Из глубины глубин
(Рассказы о морском змее. Том I) - Страница 6

Мы угодили в западню, и никто не мог сказать, сколько времени будет спать чудовище; судя по его размерам, проспать год или около того означало для него прикорнуть на часок. Нам грозила смерть от голода. Понимаете, мы очутились словно в замкнутом озере, и «Диддлеус» болтался посередине, как игрушечный кораблик. Можете не сомневаться, что мы чувствовали себя очень маленькими. Я, однако, решил во что бы то ни стало выбраться, и подумал, что лучшим способом будет подобраться поближе к голове змея: если он во сне выпустит из пасти кончик хвоста, мы сможем обогнуть его челюсти и спастись. Но когда мы приблизились к его голове, команда была так испугана видом этих челюстей — а они были пока сомкнуты, не забывайте — и громадной пещеры глазницы, что матросы готовы были взбунтоваться или, возможно, в ужасе броситься в воду; пришлось снова отплыть.

На борту у нас был один старик по имени Джо Хобсон. Команда считала его оракулом. Матросы дрожали от страха, слушая его рассказы, а он говорил, что часто слышал раньше о подобных змеях, хотя и не осмеливался утверждать, что видел прежде одного из них; он клялся, что змеи нередко впадают в спячку на целых двенадцать лет, а то и больше, а значит, мы все скорее всего умрем от голода. Но я понимал, что это не так. Во-первых, если мы не сумеем выбраться, то сможем питаться выловленной рыбой, а во- вторых, я придумал план спасения и был довольно-таки уверен, что нам удастся его осуществить. Мы отдалились примерно на милю от шеи чудовища и продолжали плыть вдоль туловища, пока не достигли, так сказать, изгиба берега; затем мы продолжали плыть вдоль хвоста к голове. Эта экспедиция заняла три дня, причем ветер был все время достаточно сильным, и убедила нас в том, что мы были окружены со всех сторон.

Тогда я решил привести в действие свой первоначальный план, то есть проделать канал для судна прямо в теле змея. Я рассудил, что ему это покажется всего-навсего царапиной на шкуре и он, скорее всего, даже не проснется. Я принял, однако, меры предосторожности, до которых мало кто бы додумался. У корабельного доктора был немалый запас опийной настойки; мы наполнили ею бочонок, и я с несколькими храбрецами-добровольцами подплыл на вельботе к самой пасти змея. Мы пустили бочонок по волнам, привязав к затычке линь — и к моей великой радости, бочонок проплыл вдоль хвоста и исчез в пасти; мы дернули за линь, затычка выскочила и настойка опия влилась в утробу змея.

Не могу сказать, что в обычных обстоятельствах такое количество подействовало бы на огромного зверя, ведь там было не больше хогсхеда[11]; но наш доктор заметил, что надежда есть, так как чудовище не привыкло к опию. Мне кажется, что лекарство сработало мгновенно: не прошло и часа, как змей стал так громко храпеть, что и в миле от него приходилось перекрикивать этот храп. Я вернулся на борт, и мы поплыли на север, примерно к средней части туловища — там, рассудил я, должно было быть достаточно жира, чтобы приглушить неприятные ощущения. Плавание отняло немногим более дня; когда корабль приблизился, я сел в вельбот и затем впервые высадился на спину змея. Нервничали мы страшно, доложу вам: нелегко было взбираться по донельзя скользким бокам. Но наконец нам это удалось, и наши пилы и ножи впились в спину чудовища. Сперва мы не слишком продвинулись, так как спину зверя покрывала чешуя толщиной в несколько футов; после мы все же пробились сквозь шкуру и с радостью обнаружили слой прекрасного сала, напоминавшего китовое. На борту разожгли огни и из вырезанных кусков стали вытапливать ворвань. Мы трудились без устали и за десять дней прорубили канал, достаточно вместительный для нашего судна; кроме того, наши трюмы были забиты бочонками с превосходнейшим жиром. Шкуру мы оставили напоследок и теперь, отогнув ее в стороны, подняли паруса. Но не успели мы достичь середины спины, как наш киль, должно быть, пощекотал и разбудил змея; короче говоря, он проснулся, выпустил из пасти хвост и помчался в северном направлении, то есть как раз туда, куда мы собирались направиться. Делал он не менее тридцати узлов в час, а мы все это время оставались у него на спине. Ветра никакого не было, и мы взяли все паруса на гитовы, иначе наши мачты уж точно сломались бы.

