Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая - Страница 52

***

ИЗ ГЛАВЫ XXXVII

Когда Хуань-гун был князем в Ци, прибыл к нему гость из Цзиньского царства, и кто-то из министров спросил государя — как следует его принять?

—      Доложите об этом Чжунфу,— сказал Хуань-гун. И повторил это трижды. А какой-то актер, смеясь, заметил:

—      Легко же быть государем! Знай себе повторяй: «доложите об этом Чжунфу», «доложите об этом Чжунфу»!

—      Я слышал,— сказал Хуань-гун,— что труд государя— в том, чтоб находить людей. А используя их — он отдыхает. Найти Чжунфу было непросто — зато теперь, когда я его нашел, мне и впрямь стало легко!

***

ИЗ ГЛАВЫ XXXVIII

Чжэнский сановник Цзычань выехал как-то утром из дома и, проезжая мимо чьих-то ворот в Восточном переулке, услыхал женский плач. Он схватил возницу за руку — и прислушался. А затем послал чиновника — чтоб тот задержал эту женщину и допросил. И оказалось: женщина эта собственноручно удавила мужа.

—      Как же вы, Учитель, об этом узнали? — спросил его как-то возница.

—      В ее голосе был страх,— ответил Цзычань.— Ведь каждый человек, который любит своих близких, если они захворают — их жалеет, когда они при смерти,— страшится за них, а после их смерти — по ним убивается. Она же, плача об умершем, не убивалась — а только боялась. И я понял, что она притворяется.

***

ИЗ ГЛАВЫ XL

Если властью наделен мудрый — в Поднебесной царит спокойствие. Если ею наделен глупец — в Поднебесной начинается смута. Природа людей такова, что мудрых среди них — мало, а глупцов — множество, и если полнотою власти наделяют глупца, способного возмутить мир, то много бывает таких, что используют эту власть, дабы внести в Поднебесную смуту, и мало таких, что используют власть, дабы дать Поднебесной мир и порядок. Ведь, пользуясь властью, легко навести порядок — но легко и вызвать смуту. Потому-то и сказано в «Чжоуских писаниях»: «Не привязывай тигру крылья — он полетит в селения, будет хватать людей и пожирать их». Допускать глупцов к власти — то же, что привязывать тигру крылья. Цзе и Чжоу воздвигали высокие башни, рыли глубокие пруды— и тем доводили людей до изнурения, сооружали жаровни — и подвергали людей мучительной казни. Они могли бесчинствовать вволю, ибо царская власть была для них тоже, что крылья для тигра. А будь они простолюдинами — их казнили бы за первое же преступление!

***

ИЗ ГЛАВЫ XLIX

В древние времена чжоуский Вэнь-ван, пребывая в Фэн и Хао, земли имел сотню ли вдоль и столько же — поперек. Поступая в соответствии с человечностью и справедливостью, он умиротворил западных жунов — и стал владыкой Поднебесной. Сюйский Янь-ван, пребывая к востоку от реки Хань, земли имел пятьсот ли вдоль и столько же — поперек. Поступая в соответствии с человечностью и справедливостью, он наделял своей землей вассалов — и тридцать шесть князей являлись к нему на прием. Но чуский Вэнь-ван, опасаясь, что Сюйское царство причинит ему вред, поднял войска, напал на него и уничтожил. Так чжоуский Вэнь-ван, поступая в соответствии с человечностью и справедливостью, стал владыкой Поднебесной, а сюйский Янь-ван, поступая подобным же образом, лишился царства. А все оттого, что человечность и справедливость были действенны в древности и недейственны ныне. Потому и говорят: другие времена — другие и дела. Во времена Шуня племя юмяо не пожелало покориться — и Юй собрался пойти на него войной. Но Шунь сказал: «Нет, так не годится! Поднимать оружие на тех, кто мало почитает добродетель — противно Пути». И он целых три года умягчал их нравы, приказав своим воинам плясать перед ними со щитами и секирами в руках. И юмяосцы покорились. Когда же попробовали сделать то же самое во время войны с гунгунами —то те из воинов, чьи копья были коротки, были побиты, а те, чей панцирь был некрепок,— ранены. Ибо пляска со щитами и секирами была действенна в древности и недейственна ныне. Потому и говорят: другие дела — другие и способы. В древности состязались в добродетели, в средние века соперничали в хитроумных замыслах, а ныне меряются силой!

