Избранное - Страница 112

Из этой истории, которая была ему хорошо известна, Виньи извлек два эффекта. Во-первых, он приписал отцу поэта трагическую слепоту, которая спровоцировала смерть Андре. Это означало — снять вину с Мари Жозефа, но так тяжело обвинить отца, что Габриэль, сын Луи Совера, протестовал против этого обвинения в книге «Правда о семье Шенье» (1844).

Во-вторых, Виньи стремился вопреки вероятности обвинить в смерти Шенье Робеспьера лично, объяснив враждебность Робеспьера авторской завистью. Виньи стремился сказать, что люди власти чувствуют превосходство поэтов и мстят им за это.

Шенье, Мари Жозеф (1764—1811) — поэт и драматург, стихи и трагедии которого («Карл IX, или Урок королям», 1789; «Кай Гракх», 1792) были направлены против тирании и религиозного фанатизма. Во время революции был депутатом Конвента. Участвовал в создании массовых революционных празднеств, создал гимны «Равенству», «Разуму», «Победе», «Верховному существу», «Свободе». Его песни «14 июля» и «Выступление в поход» по популярности следовали за «Марсельезой». Трагедия М. Ж. Шенье «Тимолеон» (1794) не была допущена к постановке, так как автор высказал в ней неприятие террора, чем вызвал недовольство Робеспьера. Имя Мари Жозефа Шенье пользовалось в момент описываемых Виньи событий большой известностью.

...он составил письмо Людовика XVI Конвенту.— Существует предположение, не подтвержденное документально, что Андре Шенье составил письмо Людовика XVI Конвенту, в котором король требовал разрешения обратиться к народу.

348 ...в какую-нибудь блаженной памяти «органическую эпоху».— Ирониче

ский намек на философию истории Сен-Симона, который представлял исторический прогресс в виде постоянной смены созидательных («органических») эпох, когда общественная система постепенно и до конца развивает свои принципы и возможности, и эпох разрушительных, означающих глубокий кризис данной общественной системы, ведущий к ее разрушению и построению более высокого общественного строя на базе новой научной и философской идеи.

351 Фригийский колпак — головной убор, который в древности носили вольноотпущенники. Со времен Рима колпак считался символом свободы. «Неделимость или смерть».— «Республика единая и неделимая, свобода, равенство, братство или смерть!» — девиз Великой французской революции.

...в отличие от жирондистов, не федералист.— Жирондистами называли группу буржуазных депутатов Конвента (по имени департамента Жиронды, от которого были избраны многие из них), представлявших преимущественно республиканскую торгово-промышленную и землевладельческую буржуазию. Лидер жирондистов — журналист Бриссо, редактор газеты «Французский патриот», в речи перед Законодательным собранием 20 октября 1791 г. призвал Францию дать отпор европейскому деспотизму, подготовлявшему интервенцию против революционной Франции. Призыв жирондистов ответить на провокации контрреволюционных правительств революционной освободительной войной встретил широкий отклик в народных массах. Весной 1792 г. Франция объявила войну австрийскому императору. В момент угрожающего положения на фронтах французские народные массы поднялись на защиту родины и революции. По всей стране прокатилась волна добровольного вступления в армию. Волонтеров, прибывавших в Париж и на фронт, называли федератами или федералистами. После свержения монархии (10 августа 1792 г.) жирондисты стали у власти. Пытаясь спровоцировать мятеж против Горы, они опирались на департаментские революционные комитеты, которые с 5 мая 1793 г. стали называться «федералистскими революционными комитетами». Требование федерализма, выдвинутое жирондистами, было одним из главных лозунгов внутренней контрреволюции. В 1793 г. произошел ряд федералистских восстаний (Лион, Тулон). Попытка федералистского мятежа провалилась. Многие жирондисты были осуждены Революционным трибуналом и гильотинированы в конце октября 1793 г.

