Из глубин - Страница 17

Раскаиваться заработавший ректорский пенсион Дюваль не собирался. Оказывается, он думал об отставке уже несколько лет, и случившееся лишь ускорило развязку.

– Понимаете, мэтр… Лаик нужны другие руки и другая голова… Здесь не все чисто… Я не про призраков и не про ночной колокол, будь они неладны, я про унаров. Тут все, как при Франциске, но это хорошо, когда есть Франциск… Сейчас нужно что-то другое. Ноймаринен… Первый маршал найдет кого-нибудь, кто сумеет.

– Вы в этом уверены? – не выдержал я.

– Ну… – уверенности капитанский глаз отнюдь не излучал. – Он – Первый маршал, он должен…

Прекрасно. Сперва я был должен восстановить справедливость, а теперь герцог Ноймаринен обязан найти того, кто наведет в лаикских конюшнях порядок. Если бы этот господин хотел что-то изменить, он бы давно отправил Дюваля в отставку, а, вернее всего, не назначал вовсе.

– Я вам для чего-нибудь еще нужен?

– Да, – рука капитана опять метнулась к повязке. – Я надеюсь, что вы… что новый капитан вас оценит по заслугам, но… Бывает всякое, иногда люди друг другу… просто не нравятся. Без причины. Если вам придется уйти, я бы хотел…

Водруженный на стол кожаный кошель с королевским гербом был внушителен, по сути, это был не кошель, а небольшой мешок.

– Это премион, – объявил Дюваль, – за беспорочную службу. Мне его прислали вместе с приказом об отставке. Я бы просил… очень просил вас принять его в благодарность и на будущее. Вы молоды… Хеллевальд, когда говорил про вас, объяснил, что наука дело недешевое. Возьмите, прошу.

– Благодарю вас, – начал я, – но…

Некоторые люди всегда знают, что вы хотите им сказать, Дюваль относился именно к таким. Решив, что я отказываюсь, он принялся меня убеждать, хотя я сразу решился принять эти деньги. Хотя бы для того, чтобы они не оказались у какого-нибудь святоши или проходимца, которых бы он нашел в случае моего отказа. Капитан Лаик принадлежал к той части человеческой породы, которая полагает, что откупаться надо от всего, и прежде всего от собственной совести, впрочем, многие неспособны даже на такое. Когда капитанские доводы, наконец, иссякли, я сказал именно то, что он хотел услышать, дополнив парой строк из внезапно полюбившегося ему Веннена. Кажется, он стал почти счастлив.

Через два часа я имел возможность наблюдать, как Дюваль взбирается на свою лошадь и, не оглядываясь, отъезжает от словно бы накрытого сетью из тени и света крыльца. Свои немногочисленные вещи он, как оказалось, отправил еще вчера, задержавшись лишь для того, чтобы объясниться со мной. В какой-то мере это делает Дювалю честь, хотя разговор был нужнее ему, чем мне. Уже бывший капитан Лаик так и не научился отвечать за свои деяния и недеяния. Для душевного спокойствия ему потребовались прощение и напутствие человека, которым он пытался прикрыться. Что ж, он их получил, а я получил возможность расстаться с Лаик, если жизнь здесь станет совсем невыносима.

Я следил за Дювалем, пока он не скрылся среди еще по-весеннему зеленых, но уже пыльных деревьев, после чего, благо капитанские ключи теперь хранились у меня, решил внимательно осмотреть дом, начиная с обычно закрытых подвалов. Держать значительную сумму в жилых комнатах было бы опрометчиво, к тому же помнящая кабитэльские времена Лаик вызывала законное любопытство и до прибытия нового капитана, по сути, принадлежала мне.

«ИМПЕРАТРИЦА»[6]

399 год К.С. 10-й день Осенних Волн

Валме проснулся сам, и ничего хорошего в этом не было. Ничего хорошего не было ни в запахе лаванды, исходившем от простынь, ни в сопевшем в углу рэе Кальперадо. Разобрать в кромешной тьме, который час, виконт не мог, но шести точно не было, иначе Герард, не хуже петуха чуявший, когда пора вопить, уже стоял бы над душой с бритвенным прибором.

Марсель зевнул и закрыл глаза, однако темней от этого не стало. Пожалуй, темней бы не стало, даже если б их кто-нибудь проглотил. А чего вы хотите – ночь, осень, дождь, и это не считая собственной глупости! Виконт лежал, слушал, как барабанит о подоконник не унимающийся ливень, и пытался понять, за какими кошками его понесло за Вороном, да еще таким аллюром. Куда было спешить, если в итоге они позорно застряли в омерзительном при всех своих достоинствах трактире? И это не говоря о том, что спасти Фердинанда всяко бы не вышло, Рокслея и так проучили, а где болтаются Алва с Луиджи, знал разве что Леворукий. Он же знал и то, чем заняться офицеру для особых поручений при особе после бегства оной особы, но по своей злокозненности не говорил.

Пытаться заснуть вновь было глупо, а будить Герарда – жаль, хотя это стало бы прекрасной шуткой: наследник Валмонов будит Герарда Арамону, тьфу ты, рэя Кальперадо! Рокэ не поверит… Ну и пусть не верит, лишь бы отыскался! Офицер без особы мрачно потянулся, нащупал ногой колючий коврик, встал и принялся натягивать дорожное платье. О свечах, зеркалах и камердинерах он вспомнил, лишь застегивая манжеты. Увы, знаменитый щеголь и сибарит безбожно опростился, и, похоже, навсегда. Путешествовать всего с двумя сопровождающими, и то приблудными! Отец удивится, но, пожалуй, одобрит.

Трактир, в котором так толком и не решившая, куда она все-таки едет, компания третий день слушала обнаглевший дождь, упорно соответствовал первому благоприятному впечатлению. Дверь открылась, не скрипнув, в общем коридорчике горел свет, с первого этажа тянуло чем-то вкусным, а на лестнице обнаружилась миловидная пышка в фартучке и чепце, даже не слишком заспанная.

– Доброй ночи, моя радость, – подмигнул толстушке виконт, унимая проснувшееся вместе с ним раздражение, – который час, не скажешь?

Радость захлопала темными глазками и тоненько хихикнула.

– Восемь с четвертью, сударь.

Восемь?! Выходит, он-таки проспал, хоть и не столь по́шло, как Герард. Мало того, он встал раньше обоих спутников, а это должно что-то… предвещать.

– Спасибо, – Валме ухватил служанку за круглый подбородок. – Как тебя зовут, ежевичинка моя?

– Лиза, – мурлыкнула девица и потупилась, явно ожидая продолжения столь блистательного знакомства.

– Отличное имя, – похвалил виконт, – но мне нужны шадди, горячая вода, завтрак на троих и лошади.

– Лошади? – явно расстроилась Лиза. – Сударь, все ж размыло… Не проехать.