Из сборника Форсайты, Пендайсы и другие - Страница 4

- Он сказал, что его внимание привлекли слова "Брисбейн и Перт" в справочнике.

В душе Керситера зашевелилась неприязнь.

- И поэтому вы напустили его на меня?

- Я хотел помочь бедняге. Странное совпадение: его отец был моим учителем в Оксфорде - чертовски славный малый был этот Джереми Дикон, хотя и фантазер, каких мало.

Это хотя бы в какой-то мере подтверждало рассказ Дикона. Однако осторожно, ведь и Маркем Мэйс может ошибаться. Его захлестнула жалость к этому неприкаянному человеку в темно-синей рубашке.

- Что ж, - сказал он, - я вовсе не уверен, что он сумасшедший.

Долгий насмешливый взгляд, последовавший за этими словами, изрядно его раздосадовал. Маркем Мэйс, быть может, и талантлив, но это уже граничит с наглостью.

- Ну, мне пора. Благодарю вас! - отрывисто произнес он и откланялся. Нечего терять время на Дикона и его предложение насчет воды - он не станет больше об этом думать!

Гостиница "Золотые Ворота" в Ковент-Гардене - плоское желтоватое здание, внутри, как и снаружи, являло собою непревзойденный образчик унылого запустения. В ответ на просьбу вызвать "кого-нибудь вроде коридорного" последовало долгое молчание. Керситер остался стоять в небольшой унылой комнате, где висели красные суконные шторы, стояли три плевательницы, два столика с грязными мраморными досками, а над чугунной каминной решеткой красовалась картина, изображающая коронацию королевы Виктории. Он уже решил было уйти, как вдруг в дверях показалась голова "кого-то вроде коридорного", произнесла: "Джентльмен сейчас идет" - и снова скрылась. В эту минуту здравый смысл, воспитанный в Керситере двадцатипятилетним добыванием денег, приказал ему "убираться подобру-поздорову", и лишь уверенность в своей проницательности и самообладании да какой-то неосознанный инстинкт побудили его остаться стоять спиной к дверям между красовавшимися у его ног плевательницами и висевшим над головой изображением коронации. Чей-то голос произнес:

- А! Это вы.

Изысканное произношение в нос звучало успокоительно; в конце концов Дикон - джентльмен. Он обернулся и протянул руку.

- Я только что был у Маркема Мэйса. Быть может, вам удалось заинтересовать кого-нибудь вашим предложением?

Слабая улыбка была ему ответом.

- У вас здесь слишком много воды. Керситер утвердительно кивнул.

- Да, - сказал он. - Но я был в Аризоне. Там с водой делают чудеса.

- Я взял билет обратно. Почему бы вам не поехать и не убедиться самому?

- Поехать в Австралию? - засмеялся Керситер. - Что за фантазия! Боюсь, что я слишком занят.

Занят? Скорее наоборот, если принять во внимание безнадежно севший на мель "Рангунский Т. И. С.". Разве это не подходящий случай для того, чтобы, подобно Наполеону, одним ударом распахнуть готовые захлопнуться врата Судьбы? И он стоял, созерцая темно-синюю рубашку и желтое лицо, - в ярком свете дня они казались синее и желтее прежнего.

- Сколько это займет времени? - спросил он вдруг.

- Если ехать поездом через Сицилию, вы сможете вернуться через пять месяцев. Песчаные бури кончатся до вашего приезда. Вот смотрите! - Он вытащил из нагрудного кармана старую карту и расстелил ее на покрытом кофейными пятнами мраморном столике. На его губах и бороде Керситер заметил маленькие пятнышки, тоже вроде пятен от кофе, а когда они оба плечом к плечу склонились над картой, он почувствовал какой-то тошнотворный запах.

- Вот Барагавулла, - сказал Дикон. - От нее до моего дома два дня пути, а до того места еще пять дней пути на юг. Это в ста пятидесяти милях от моря, примерно вот здесь. - Он ткнул пальцем в точку, возле которой не было никакого названия. - Кругом пустыня - ни единой фермы, ни единого дерева, ни единого колодца - ровно ничего. Чистый песок да кое-где низкорослый кустарник.

- И так все время?

- На сотни миль. Это в самом центре пустыни.

- Что за страна!

- Да, страна потрясающая. - Голос звучал словно откуда-то издалека.

Кероитер поднял глаза. Собеседник его был до такой степени поглощен своей "потрясающей страной", что он едва осмелился задать вопрос:

- Вы пытались хоть раз подсчитать издержки?

- Нет, - отвечал тонкий невыразительный голос, звучавший слегка гнусаво. - Я не инженер.

- М-д-а-а, - протянул Керситер. Предложение казалось слишком уж несуразным; не было ни малейшего смысла над ним задумываться. А его собеседник продолжал:

- Я вижу, как эта проклятая страна зеленеет травою, вижу землю, текущую молоком и медом, вижу, как на терновнике зреют гроздья винограда, а на чертополохе - винные ягоды. Вот толкуют о всяких преобразованиях, но что такое преобразование человеческой души по сравнению с преобразованием земли? Душа проделывает свои жалкие трюки и уходит, а земля остается и рождает тела, без которых нет никаких душ.

Керситер надел шляпу. Что за странный способ говорить о необходимости развития промышленности!

- До свидания, - сказал он.

- Всего! Мой пароход уходит тридцатого. Он называется "Олла Подрида". Вы можете сесть на него в Суэце.

Керситер вышел, бормоча себе под нос: "Как бы не так!"

Возвращаясь подземкой в Сити, он начал прикидывать. Общее собрание акционеров "Рангунского Т. И. С." состоится только через семь месяцев; до этого ничего особенного не произойдет. "Если появятся деньги... - подумал он. - Впрочем, появятся они или не появятся, совершенно не зависит от того, буду ли я здесь или нет". Разумеется, он будет здесь.

Идя от станции подземки у Английского банка в свою контору, он почувствовал нечто вроде тошноты - столько людей, и все бегают взапуски, достают деньги! О! Он бы дорого дал за солнце, за близость к Природе! Солнце отсутствовало, но Природа была не так уж далеко.

Маленький Уотнот схватил насморк.

- Акции ни с места, сэр, ни с места, - сказал он.

- Знаю, - с досадой отвечал Керситер. - В этой стране нет денег. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока корабль пойдет ко дну, Уотнот. Я хочу попытаться достать денег в Австралии. Там у них лучше развито чувство воды.

Маленький Уотнот чихнул; этот человечек ни дать ни взять кролик! Керситер недолго оставался в конторе. Он нигде не оставался долго, и в последующие дни его охватило какое-то неуемное беспокойство. Где бы он ни был - на холостяцкой ли своей квартире в Вестминстере, в конторе или на поле для игры в гольф, - ему все время хотелось уйти куда-нибудь в другое место. Он страстно мечтал очутиться среди людей с широкими взглядами на жизнь или в одиночестве, чтобы кругом не было ни души. Он покупал книги о воде и ошарашивал своих знакомых вопросами вроде: "Допустим, что скорость течения составляет двенадцать миль в час. На сколько футов вода поднимется вверх без применения посторонней силы, если опустить в нее девятидюймовую трубу?"