352 Вязальщица.— Так называли женщин из народа, которые присутствовали со своим вязаньем на заседаниях Конвента, Революционного трибунала, народных собраниях и публичных казнях.

353 ...обнаружив огромную лилию, а над ней надпись: «Да здравствуют Бурбоны и святая Варвара!» — Белая лилия — эмблема французской королевской династии; святая Варвара — католическая святая, покровительница артиллеристов, саперов и пожарных.

Григорий Турский (538—594) — епископ города Тура, автор многотомной «Истории франков».

354 Санкюлоты — так назывались в эпоху французской революции городские низы, широкие массы плебейской бедноты. Их политическими требованиями были организация террора и декретирование всеобщего максимума — установление твердых цен на главные продукты потребления.

357 Ламбаль, принцесса де (1749—1792) — подруга Марии Антуанетты, стала жертвой народного самосуда в сентябре 1792 г.

363 ...по-риккобониевски слезливые.— Риккобони, Луиджи (1675—1753) — актер театра «Итальянской комедии»; его супруга, г-жа Риккобони (1713—1792), писала сентиментальные романы.

365 Людовик XVII (1785—1795) — сын Людовика XVI и Марии Антуанетты. В 1789 г. был заключен в бывший монастырь Тампль, где и умер.

366 «Страдай, о гневная душа...» — строки из стихотворения А. Шенье «Фанни».

367 Мадемуазель де Куаньи.— Анна Франсуаза Эме де Куаньи (1769— 1820) — возлюбленная Андре Шенье, находившаяся вместе с ним в заключении. Ей посвящено стихотворение «Молодая узница». Приводим его в оставляющем желать лучшего переводе А. Апухтина (1858).

«Неспелый колос ждет, не тронутый косой,

Все лето виноград питается росой,

Грозящей осени не чуя;

Я так же хороша, я так же молода!

Пусть все полны кругом и страха и стыда,—

Холодной смерти не хочу я.

Лишь стоик сгорбленный бежит навстречу к ней,

Я плачу, грустная... В окно тюрьмы моей Приветно смотрит блеск лазури.

За днем безрадостным нерадостный придет:

Увы! Кто пил всегда без пресыщенья мед?

Кто видел океан без бури?

Широкая мечта живет в моей груди,

Тюрьма гнетет меня напрасно: впереди Летит, летит надежда смело...

Так, чудом избежав охотника сетей,

В родные небеса счастлирей и смелей Несется с песней Филомела.

О, мне ли умереть? Упреком не смущен,

Спокойно и легко проносится мой сон,

Без дум, без призраков ужасных,

Явлюсь ли утром, все приветствуют меня,

И радость тихую в глазах читаю я У этих узников несчастных.

Жизнь, как знакомый путь, передо мной светла,

Еще деревьев тех немного я прошла,

Что смотрят на дорогу нашу:

Пир жизни начался, и, кланяясь гостям,

Едва, едва поднссть успела я к губам Свою наполненную чашу.

Весна моя цветет, а жатвы жду с серпом;

Как солнце, обойдя вселенную кругом,

Я кончить год хочу тяжелый;

Как зреющий цветок, краса своих полей,

Я свет увидела из утренних лучей,—

Я кончить день хочу веселый.

О смерть! Меня твой лик забвеньем не манит,

Ступай утешить тех, кого печаль томит Иль совесть мучит, негодуя...

А у меня в груди тепло струится кровь,

Мне рощи темные, мне песни, мне любовь...

Холодной смерти не хочу я!»

Так, пробудясь в тюрьме, печальный узник сам,

Внимал тревожно я замедленным речам Какой-то узницы... И муки,

И ужас, и тюрьму,— я все позабывал И в стройные стихи, томясь, перелагал Ее пленительные звуки.

Те песни, чудные свидетели тюрьмы,

Кого-нибудь склонят певицу этой тьмы Искать, назвать ее своею...

Был полон прелести аккорд звеневших нот,