Избранная морского принца (СИ) - Страница 5
– Прости, – сказал он вслух как мог спокойно и мягко. – В тот раз, последний… Я наговорил тебе… всего. Я не хотел тебя обидеть, клянусь.
– Знаю, – равнодушно уронила девушка. – Вы хотели меня обмануть. Чтобы я не стала думать, а просто уплыла наверх.
– Да! – выдохнул Алестар облегченно. – Я хотел спасти тебя, понимаешь?
– У вас получилось, – прозвучало так же бесстрастно, если только Алестару не чудился под штилем этого спокойствия зарождающийся шторм. – Может, мне вас еще и поблагодарить? За великодушие.
– Джиад, – безнадежно повторил Алестар, чувствуя, что тепло, обволакивающее его с прошлого пробуждения, стремительно исчезает. – Зачем ты так? Я просто хотел спасти тебя. Ты не заслужила смерти. И всего остального тоже. Я знаю, что виноват…. Но я хотел помочь…
– А просто сказать мне, в чем дело, вы не могли? Непременно надо было врать и унижать?
Все-таки это был шторм. И не простой, а королевский, из тех, что мешают небо с морем в круговерти волн и ветра. У Алестара даже во рту стало солоно от предчувствия беды.
– Надо, – упрямо сказал он. – Иначе ты бы не уплыла. Ты всегда думаешь о других, а о себе уже потом, если успеваешь. Я должен был тебя спасти.
– Пожалуй, я все-таки выражу вам глубочайшую благодарность, ваше высочество…
Жрица, не вставая, развернулась одним гибким и плавным движением – на зависть любой мурене-убийце, глянула на Алестара, растянула губы в подобии улыбки. Помолчав, продолжила:
– Вы ведь пожертвовали собой, верно? Это у вас семейное – делать с другими то, что хотите или считаете нужным. А плохое или хорошее – кому как повезет. Захотели – насиловали и мучили, захотели – спасли и отпустили. Правда, потом все головорезы побережья гоняли меня по городу, как дичь, пытаясь вернуть в море. А когда не вышло, ваши жрецы решили притянуть меня магией, словно рыбину, заглотившую наживку. Ничего, что крючок рвет нутро, – быстрее и вернее получится. Вы-то, конечно, ни при чем, за это мне надо благодарить вашего отца. Ну, считайте, что вы с ним по разу каждый меня убили и по разу спасли. Как в игре! Теперь что? Чья очередь быть хорошим, а чья – плохим? Да только игрушке все равно, кто ее ломает, а кто – чинит! Я вам не игрушка, ваше морское высочество…
Она прервалась, словно задыхаясь, даже губы побелели, но голос оставался ровным и почти спокойным – это пугало больше всего. Алестар не боялся шторма, волны ничего не сделают рожденному в них, но слова Джиад были похожи на подводный поток-ловушку, текущий быстро, но почти незаметно, только попав в него, понимаешь, что выбраться не в силах. И остается смотреть, как летят мимо острые края скал, да гадать, на какую из них тебя вынесет.
– Джиад, – проговорил Алестар, вглядываясь в совершенно чужое лицо напротив. – Я не хотел… Ну чем поклясться, что я не желаю тебе зла? Давно уже не желаю!
«Чем поклясться, что все эти дни и ночи я думал только о тебе, – рвалось с языка. – Что видел тебя во сне, просыпаясь в глупых слезах и радуясь этим снам, как лучшему лекарству. Что мечтал еще раз увидеть наяву, а теперь, увидев…»
– Да какая мне разница? – яростно выплюнула жрица. – Из-за вас…
Она опять осеклась, но Алестар вскинулся, тоже срываясь в легко и радостно накатившую злость.
– Что из-за меня? – поинтересовался он звонким от обиды голосом. – Ты лишилась своего хозяина? Того, кто тебя предал? Это о нем ты сожалеешь?
– Вот уж не ваше дело!
– Может, и не мое, – согласился Алестар, приподнимаясь на локте и чувствуя, как слабость исчезает, смытая возмущением. – Но ты же во всем винишь меня? Я не хотел, чтобы ты возвращалась! Не хотел, слышишь? И звал тебя не я… А уж с этим аусдрангским ублюдком, что тебя продал, договариваться…
– Отчего же не продать, если есть покупатель? – процедила Джиад, надменно и как-то отчаянно вскинув голову. – Даже и не знаю, кто больше радеет о пользе своего народа – его величество Торвальд или его величество Кариалл. Все во имя государства – и никак иначе. Только он мне не хозяин! Как и вы, если уж на то пошло.
