Из рода Караевых - Страница 4

— Фискал, кишки таскал. Фискал, кишки таскал!..

Игорь позвал мальчишку. С обезьяньей ловкостью Пархаев Валентин спрыгнул с поленницы на землю. На его остроносой плутовской рожице жарко горели такие же, как у сестры, карие южные глаза.

Выслушав сбивчивую просьбу Игоря, третьеклассник деловито спросил:

— Втюрился?

— Не говори глупостей, Пархаев!

— Втюрился! Втюрился! В нашу Аську многие втюрившись. И все ей письма пишут.

— Ты скажи, передашь письмо?

Сморщив нос и выпятив нижнюю губу, Пархаев Валентин с той же деловитостью спросил:

— А что я буду за это иметь?

— По шапке! — сказал Игорь, возмущенный его ранней коммерческой предприимчивостью, и легонько стукнул мальчишку по затылку. — Не хочешь — не надо. Я по почте пошлю.

— По почте к матери попадет. Мать все Аськины письма себе забирает. Возьмет и не отдаст ей твое. Ага!

— Хорошо, я тебя вознагражу! — сказал Игорь, понимая, что он целиком зависит от этого маленького, но подающего большие надежды спекулянта. — Только… вознаграждение ты получишь от меня на вокзале, — подумав, прибавил Игорь. — Приходи сегодня с Асей в девять часов вечера к ростовскому поезду. Понимаешь?

— Понимаю. А сколько ты мне дашь… вознаграждения?

— Останешься доволен!

Пархаев Валентин посмотрел на Игоря снизу вверх, будто оценивал его кредитно-финансовые возможности и протянул руку:

— Давай письмо!

Он сунул конверт в карман расхлястанной серой шинельки. Вдруг из-за поленницы, словно тетерев из кустов, рванулся мальчишка в большой, не по голове, фуражке с таким же непропорционально большим гимназическим гербом и помчался по двору к воротам. С криком: «Ура! Бей его!» — Пархаев Валентин погнался за своей жертвой.

На вокзал Игорь пришел заблаговременно, к восьми часам. Здесь жизнь, казалось, текла еще по-прежнему — размеренно и чинно.

В буфете первого класса хлопотливо сновали между столиками, накрытыми чистыми скатертями, проворные официанты в белых куртках и черных галстуках, звенела посуда и пахло подгоревшим маслом.

Важный буфетчик, с розовой, как сырой свиной шницель, физиономией, осененный разноцветным иконостасом винных бутылок, священнодействовал за стойкой. Видно было, что официанты его побаивались.

Игорь подошел к газетному киоску в углу зала. Газетчика звали Вадим Николаевич, они были знакомы, и это давало право почитать журналы у стойки бесплатно.

Поздоровавшись с тонкоротым и остроскулым Вадимом Николаевичем, Игорь взял свежий номер «Донской волны» — иллюстрированного журнала, выходившего в Новочеркасске, и стал листать страницы.

Последнее фото генерала Деникина. Усы, аккуратная бородка, припухшие умные, брюзгливые глаза: Похож на протоиерея, преподававшего Игорю Ступину в петроградской гимназии закон божий. Строгий был батюшка, лепил единицы кому попало!.. Стихотворение «Революция»…

Заинтересовавшийся Игорь стал читать, повторяя строки стихотворения про себя:

Сидевший один за столиком высокий сутулый поручик-дроздовец вдруг резко поднялся и подошел в киоску. Его фуражка с малиновым захватанным, грязным околышем была лихо смята, в глазах с воспаленными веками стыла пьяная тоска. Он с сумасшедшей подозрительностью посмотрел на газетчика и хрипло выкрикнул, словно скомандовал:

— «Вечернее время»!

— «Время» кончилось! — любезно улыбаясь, сказал Вадим Николаевич.

Глаза дроздовца зажглись такой лютой злобой, что Игорю стало не по себе.

«Сейчас он вытащит пистолет и выстрелит в Вадима Николаевича!» — подумал он, но в ту же секунду шалые глаза поручика как бы подернулись пеплом. Он молча повернулся и пошел к своему столику, устало волоча ноги в разбитых, давно не чищенных сапогах.