Змей плыл так три дня, после чего опиум, видимо, снова стал на него действовать; он сунул в рот кончик хвоста, как младенец большой палец, и заснул. При этом мы соскользнули в море и очутились на свободе. К счастью, задул сильный южный ветер, и мы, уж можете не сомневаться, не стали терять времени, а подняли паруса и стали со всей поспешностью удаляться. Матросы разразились радостными криками, увидев, как терялся на горизонте большой остров за кормой; но я сказал, что не стоит радоваться, пока мы окончательно не избавились от змея — и, как выяснилось, был прав.

Два дня мы продолжали плыть без каких-либо необычных событий, и люди начали понемногу приходить в себя, но тут, как только пробили две склянки ночной вахты, меня в тревоге вызвал первый помощник: прямо за кормой, сказал он, видны два сверкающих огня, и они быстро приближаются. Сперва я подумал, что это маяки и что корабль каким-то образом развернулся; но взгляд на компас убедил меня, что мы следовали правильным курсом. Кроме того, поднялся сильный горячий ветер, принесший невыносимый запах серы. Мне открылась ужасная истина: нас преследовало чудовище океана — великий морской змей. Оставалось только бежать. Мы подняли все паруса, включая лисели (а «Диддлеус», уверяю вас, был очень быстроходным кораблем) и поспешили прочь. Змей не отставал. Мы полагали, что его разбудила легкая боль от проделанной нами царапины в спине. Мы продолжали плыть до рассвета и оставались далеко впереди змея, хоть он, к нашему разочарованию, и продолжал держаться все время за кормой.

Клянусь Богом, это было ужасно! Мы видели большие выпученные глаза, чувствовали его горячее дыхание и запах серы, слышали громкий рык змея — он был страшно раздражен нашей бесцеремонностью и готов был проглотить корабль со всей командой и собственным жиром с такой же легкостью, как проглотил кита. Да, ночью это было жуткое видение, но еще хуже он выглядел днем. В бинокли и подзорные трубы мы видели громадные раскрытые челюсти с дюжиной рядов острых клыков и огромные глаза по бокам; голова его вздымалась над водой не менее чем на шестьдесят футов. Как вы уже могли понять, меня испугать трудно, так что я зарядил кормовые орудия и принялся палить по чудовищу, надеясь его отвадить. Не тут-то было: ядра редко до него долетали, хоть пушки были моим изобретением и имели дальность стрельбы в десять миль, а те ядра, что долетали, змей глотал, как пилюли. Признаюсь, было страшновато, но в то же время он представлял собой замечательное зрелище, так быстро и величественно он плыл; вода клокотала вокруг него и взлетала высоко вверх пенистыми фонтанами, когда он разрезал волны. Речь шла о жизни и смерти, и мы мчались, как могли, каждую минуту опасаясь, что змей кинется вперед и схватит нас. Наконец мы достигли экватора. Быть может, ядро задело какое-то чувствительное место или же он не хотел пересекать экватор, так как воды по ту сторону ему не нравились — но только в этот миг мы увидели, как его голова скрылась под водой, в воздух взметнулся колоссальный фонтан и змей с всплеском нырнул; волны ринулись на нас и чуть не перевернули. Мы быстро добрались до Ливерпуля, где продали ворвань за хорошую цену; все хвалили мои решительные действия, и с и с того самого дня, могу поклясться, никто не видел хвост Великого Морского Змея[12].

1848

Пер. В. Барсукова

Стракош. Полька «Морской змей». Бостон — Нью-Орлеан, ок. 1840.