Избранное (ЛП) - Страница 48

Вечером, 14 сентября, я возвращался с Хью Грэхемом, у которого снимал домик, из леса в деревню. День был жарким не по сезону; вершины холмов покрыты мягкими, пушистыми облаками. Сэнди, мой помощник, о котором я говорил выше, лениво плелся позади нас, ведя под уздцы пони. Не знаю, почему, я рассказал Хью о странных опасениях заводи пиктов после захода солнца. Он слушал, слегка нахмурившись.

- Любопытно, - пробормотал он. - Действительно, с этим местом связаны кое-какие местные легенды, но в прошлом году Сэнди в грош их не ставил. Помню, я спросил его, не боится ли он этого места, и он ответил, что не придает никакого значения досужей болтовне. А в этом году, вы говорите, он старается его избегать?..

- Несколько раз, сопровождая меня, он так и поступил.

Некоторое время Хью задумчиво курил, не произнося ни слова, бесшумно ступая по ковру ароматного вереска.

- Бедный парень, - сказал он наконец, - даже не знаю, что с ним делать. От него все меньше и меньше проку.

- Выпивает? - спросил я.

- Выпивает, но это полбеды. Его беда не в пьянстве, мне кажется, его проблема более серьезная, нежели алкоголь.

- Есть только одна вещь, которая хуже пьянства, - заметил я, - это служение дьяволу.

- Вот именно. Боюсь, что к этому клонится. Он часто туда ходит.

- Вы имеете в виду это странное место? - спросил я.

- Это довольно любопытно, - сказал Хью. - Знаете, я немного занимался местным фольклором и суевериями, и, как мне кажется, напал на след чего-то более чем странного. Подождем немного.

В сумерках, мы стояли и ждали, пока пони поднимутся к нам по склону, Сэнди - шестифутовое воплощение силы и ловкости - легко двигался рядом с ними по крутому берегу, словно бы утомительный день и вполовину не уменьшил природной мощи его тела.

- Ты навестишь госпожу Макферсон сегодня вечером, как обычно? - спросил Хью.

- Да. Бедняжка, - ответил Сэнди, - она стара и очень одинока.

- Очень мило с твоей стороны, Сэнди, - сказал Хью, и мы пошли дальше.

- И что? - спросил я, когда пони снова поотстали.

- Видите ли, суеверия в этих краях довольно живучи, - отвечал Хью, - и поговаривают, будто она ведьма. Буду с вами откровенен, подобные вещи меня очень интересуют. В то же время, если вы спросите меня под присягой, верю ли я в существование ведьм, я отвечу: "Нет". Но если вы, опять-таки под присягой, спросите, нет ли у меня ощущения, что я верю в них, то я буду, по зрелом размышлении, ответить: "Да". А пятнадцатое число этого месяца - то есть завтра - канун Гэвона.

- Во имя неба, кто это? - спросил я. - Кто такой, этот Гэвон? И в чем беда?

- Гэвон, полагаю, это некий человек; не святой, но давший имя нашим местам. А беда приключилась с Сэнди. Это длинная история. Но поскольку нам идти еще около мили, если вам угодно, я ее расскажу.

И вот что он рассказал. Сэнди, год назад, был помолвлен с девушкой из Гэвона, служившей в Инвернессе. В марте прошлого года, не поставив никого в известность, он отправился повидаться с ней и, идя по улице, на которой располагался дом ее хозяйки, столкнулся с ней лицом к лицу, прогуливавшейся с человеком, судя по отрывистой английской речи, не местного, и имевшего вид джентльмена. Он снял шляпу, приветствуя Сэнди, сказал, что счастлив его видеть, но не счел нужным объяснить, почему прогуливается с Кэтрин. Для такого города, как Инвернесс, подобное поведение было в порядке вещей, и ни для кого не было удивительным, что девушка прогуливается с мужчиной. В тот момент, поскольку Кэтрин очевидно обрадовалась встрече с ним, Сэнди был вполне удовлетворен. Но после возвращения в Гэвон, подозрительность бурно взрастала в нем, подобно грибам, в результате чего, бесконечно мучаясь и ставя кляксы, он написал Кэтрин письмо, с требованием немедленно вернуться и вступить с ним в брак. Потом стало известно, что она покинула Инвернесс; было также известно, что она прибыла на поезд в Брору. Отсюда она отправилась пешком через болота, по дороге, проходящей через замок пиктов и перекат, а свой багаж отправила с носильщиком. Но в Гэвон она не пришла. Еще было известно, что, не смотря на жару, она была одета в длинный плащ.