Игорь попрощался с Вадимом Николаевичем и, сунув мелочь в протянутую лапу ливрейного бородача швейцара, вышел на перрон.

Без четверти девять, точно по расписанию, что было удивительно, подошел ростовский поезд. Ни Пархаева Валентина, ни Аси Игорь нигде не обнаружил, хотя обежал весь перрон. Чувствуя себя самым несчастным человеком на земле, он собирался уже войти в вагон, как вдруг увидел бегущего к нему по перрону третьеклассника. Пархаев Валентин подбежал к офицерскому вагону и произнес, бурно дыша:

— Ну вот, я пришел! Давай вознаграждение!

— А где Ася?

— Святая икона, я передал ей письмо! — сказал Пархаев Валентин, осенив себя крестным знаменем.

— Почему же она не пришла с тобой?

— Она хотела, святая икона! А потом за ней зашел Павел Орлов, из восьмого класса — знаешь? — и она с ним пошла в биограф! Я не виноват, давай вознаграждение!

Раздался свисток, поезд тронулся. Игорь вскочил на подножку вагона.

— Святая икона, я не виноват! Давай же вознаграждение! — продолжал канючить Пархаев Валентин. Он бежал, клянча и укоряя, рядом с офицерским вагоном, и видно было, что готов так бежать до самого Ростова.

Что оставалось делать Игорю? Он «дал ему злата и проклял его».

В купе, куда он вошел, сидели и тихо разговаривали двое пассажиров: усатый военный чиновник в старом кителе и полный штатский господин в сером, свободном, дорогом костюме. Они покосились на вошедшего гимназиста и замолчали. Игорь бросил свой портплед на верхнюю полку, залез туда сам, повернулся к оскорбившему его чувство холодному миру спиной и уснул так быстро, что даже не успел как следует пожалеть себя.

Проснувшись утром, Игорь обнаружил, что едет один. Попутчики исчезли. Странно! По обрывкам фраз, которые он слышал, засыпая, можно было понять, что военный чиновник и штатский господин так же, как и Игорь, направлялись в Ростов. Куда же они делись?

Игорь вышел в коридор. Вагон сильно бросало на ходу. Мглистое, ненастное утро тревожными клубами паровозного дыма растекалось за окном. По пустому коридору гулял пронзительный холодок, пахнущий угольным перегаром, и от этого ощущение тревоги и неблагополучия стало еще острее.

Игорь отворил дверь соседнего купе — пусто! Отворил еще одну дверь, еще и еще. Пусто! Лишь в пятом купе оказался пассажир. Когда дверь с грохотом открылась, сидевший на диване хмурый подполковник в травянисто-зеленой английской шинели и в такой же фуражке с коричневым козырьком схватился за кобуру револьвера.

Увидев Игоря и гимназические петлицы на воротнике его шинели, он грубо выругался.

— Стучаться надо, господин гимназист!

В уборной Игорь кое-как умылся ледяной ржавой водой, почистил зубы. Дверь в служебное купе была открыта. Там сидели и пили чай проводники: пожилой и помоложе. Они были профессионально невозмутимы и спокойны. Когда Игорь проходил мимо, пожилой, с черными фельдфебельскими усами, что-то тихо сказал своему напарнику — невзрачному блондину с большой курчавой головой, а тот весело ответил ему:

— Теперь они врассыпную кинутся. Как крысы!

В Батайске поезд не остановился. Состав тихо, словно крадучись, проехал по мосту над замерзшим Доном, и Игорь успел разглядеть, что мост охраняют солдаты с черно-красными погонами на плечах. Корниловцы! Наконец поезд остановился у перрона ростовского вокзала.

Перрон был пуст и тоже оцеплен корниловцами. Командир оцепления, подпоручик, в шинели, перетянутой наплечными ремнями, поправил пенсне без оправы на озябшем, покрасневшем носу, сорванным голосом хрипло выкрикнул:

— Прибывшим господам офицерам и воинским чинам приготовить документы и быстро пройти в город. Вольных прошу следовать за мной.