. Но мне кажется...

- Да? - спросил я.

- Я был твердо уверен в том, что заказ на бутылку виски поступил из двадцать третьего номера, - сказал он. - Спокойной ночи, мсье, и еще раз прошу прощения.

Я лег в постель, погасил свет и, ощущая чрезвычайную сонливость и тягостное утомление, без сомнения, по причине предстоящего снегопада, как и ожидал, сразу же заснул. Мозг мой, тем не менее, не пожелал совершенно погрузиться в сон, а вместо этого блуждал по событиям минувшего дня, спотыкаясь о них, как усталый пешеход спотыкается о камни на дороге, будучи не в силах высоко поднимать ноги. И, хотя мне казалось, что я сплю, мой мозг продолжал блуждать от события к событию. Сначала он припомнил, как мне показалось, будто я слышу движение внутри моего номера; затем - как я задремал и в полусне увидел какую-то незаметно вошедшую фигуру, точившую бритву; далее - задался вопросом, почему этот швейцарский официант с глазами, "направленными вовнутрь", подумал, что кто-то в номере двадцать три заказал бутылку виски. В то время я еще не думал о взаимной связи этих трех событий; просто мозг мой блуждал вокруг них с удивительной настойчивостью. Затем к этому кругу вопросов присоединился четвертый, - почему я вдруг испытал странное отвращение к другой кровати.