Из глубин - Страница 28
– Скоро убедишься, – рассмеялся Дик. – Я не допущу, чтобы мой кузен и друг пил всякую дрянь, считал суаны и одевался, как мещанин. Сегодня же расплатишься со своей хозяйкой и переедешь сюда.
– Сюда? – на лбу Наля выступили бисеринки пота. – К Алве?!
– Ко мне, – терпеливо поправил Ричард. – Особняк Повелителей Скал снесен, но его величество Альдо ценит верность и честь по достоинству.
– Ричард, – Наль сжал губы, – ты меня извини, но мне хватит того, что мне принадлежит. Я не могу… Я не хочу жить за твой счет, и потом…
– Что «потом»? – Ох уж эти Лараки с их щепетильностью. – Ты меня не обременишь, не бойся.
– Ничего.
– Ты хотел что-то сказать? Говори!
– Пустяки, – глазки кузена забегали, как жучки-водомерки по глади старого пруда. – Право, не стоит…
– Я – глава фамилии, – если его не приструнить, дурак будет страдать над каждым медяком и есть на кухне, – и я требую, чтобы ты мне ответил.
– Ты заслужил все это, – зачастил Наль, смешно тряся щеками, – ты участвовал в сражениях, рисковал жизнью, а я не сделал ничего важного.
И кто это сказал, что сын непохож на отца? Еще как похож. Вылитый Эйвон, только толстый и бритый. А хорошо, кстати, что в гальтарские времена брились, бороды мало кому идут… Ричард, по крайней мере, был до смерти рад, что может и впредь обходиться без этого украшения.
– Реджинальд, – прикрикнул юноша, с трудом сдерживая смех. – Я тебе не только родич, я – глава дома, так что нечего юлить, говори, что думаешь.
– Изволь, – промямлил Наль. Какой же он все-таки нелепый. – Ричард, моя хозяйка… Я живу среди мещан…
– Ты ей задолжал? – поднял бровь Ричард. – Сколько?
– Понимаешь… Дик, она говорит, что к весне Альдо сбежит, а его людей называет мародерами и предателями. И не она одна…
– Негодяи!
– Ричард, – лицо кузена пошло красными пятнами, – они… Им стало хуже, намного хуже, чем прежде! Солдаты заходят в любые дома, берут, что хотят, пьют, едят, принуждают женщин… Людям это не нравится.
– За все надо платить. Альдо Ракан соберет из осколков великую страну, но кое-кому придется подтянуть пояса. – Дик оттолкнул бокал, тот упал на пол и разлетелся в мелкие острые брызги. – А чего они ждали, твои горожане? Они все предатели, предатели короля, предатели Создателя, предатели Талигойи! Где они были, когда мы умирали за их свободу?!
– Дикон, – Наль сопел, словно только что взобрался на гору, – людям не нужна великая страна, они просто хотят жить, как раньше. Есть досыта, не бояться ходить по улицам…
– А ты? – Дик смотрел на своего родича и не узнавал его. Это толстое ничтожество – сын Эйвона, будущий граф Ларак, Человек Чести?! Нет, это отпрыск трактирщика!
– Я? – губы Наля побелели. – Я… Все выходит очень плохо. Ты этого не видишь, у тебя здесь спокойно, но я живу в Нижнем городе… Там тревожно, даже хуже, чем в Октавианскую ночь.
– Скажи честно, – холодно произнес Ричард, – ты просто струсил. Ты не воин и ты не талигоец!
– Нет, – неожиданно твердо произнес Наль, – я не воин, но я талигоец и не хочу, чтобы одни талигойцы убивали других. Люди хотят жить, как ты этого не понимаешь? Жить и не бояться, а вы… То есть мы принесли им беду. Ты близок к королю, это все знают, расскажи ему.
– Что именно? – деревянным голосом переспросил Дик. – Что я должен передать его величеству? То, что мещане не рады его возвращению? Или что-то другое?
– Ричард, – кузен выглядел несчастным, – надень простой плащ и пройдись по городу. Ты сам увидишь, что творится. Или давай пойдем вместе, я знаю Олларию лучше тебя.
– Кабитэлу, – горло Ричарда перехватило от бешенства, – Кабитэлу, виконт! Олларии нет и никогда не будет.
– Это Кабитэлы нет, – растерянно пробормотал Наль, – для жителей город остался Олларией… И чем больше Ра… солдаты его величества будут грабить, тем больше будут вспоминать Олларов и Алву. Добром вспоминать.
– Ты понимаешь, что несешь?
