Из сборника "Рассказы о путешествиях" - Страница 4

— Мне очень жаль, уважаемый господин, но у вас перевес в пять с половиной килограммов. Пожалуйста, оплатите его во вторую кассу слева.

Слова не могут выразить ту ненависть, которая охватывает в мгновение ока. Что эта персона, собственно, о себе воображает? И все только потому, что в билете написано, что запрещено брать с собой ручную кладь свыше 20 кг? Возжелать жену ближнего ведь тоже запрещено, но кто это соблюдает? Куда это нас всех может завести? В данном случае это ведет к начальнику службы перевозок авиакомпании, к этакому благовоспитанному, хорошо выбритому функционеру, который вежливо выслушает твои жалобы, персонально сопроводит тебя к служебной стойке и после короткого разговора с сидящей там бестией, предложит компромиссный вариант: оплатить перевес в пять с половиной килограмм во вторую кассу справа.

Ну, во всяком случае ясно одно: с этой авиакомпанией ты не полетишь больше никогда. Пусть берегутся эти воздушные разбойники с большой дороги! Ведь уже всем давно известно о состоянии их самолетов. Их ремонт и обслуживание давно оставляют желать лучшего. А уж обслуживание пассажиров — и того больше. Чтобы избежать недопонимания: меня огорчает вовсе не сама доплата, а унижение в случае ее обнаружения. Пара фунтов, которые необходимо доплатить, действительно, не играют никакой роли. То есть, они не играли бы никакой роли, если бы это действительно была пара фунтов. Но в действительности каждый килограмм перевеса стоит не меньше 20 фунтов, и все это умножается на излишек.

Один примерный глава семейства, возвращавшийся из диаспоры на историческую родину, вез своим бедствующим сыночкам игрушки, и фурия за служебной стойкой пыталась вытрясти из него за них 320 фунтов, как будто Израиль и без того не окружен со всех сторон врагами. Естественно, это вынуждает израильтян к самообороне. Так что он купил небольшую сумку, в которую сложил пять кокосовых орехов в качестве дорожной снеди, и впридачу к ним еще и велосипед.

Что вы сказали, девушка, — сумочка? Только самое необходимое в дорогу… Но в тот момент, когда ты поднимаешь ручную кладь, ни в коем случае нельзя показывать напряжения, поскольку там, внутри, только самые необходимые мелкие вещи, не так ли: зубная щетка, носовой платок, кокосовые орехи, — ибо в противном случае в ту же секунду эта дама бросит свой рентгеновский взгляд на весы, которые и без того уже показывают свыше 20 кг, и прошелестит сквозь ангельскую улыбку:

— Пожалуйста, поставьте вашу ручную кладь рядом с чемоданом.

И тут окажется, что ручная кладь весит больше, чем чемодан. И в этом, конечно, будут виноваты оба антикварных подсвечника. Потому рекомендуется ручную кладь оставлять где-нибудь в дальнем уголке зала отправления до тех пор, пока не пройдете регистрации. Вот почему аэропорты всего мира буквально забиты оставленными на время сумками ручной клади. Но случается и худшее. Девушка-рентгеновский глаз вручает тебе специальную ленточку, которая должна быть закреплена для контроля на твоей ручной клади, без чего ее нельзя брать с собой в самолет.

Опытные перевесчики противопоставляют этому акту саботажа так называемую коробочную стратегию. Она состоит в том, что в коробку для одежды, которую можно за гроши взять в любом аэропорту, запихивают все содержимое ручной клади и с пустой сумкой подходят к стойке, где ее даже добровольно ставят на весы, чтобы продемонстрировать положенный этикет. Затем назад, к коробке — весь перевес в сумку, потом с сумкой вперед — в самолет, и жизнь опять полна прекрасного.

Взмокшие израильтяне, с лихорадочной суетой набивающие свои ручные сумки содержимым коробок из-под одежды, стали обыденностью международного авиатранспорта. Основной язык общения в гардеробах — еврейский. И если какой-нибудь "Боинг" после взлета слегка накреняется, становится ясно, что именно на этом борту сидят израильские авиапассажиры.