***

ИЗ „ЛЮЙШИ ЧУНЬЦЮ”

«Люйши чуньцю» — «Весны и осени Люй Бувэя» — обширный синкретический памятник, созданный при дворе князя Вэньсинь-хоу, более известного в истории под своим настоящим именем Люй Бувэя (? — 235 гг. до н. э.).

Люй Бувэй был личностью необыкновенной, умом выдающимся. Сколотив огромный капитал презренным по тем временам занятием — торговлей, он сумел сойтись с отцом будущего императора Цинь Ши-хуана, когда тот бедствовал на чужбине в качестве заложника при одном из царских дворов. Приняв совет Люй Бувэя и немалые деньги, принц обещал разделить с ним будущую власть на родине — и действительно, вскоре наследовал престол, который ранее ему даже не снился. Так торговец Люй Бувэй стал канцлером самого могущественного в Поднебесной государства, получив в свое кормление сто тысяч дворов — не все цари древности имели столько подданных! — княжеское звание и от малолетнего Цинь Ши-хуана почтительное наименование «второго отца». Кстати, молва утверждала, что Люй Бувэй действительно был отцом первого императора, поскольку его мать была прежде наложницей Люй Бувэя и попала в царский гарем уже беременной... Если это действительно так, то будущий деспот стал прежде всего проклятием собственных родителей. Дело в том, что овдовевшая царица продолжила свою незаконную связь с Люй Бувэем, который, впрочем, несколько этим тяготился, и вскоре сосватал ей «фальшивого евнуха». Когда преступная связь раскрылась, евнух, его родня и двое незаконных детей, прижитых вдовствующей царицей, были казнены, сама она сослана, а Люй Бувэй, страшась казни, покончил с собой.

Однако все это случилось, когда Люй Бувэй находился в весьма преклонных летах; до тех пор он долгие годы наслаждался богатством, властью и всем тем, что они давали. Более трех тысяч «гостей» кормилось при его блестящем дворе, и лучшие умы стекались к нему со всей Поднебесной. Они-то и создали по его приказу «Весны и осени», представив в сжатом виде все позитивное знание тогдашнего мира, «объяв небо, землю и тьму вещей, дела древности и нынешних дней». Объем произведения был по тем временам внушительным — текст состоял из двухсот тысяч слов!

«Весны и осени Люй Бувэя» не были летописью, подобно «Веснам и осеням» Конфуция или историческим хроникам, что велись при царских дворах, однако в литературном и философском плане они претендовали на многое. Как дань привычному пониманию термина в них существует определенная привязка материала ко времени, хотя не ко времени историческому. Произведение состоит из «Двенадцати описаний», где изложение идет по месяцам и временам года, «Восьми обозрений» и «Шести рассуждений»; каждое из них, в свою очередь, делится на главы и главки. «Весны и осени Люй Бувэя» — труд поистине энциклопедический, в его составлении принимали участие представители всех главных школ и уроженцы разных царств; особенно же заметно здесь присутствие ученых из славного приморского царства Ци, в столице которого у городских ворот когда-то существовала своеобразная академия. Редактором этого труда обычно считают самого Люй Бувэя. До сих пор на русском языке публиковались только отдельные главы этого произведения — сейчас к ним добавляются новые переводы Г. А. Ткаченко.

***

Во времена Шан бытовало такое присловье: «Если уж небо ниспосылает несчастье или одаривает счастьем, на это всегда есть причины». Так же и государство: находится в состоянии внутренней смуты — непременно навлечет на себя и нападение извне. Если же внутренняя смута сама по себе и не приведет к гибели, то в сочетании с навлекаемым ею нашествием сделает дальнейшее существование государства невозможным.

Ибо, вообще говоря, войной идут либо ради выгоды, либо ради восстановления справедливости. Когда нападают на царство, охваченное смутой, его легко одолевают, и нападающий без труда завладевает трофеями. На фоне творящихся в таком царстве смут нападающий выглядит справедливым, благодаря чему и обретает славу. Трофеи же и слава в состоянии подвигнуть к решительным действиям не только мудрого правителя, но и властителя средней руки. Вот почему ни земельные уступки, ни дорогие подношения, ни униженные мольбы, ни изъявления покорности не в состоянии защитить царство от вторжения. Уберечь его может только твердый порядок внутри самого государства.