Избранное (ЛП) - Страница 20

- Да, мне есть что тебе рассказать, - сказал он. - Я в самом деле рад видеть тебя, но ты выглядишь бледным и опустошенным; было бы не удивительно, если бы это оказалось лихорадкой. Сейчас июнь, ты останешься здесь, пока не в состоянии будешь начать снова работать. По крайней мере, на два месяца.

- Ах, может быть я и надоедлив, но не до такой степени.

Фрэнк взял его под руку, и они пошли по траве.

- Надоедлив? Разве я сказал что-либо подобное? Когда ты мне надоешь, я обязательно скажу тебе об этом, но ведь тебе известно, что когда мы работали в студии, то никогда не надоедали друг другу. Как только ты поправишься, мы снова вернемся к работе. Пройдемся к реке, а потом поужинаем.

Дарси достал портсигар, раскрыл его и протянул другу.

Фрэнк рассмеялся.

- Нет-нет. Кажется, когда-то я действительно курил. Как странно!

- Бросил?

- Не помню. Наверное, да. Во всяком случае, сейчас я не курю. Это все равно, что есть мясо.

- Курение принесено в жертву на алтарь вегетарианства?

- Жертва? - спросил Фрэнк. - Приносить в жертву вот таких?

Он остановился на берегу и присвистнул. В следующий момент камышница молнией метнулась над потоком и подбежала к его ногам. Фрэнк очень нежно взял ее в руки и погладил по голове, а птица припала к его груди.

- В порядке ли твой дом в зарослях камыша? - чуть нараспев произнес он. - В порядке ли хозяйка и как чувствуют себя соседи? Возвращайся домой, дорогая, - и он подкинул ее в воздух.

- Должно быть, она ручная, - пробормотал Дарси, слегка сбитый с толку.

- Наверное, так оно и есть, - произнес Фрэнк, проследив ее полет.

Во время ужина Фрэнк главным образом расспрашивал приятеля, которого не видел в течение шести лет, о современных течениях в искусстве и его личных достижениях. Те шесть лет, которые они не виделись, были годами взлетов и падений Дарси, он успел сделать себе имя как портретист, устраивал выставки и в последнее время стал чрезвычайно модным, а потому обладал ограниченным запасом свободного времени. Около четырех месяцев назад он пережил тяжелый приступ брюшного тифа, важным результатом чего для нашей истории и стало его появление в этом уединенном месте.

- Да, у тебя есть все, - сказал Фрэнк, когда приятель закончил свой рассказ. - Я всегда знал, что ты всего добьешься. В перспективе членство в академии реального искусства. Деньги? У тебя их в достатке, я полагаю. Но, Дарси, что хорошего было у тебя за все эти годы? Что не относится к преходящему. Чему ты научился? Я не имею в виду Искусство. Даже я мог бы достичь подобного результата.

Дарси рассмеялся.

- Научился? Мой дорогой, все, чему я научился за эти шесть лет, ты, можно сказать, знал еще с пеленок. Твои старые картины стоят бешеных денег. Ты больше не рисуешь?

Фрэнк покачал головой.

- Нет, я слишком занят, - ответил он.

- Чем? Пожалуйста, расскажите. Это то, о чем меня постоянно спрашивают.

- Чем? Думаю, ты скажешь, что я ничего не делаю.

Дарси взглянул на цветущее молодое лицо приятеля.

- Конечно, это твое дело, чем себя занять, - сказал он. - Но мне хотелось бы знать. Ты читаешь? Ты учишься? Мне помнится, ты говорил, что все мы сделаем - люди искусства, я имею в виду - очень хорошо, если будем изучать одно человеческое существо из года в год, не отвлекаясь на других. Ты занимаешься этим?

Фрэнк снова покачал головой.

- Я имел в виду именно то, что сказал, - ответил он. - Я ничего не делаю. И тем не менее я никогда не был так занят, как сейчас. Взгляни на меня, я сильно изменился со времени нашей последней встречи?

- Ты на два года моложе меня, - сказал Дарси, - если только я ничего не путаю. То есть, сейчас тебе тридцать пять. Но если бы я не знал тебя прежде, я бы сказал, что тебе двадцать. Но стоила ли отшельническая жизнь в течение шести лет того, чтобы выглядеть на двадцать? Скорее, это присуще женщинам, старающимся сохранить всеобщее внимание.