Когда он дошел до этого места, показались огни Гэвона, казавшиеся тусклыми и размытыми в вечернем тумане, спускавшемся с холмов.

- Что касается окончания этой истории, - сказал Хью, - в которой правда причудливо переплетается с вымыслом, то я расскажу вам его немного позже.

Желание лечь спать созревает, на мой взгляд, так же медленно, как и желание встать с постели, и, не смотря на долгий день, я был рад, когда Хью (остальные мужчины зевали в курительной комнате), вернулся из гостеприимной спальни с подсвечником и живостью, которая свидетельствовала, что он не намерен отправиться спать сейчас же.

- Вы обещали рассказать мне окончание истории Сэнди, - напомнил я.

- Признаться, я подумал о том же, - сказал он. - Мы остановились на том, что Кэтрин Гордон покинула Брору, но не вернулась сюда. Это факт. Теперь окончание истории. Помните ли вы о женщине, которая в одиночку блуждает по болотам и около озера? Мне кажется, я когда вам ее показывал.

- Да, припоминаю, - ответил я. - Но это не Кэтрин, вне всякого сомнения; это старая женщина, на которую, признаться, страшно смотреть. Усы, борода, что-то постоянно бормочет. И всегда смотрит в землю.

- Вы совершенно правы, это - не Кэтрин. Кэтрин! Она была прекрасна, как майское утро. А это - это и есть та самая миссис Макферсон, о которой говорят, будто она ведьма. Так вот, Сэнди каждый вечер навещает ее, а ведь идти-то поболее мили. Вы знаете Сэнди: северный Адонис. Можете ли вы дать какое-либо правдоподобное объяснение тому, что этот молодой красавец, после долгого трудного дня, отправляется на холмы, чтобы повидаться со старухой?

- На первый взгляд, вряд ли, - ответил я.

- Вряд ли! Вот именно, вряд ли!

Хью поднялся, пересек комнату и направился к книжному шкафу, стоявшему около окна и битком набитому старинными фолиантами. Подойдя, он достал с верхней полки маленькую книгу в сафьяновом переплете.

- "Суеверия Сатерлендшира", - сказал он, протягивая ее мне. - Откройте страницу 128 и прочтите.

- "Пятнадцатое сентября, по местным поверьям, это день, когда злые силы торжествовали. В ночь на пятнадцатое силы тьмы получали невиданную власть и могли оказать покровительство любому, кто обращался за их помощью, ступая за порог своего дома и лишаясь защиты Святого Провидения.

Особую силу получали ведьмы. В эту ночь любая ведьма могла привлечь к себе сердце и внушить любовь любому молодому человеку, пришедшему к ней за приворотным зельем или чем-либо иным, обладавшим подобным действием, и будь он помолвлен или даже женат, с той поры он каждый год в ту самую ночь будет безраздельно принадлежать ей. Если же он призовет имя Бога, то благодать Духа да пребудет с ним, и она потеряет над ним всякую власть. В эту же ночь все ведьмы также получают силу посредством страшных заклинаний и богохульств воскрешать из мертвых тех, кто покончил жизнь самоубийством".

- Теперь следующая страница, - сказал Хью. - Верхний абзац можете пропустить, он не имеет к нам никакого отношения.

- "Возле небольшой деревни в тех краях, - продолжал я читать, - именуемой Гэвон, как говорят местные жители, луна в полночь в определенную ночь освещает через трещину в скале на берегу реки развалины замка пиктов и лучи ее падают на большой плоский камень возле ворот, предположительно, древний языческий алтарь. И в этот момент, в соответствии с местными суевериями, все еще бытующими здесь, злокозненные духи, обретающие особую власть в канун Гэвона, являются к услугам тех, кто взывает к их помощи в этот час на этом месте, и они могут получить желаемое, ценой своей бессмертной души".

Параграф закончился, и я закрыл книгу.

- И что же из этого следует? - спросил я.

- То, что при благоприятном стечении обстоятельств, дважды два равно четырем, - ответил Хью.