Сказать по правде, нет ничего прекраснее неоплаченного перевеса. Новейшие психологические исследования показывают, что потребность не оплачивать перевес идет по силе сразу же за половым инстинктом. В любом случае, это ни с чем не сравнимое высокое чувство — садиться в самолет с ручной кладью весом в 32 кг. Что касается меня, то я летаю только из-за него.

Когда мы, я и моя жена, после долгих и взвешенных размышлений насчет поездки в отпуск пришли к окончательному решению, мы детально проработали наши планы.

Вроде бы все сходилось, только одна проблема оставалась открытой: что скажут дети? Ну, Рафи уже взрослый мальчик, с которым можно серьезно поговорить. Он понимает, что его папочку и мамочку пригласил король Швейцарии, и что королю не полагается отвечать отказом, иначе он разозлится. Так что тут все должно быть в порядке. Но как нам быть с Амиром? Ему всего два с половиной года, а в таком возрасте, как известно, дети наиболее активно атакуют родителей. Нам известны случаи, когда безответственные родители, уезжая в отпуск, оставляли своего ребенка одного на две недели, и несчастный червяк получал от этого множество комплексов, которые впоследствии приводили к полному отказу от уроков географии. Одна маленькая девочка из Нетании даже стала на этой почве левшой.

Я обсудил эту проблему за обедом со своей женой, самой лучшей из всех жен. Но как только мы использовали первое французское слово, на чело нашего младшего сына легла печать неописуемой, душераздирающей тоски. Он смотрел на нас своими большими глазами и спрашивал слабеньким голоском: "Засем? Засем?".

Ребенок стал уже кое-что понимать, в этом нет никаких сомнений. Ребенок достиг чувства самосохранения. Он так вешался на нас, наш маленький Амир, вот что он делал. Короткого немого взгляда было достаточно, чтобы мы немедленно отказались от плана зарубежной поездки. Стран на свете много, а Амир один. Мы не едем, и все тут. Почему, спросите? А как смог бы нам понравиться Париж, если для этого нам пришлось бы забыть о том, что Амир сидит где-то один в доме и пытается писать левой рукой.

Детей заводят не для удовольствия, как цветы или зебру. Иметь детей — это профессия, святой долг, смысл жизни. Если вы не можете принести своим детям жертвы, так лучше оставить все, как есть, и уехать в путешествие. Это и был как раз наш случай. Ведь мы так радовались предстоящей поездке, она была нужна нам физически и духовно, и нас бы очень расстроило, если бы пришлось от нее отказаться. Очень уж нам хотелось съездить за границу. Но что же нам поделать с Амиром, этим печальным, большеглазым Амиром? Мы посоветовались с г-жой Голдой Арье, нашей соседкой. Ее муж служит пилотом транспортной авиации и они дважды в год получают бесплатные билеты на самолет. Если мы правильно поняли, они доводят до своих детей эту новость постепенно, описывая им красоту заморских стран, куда они собираются лететь, и всегда возвращаются домой со множеством фотографий. Таким образом, ребенок разделяет радость родителей, что вполне сродни ощущению, как если бы он сам пережил это путешествие. Чуточку осмотрительности и понимания, и больше ничего не надо. Если бы сотню лет назад детям г-жи Голды Арье кто-нибудь сказал, что мамочка полетит в Америку, они впали бы в истерические судороги или стали бы карманными воришками. Сегодня же, благодаря успехам психоанализа и международного авиатранспорта, они спокойно примиряются с неизбежностью.

Мы решили обсудить это вместе с Амиром. Нам хотелось бы открыто поговорить с ним, как мужчина с мужчиной.

— Ты знаешь, Амирчик, — начала моя жена, — есть такие высокие горы в…

— Не уезжайте! — пронзительно вскричал Амир. — Мамочка-папочка, не уезжайте! Не блосайте Амила одного! Не надо никаких гол! Не надо ехать!

Слезы ручьем текли по его нежным щечкам, его вздрагивающее от страха тельце прижималось к моим коленям.

— Мы не уедем! — почти одновременно вырвалось у нас, спокойно, утешающе, окончательно. Все красоты Швейцарии и Италии, вместе взятые, не стоили даже самой маленькой слезинки из наших любимых голубых глазок. Его улыбка значила для нас больше, чем все альпийские луга. Мы остаемся дома.