– Да, – потупился кузен. – А вот ты не понимаешь. И твой король не понимает. Дикон, прошу тебя, пройдемся по городу…
– Мне это не требуется. – Ричард с отвращением посмотрел на разбитый бокал. – Я, к твоему сведению, член Высокого Совета. О том, что происходит в государстве, я знаю получше тебя и твоих трактирщиков. Наша победа многим поперек горла. Хватит, пей свое вино, иначе поссоримся, а в город я с тобой схожу. После Совета. Если дело обстоит так, как ты говоришь, виновные будут наказаны.
– Мой герцог, – цивильный комендант столицы Уолтер Айнсмеллер в окружении солдат стоял у калитки, влажно блестя черными глазами, – что случилось? Вы попали в засаду?
– Ничего серьезного, барон, – буркнул Робер, поворачиваясь лицом к гостю и одновременно пытаясь загородить пленника.
– Но я видел труп на улице, и мне доложили, что преступник схвачен на месте преступления.
– Боюсь, мы приняли желаемое за действительное, – пожал плечами Робер, проклиная себя за очередную глупость. Можно подумать, он не знал, что вешатель ездит по улице Адриана, а раз так, ухо нужно держать востро.
– Я полагаю, настоящий преступник скрылся, – неторопливо произнес Карваль. – Разумеется, мы будем его искать. Весьма вероятно, он связан с Давенпортом. Покушение на герцога Эпинэ является звеном той же цепи, что резня в Тарнике и нападение на его величество.
– Убийца – солдат, – внес свою долю вранья Сэц-Ариж, – или разбойник. Я видел, как он убегает по крышам. Очень ловкий человек.
– А что делает здесь этот горожанин? – Уолтер Айнсмеллер протиснулся меж скривившихся южан, остановился в шаге от пленника и поднес к носу желтый платок. – Его взяли на месте преступления?
– А Леворукий знает, чего он здесь болтался, – влез Дювье, – может, спереть что хотел, дом-то пустой.
– Что ты тут делал? – палец в черной перчатке целил в грудь «гусенку».
– Что-что, – зло бросил тот, – охотился… Одного хлопнул, жаль, не тебя, змеюка усатая!
И вправду жаль. Того, кто прикончит Айнсмеллера, следует носить на руках и представить к ордену. А ведь выбери они с Карвалем другую дорогу, дурню могло бы и повезти, а с ним и Альдо. Айнсмеллеры и Люра еще ни одного короля до добра не довели. Робер торопливо произнес, глядя в злые юные глаза:
– Не ври, стрелял не ты. Стрелка мы поймаем, а ты дай слово, что не поднимешь оружие на слуг его величества.
– Подниму, – окрысился мальчишка, – и никого со мной не было. Это я стрелял. Я! Ясно вам?!
– Что ж, – вздохнул Айнсмеллер, – все ясно. Сбежавшего преступника следует найти, однако перед лицом закона убийцами являются оба, а убийца должен быть наказан. Немедленно.
Усатый красавец знал, что говорит. Согласно высочайшему рескрипту пойманных с поличным надлежало вешать без исповеди на месте преступления, а имущество конфисковывать в пользу короны.
Родные казненных становились заложниками, головой отвечающими за безопасность защитников и приближенных его величества. Убитый солдат обходился городу в четыре жизни, офицер или чиновник – в шестнадцать, за придворного должны были умереть шестьдесят четыре ни в чем не повинных обывателя. Нет, нельзя давать за убийство Айнсмеллера орден, потому что отвечать за скотину будут другие. Головой. Во сколько жизней обойдется смерть Первого маршала, Робер предпочел не думать.
– Вы ведь куда-то торопились, барон? – Нужно быть спокойным. Нужно, но как бы этой твари пошла «перевязь Люра»! – Не лучше ли вам продолжить свой путь?
– О нет, мой друг, – черные усы шевельнулись, сверкнули белоснежные зубы. – Говоря по чести, я искал вас. У меня к вам и господину Карвалю серьезный разговор. Между цивильной стражей и военными существует некоторое непонимание, его следует преодолеть, но сначала покончим с печальной необходимостью.
Айнсмеллер не отцепится, потому что ему нравится смотреть на повешенных. Кто-то об этом говорил… Джеймс Рокслей? Нет, маркиз Салиган! Неряха вчера подвыпил и полночи рассказывал, как Айнсмеллер ездит на охоту за мятежниками, а если мятежников нет, обходится теми, кто попадается под руку. Прежде красавчик-ординар мучил любовниц и собак, затем не угадал с дамой и оказался в Багерлее. Там бы ему и оставаться, но Фердинанд выпустил ублюдка заодно с жертвами Манриков. Айнсмеллер принюхался и резво перепрыгнул к Рокслеям. Джеймса от этой твари мутит, но покойный маршал Генри брезгливостью не страдал. Альдо, к несчастью, тоже.