Избранное - Романы. Повесть. Рассказы - Страница 143
Появилась сестра, степенная высокая дама. Реймонду показалось, что она страдает близорукостью: прежде чем повести в детскую, она долго и пристально его разглядывала.
Девочка была пухленькая и очень красненькая, с курчавыми черными волосиками.
— Странно, у нее волосы. Я думал, они рождаются лысенькими, — сказал Реймонд.
— Рождаются и с волосами, — успокоила сестра.
— Что-то она уж больно красная. — Реймонд оглядел младенцев в соседних кроватках. — Много краснее других.
— Ну, это пройдет.
Наутро он застал Лу в полуобморочном состоянии. У нее была истерика, она визжала, и ей пришлось дать большую дозу успокаивающего. Он сидел у постели, ничего не понимая. Потом в дверях показалась нянечка и поманила его в коридор.
— Вы можете поговорить со старшей сестрой?
— Ваша жена переживает из-за младенца, — объяснила ему та. — Понимаете, все дело в цвете кожи. Прекрасная, великолепная девочка, но цвет…
— Я заметил, что она очень красная, — сказал Реймонд, — но сестра говорила…
— Краснота пройдет. Цвет кожи у новорожденных меняется. Но ребенок, несомненно, будет коричневым, если не совершенно черным, и нам кажется, что именно черным. Красивый, здоровый ребенок.
— Черным? — сказал Реймонд.
— Нам так кажется, и, должна вам сказать, так оно наверняка и будет. Мы не могли предполагать, что ваша жена так болезненно воспримет это известие. У нас тут рождалось достаточно чернокожих младенцев, но для матерей это, как правило, не было неожиданным.
— Тут, должно быть, какая-то путаница. Вы, должно быть, перепутали младенцев, — сказал Реймонд.
— О путанице не может быть и речи, — резко сказала сестра. — Такие вещи сразу же выясняются. Но в нашей практике бывалислучаи, когда отцы отказывались признавать собственных детей.
— Но мы же оба белые, — сказал Реймонд. — Посмотрите на жену, на меня посмотрите…
— Это уж сами разбирайтесь. На вашем месте я бы поговорила с доктором. Но, что бы вы ни решили, я прошу вас не волновать жену в ее теперешнем состоянии. Она уже отказалась кормить девочку грудью, утверждая, что это не ее ребенок. Смешно.
— Это Оксфорд Сент-Джон?
— Реймонд, доктор предупреждал тебя, что мне нельзя волноваться. Я ужасно себя чувствую.
— Это Оксфорд Сент-Джон?
— Пошел вон, мерзавец, и как у тебя язык повернулся такое сказать!
Он потребовал, чтобы ему показали девочку, — всю неделю он каждый день ходил на нее смотреть. Пренебрегая воплями белых малышей, нянечки собирались у ее кроватки полюбоваться на свою миленькую «чернушку». Она и в самом деле была совсем черненькая, с плотными курчавыми волосиками и крошечными негроидными ноздрями. Этим утром ее окрестили, хотя родители при сем не присутствовали. Крестной матерью была одна из нянечек.
Завидев Реймонда, нянечки разлетелись в разные стороны. Он с ненавистью посмотрел на младенца. Девочка глядела на него черными глазками-пуговками. На шейке у нее он заметил табличку «Доун Мария Паркер».
В коридоре ему удалось поймать какую-то нянечку:
— Послушайте, снимите у ребенка с шеи фамилию Паркер. У нее не Паркер фамилия, это не мой ребенок.
Нянечка ответила:
— Не мешайте, я занята.
— Не исключена возможность, — сказал Реймонду доктор, — что если когда-то у вас или у вашей жены была в семье хоть капелька негритянской крови, то сейчас она дала о себе знать. Возможность, конечно, маловероятная. В моей практике я с этим не сталкивался, но слышать слышал. Если хотите, я могу порыться в справочниках.
— У меня в семье ничего подобного не было, — ответил Реймонд. Он подумал о Лу и ее сомнительных ливерпульских предках. Родители у нее умерли еще до того, как они познакомились.
— Это могло произойти несколько поколений тому назад, — заметил доктор.