Фрэнк громко рассмеялся.

- В первый раз в жизни меня сравнивают с этими светскими хищницами, - сказал он. - Нет, мои занятия к этому не имеют никакого отношения - я и в самом деле очень редко задумываюсь над тем, что этот эффект является их побочным следствием. Конечно, если вдуматься, так и должно было быть. Но это не имеет значения. Мое тело и в самом деле помолодело. Но этого мало, я сам стал молодым.

Дарси отодвинул стул и сел боком к столу, глядя в сторону.

- Это случилось по причине твоих занятий? - спросил он.

- Да, это один из аспектов, в той или иной степени. Подумай, что значит молодость! Возможность роста, разума, тела, духа; все растет, набирается сил, наполняется жизнью с каждым днем. Это нечто, противоположное тому, как обычный человек, достигнув расцвета, постепенно начинает ослабевать. Обычный человек, достигнув расцвета, остается в этом состоянии, как известно, десять, может быть, двадцать лет. Но все равно, после того как расцвет достигнут, он медленно, незаметно начинает ослабевать. Этот сигнал телу, разуму, даже возможности творить подается возрастом. Он становится менее энергичным, чем был. Но я, когда достигну своего расцвета - он уже близок - ах, ты сам все увидишь.

На синем бархате неба стали появляться первые звезды, на востоке восходящая луна высветила сизые силуэты деревьев. В воздухе порхали белые ночные бабочки, а кустах слышалась возня ночных животных. Внезапно Фрэнк поднялся.

- Какой величественный момент, - тихо произнес он. - Сейчас более, чем когда-либо прежде, я ощущаю ток вечной жизни вокруг меня, я почти окутан им. Помолчим немного.

Он подошел к краю террасы и смотрел вверх, широко раскинув в стороны руки. Дарси слышал, как он длительным вдохом набирает воздух в легкие, и после длительной паузы вновь выдыхает. Он проделал свое упражнение семь или восемь раз, а затем вернулся к столу.

- Наверное, это будет выглядеть, словно я сошел с ума, - сказал он, - но если ты хочешь услышать самые истинные вещи, которые я когда-либо говорил, то никогда не должен никому рассказывать о том, что услышишь. Давай пройдем в сад, если для тебя не слишком сыро. Никогда прежде я никому не рассказывал того, о чем собираюсь сказать тебе. Это довольно длинная история, на самом деле, но я попытаюсь привести в порядок все, чему научился.

Они проследовали в ароматный полумрак беседки и сели. Фрэнк начал свой рассказ.

- Какое-то время тому назад, если ты помнишь, - сказал он, - мы часто сетовали на недостаток радости в жизни. Многие причины, как мы считали тогда, тому виной, были ли они сами по себе плохие или хорошие. Одной из этих причин, есть то, что мы называем христианскими добродетелями, отречение, смирение, сострадание, и стремление облегчить страдание, но они легко переходят в свои противоположности, бесполезное отречение, аскетизм ради аскетизма, умерщвление плоти без духовного обновления, страшное и ужасное заболевание, охватившее Англию в средние века, и последствием которого, по наследству, в наше время мы имеем пуританство. Это была эпидемия духовной чумы, когда власть захватили невежественные скоты, учившие, что радость, веселье, смех суть дьявольские наваждения, распространявшие доктрины мрака и злобы. Что является самым страшным преступлением? Угрюмое лицо. Это есть истина. Теперь вся моя жизнь, я верил в это, должна наполниться счастьем, мы все созданы для счастья, и одно из проявлений божественной милости - данный нам дар испытывать радость. Я уехал из Лондона, поставил крест на своей карьере, уехал как был, и сделал это потому, что отныне намеревался посвятить свою жизнь культу радости, затратив впустую столько усилий стать счастливым среди людей. Я не считал для себя возможном найти его в общении с другими людьми, в городе слишком много развлечений и работы, слишком много страданий. Поэтому я сделал шаг, вперед или назад - как тебе угодно - и вернулся к Природе, к деревьям, птицам, зверям, всем вещам, преследующим одну-единственную великую цель - слепо следуют врожденному инстинкту быть счастливыми, не стесняясь моралью, законами человеческими и божьими заповедями. Я попытался, если ты сможешь это понять, испытать чистую, первозданную радость, какую невозможно испытать среди людей; вернуться к началам.