Алестар едва не захлебнулся очередным вдохом от обиды. За что с ним так? Сейчас-то он что успел сделать плохого? И это благодарность за спасение? Неужели его поступок ничего не стоит? Да, он так и хотел, отправляя Джиад наверх, был согласен, чтоб та никогда ничего не узнала, но теперь, когда все выяснилось… Пусть не благодарит, но хотя бы поймет!
– Если ты так обо мне думаешь, зачем возвращалась? – сказал Алестар, сам смутно удивляясь спокойствию, вдруг залившему его целиком. – Я же велел тебе уходить подальше от моря. Ну и убиралась бы…
Он осекся. Лицо Джиад заливала бледность, такая сильная, что даже в свете туарры было видно: что-то с ней не то. На мгновение показалось, что вокруг и впрямь бушуют волны: холодные серо-зеленые волны зимнего моря. Только там, наверху, шторма ревут на десятки голосов, а в глубине они тихие, грозно-тяжелые и от этого не менее опасные.
– Джиад, – выдохнул Алестар почти беззвучно, не слыша собственный голос. – Джи…
В клетке у стены заметался салру. Тревожно заметался, слишком быстро и резко для простой игры.
– Не смейте меня так звать, – прошипела жрица с тем же мертвенным холодом в голосе. – Никогда, слышите? Почему я вернулась? Спросите у своего отца и жрецов. Уж точно не потому, что мне здесь понравилось.
– Я бы спросил, – бессильно огрызнулся Алестар, – если бы…
Договорить он не успел. Джиад прянула от клетки и мимо Алестара, изо всех сил стараясь плыть быстрее. Резко и от этого слишком размашисто загребая, достигла двери, неуклюже рванула ручку – в другую сторону.
– Джиад! Погоди!
Оклик пропал впустую. Истошно заверещал малек, но было не до него. Джиад билась с дверью, как с врагом, тяжелая глухая плита не поддавалась, и Алестар кинулся следом, еще не зная, что сделает сам.
– Джи!
– Да не зови меня так!
Отпустив дверь, Джиад зависла возле нее, скорчившись, подтянув колени к подбородку и обняв их руками, спрятав лицо. Её сотрясали то ли судороги, то ли рыдания, и перепуганный Алестар впервые пожалел, что в этот раз рядом нет целителя.
– Джиад…
Таким же резким движением жрица сбросила с плеча руку Алестара, отдернувшись и согнувшись еще сильнее. Все-таки это были не судороги, а просто сильная дрожь. Слишком сильная для плача, да и представить плачущую Джиад Алестар бы просто не смог, но…
Он снова осторожно коснулся плеча жрицы, опускаясь рядом, и тут накатило, завертело и понесло, как прибоем у скал.
Тоска… Боль… Страх… Три дня и ночи в проклятой комнате-тюрьме. Целители молча сменяются, приносят еду, поят больного какими-то зельями и уплывают, все так же молча. Даже Невиса нет! И на все вопросы только виноватые уклончивые улыбки! А Джиад… нет, Алестар… нет, все-таки Джиад… Она остается с едва дышащим и шевелящимся телом, каждую ночь боясь, что дыхание прервется, – и что тогда? Отпустят? Или решат, что виновна та, кто была рядом? Да что вообще происходит в этом дворце, чтоб ему еще дальше под дно провалиться? Клетка! Позолоченная клетка на троих: салру, иреназе и человека!
– Джиад… – прошептал Алестар, пытаясь собраться с мыслями, как-то отделить свои чувства от чужих, но его все равно несло дальше, в глазах было темно, а во рту солоно-горько.
Страх… Не столько за себя, сколько за… Того, другого! Имени не было, имена остались где-то далеко, в настоящем мире, а здесь, в безмолвном королевском шторме, волны ярости бились о скалы отчаяния, и Алестар мог лишь ловить, задыхаясь, отдельные всплески. Тот… похожий на хищную птицу… Друг, любовник, спаситель… Темная фигура на рассветном берегу, в руках какой-то нелепый ворох… Погоня по пятам, а она, Джиад, нет – Алестар? Нет, все-таки Джиад, она ничего не может сделать! Даже крикнуть, чтоб не ждал, уходил… куда? В горы? Странное жилище, с углами, как шкатулка, очаг у стены, тепло, безопасность, нежные руки на теле, губы…
Он стиснул зубы, выдираясь из чужой памяти, опаленный стыдом и ревностью. Не помогло. Образы уплыли, на их место хлынула злость на самого себя и других, тех, кто снова решает за него. Это уже было так близко к собственным чувствам Алестара, что он едва не поддался, не принял бессильную ярость и злую горькую тоску за свои, родные. Чуть не растворился в боли и горечи.