Реймонд вернулся домой, постаравшись не столкнуться с соседями, которые начали бы его останавливать и расспрашивать о Лу. Он уже жалел, что разбил кроватку в первом приступе бешенства: дал-таки волю низменным инстинктам. Но стоило ему вспомнить крохотные черные пальчики с розовыми ноготками, как он переставал жалеть о кроватке.
Ему удалось разыскать Оксфорда Сент-Джона. Однако еще до того, как были получены результаты анализа крови, он сказал Лу:
— Напиши своим и спроси, не было ли у вас в семье негритянской крови.
— Спроси у своих! — отрезала Лу.
Она не желала даже видеть черного младенца. Нянечки кудахтали над ребенком с утра до вечера и бегали к Лу с докладами:
— Возьмите себя в руки, миссис Паркер, у вас растет прелестная крошка.
— Вам следует заботиться о собственном чаде, — сказал священник.
— Вы не представляете, как я страдаю, — сказала Лу.
— Во имя господа бога нашего, — сказал священник, — если вы дочь католической церкви, вы обязаны принять страдания.
— Не могу я себя насиловать, — ответила Лу. — Нельзя же требовать от меня…
Через неделю Реймонд как-то сказал ей:
— Врачи говорят, что с анализом крови все в порядке.
— Как это в порядке?
— У девочки и Оксфорда кровь совершенно разная и…
— Заткнись, надоело, — сказала Лу. — Младенец черный, и никакими анализами белым его не сделаешь.
— Не сделаешь, — согласился он. Выясняя, нет ли у него в семье негритянских кровей, он напрочь рассорился с матерью. — Врачи говорят, — продолжал Реймонд, — что в портовых городах иногда возникает такое смешение рас. Это могло произойти несколько поколений назад.
— Я одно знаю, — сказала Лу. — Брать этого ребенка домой я не собираюсь.
— И не хочется, да придется, — сказал он.
Реймонд перехватил письмо от Элизабет, адресованное Лу:
«Дорогая Лу Реймонд спрашиваит были у нас в семействе чернокожие подумать только у тебя цветная родилася Бог он все видит. Был у Флиннов двоюродный братец в Ливерпуле звали Томми темный такой про его говорили, что он от негра с корабля так это было давным давно до нашей покойной матушки упокой Господь ее душу она бы в гробу перевернулася и зря ты перестала мне помогать что тебе фунт в Неделю. Это у нас от батюшки черная кровь а Мэри Флинн ты ее знала она работала на маслобойке была черная и помниш у нее волоса были как у негра так это верно с давнего времени тогда негр был у их предок и все натурально вышло. Я благодарю Всевышнего что моих детишек эта напасть стороной обошла а твой благоверный видно негра виноватит каторово ты мне в нос сувала как вы у меня были. Я желаю вам всего хорошего и как вдова при детях прошу посылайте деньги как обнакновенно твоя вечно сестра Элизабет».
— Насколько я мог понять из ее письма, — сказал Реймонд, — в вашей семье была-таки примесь цветной крови. Ты, конечно, могла и не знать, но я считаю, записи об этом должны где-то сохраниться.
— Заткнись, — ответила Лу. — Младенец черный, и белым его не сделаешь.
За два дня до выписки у Лу был гость, хотя, кроме Реймонда, она приказала никого к себе не пускать. Этот ляпсус она отнесла за счет пакостного любопытства больничных нянечек, ибо не кто иной, как Генри Пирс, зашел попрощаться с ней перед отъездом. Он не просидел у нее и пяти минут.
— Что-то ваш гость недолго побыл, миссис Паркер, — сказала нянечка.
— Да, я его мигом спровадила. Я, кажется, довольно ясно объяснила, что никого не желаю видеть. Почему вы его пустили?
— Простите, миссис Паркер, но молодой человек так расстроился, когда услышал, что к вам нельзя. Он сказал, что уезжает за границу, и это последняя возможность, и вообще он, может, никогда уже с вами не встретится. Он спросил: «А как младенец?» — мы сказали: «Лучше некуда».
— Вижу, куда вы клоните, — сказала Лу, — только это не так. Есть анализ крови.
— Ну что вы, миссис Паркер, у меня и в мыслях не было ничего подобного.
«Ясное дело, путалась с одним из тех негров, что к ним ходили».
Лу казалось, что именно такие разговоры велись на лестничных площадках и у дверей в Криппс-Хаусе, когда она поднималась к себе наверх, и что соседи, завидев ее, понижают голос.