Из дневника улитки - Страница 4

После того как в революционной России преследования евреев стали нормой, из Украины и Юго-Восточной Польши до 1925 года выехало через Данциг в Америку около шестидесяти тысяч евреев. В ожидании своих документов эмигранты жили в лагере на Тройле, одном из островов в районе порта, используемом лесоторговлей под лесосклад. Три тысячи евреев, большей частью польского гражданства, остались в Данциге, не подозревая, что с ними станет.

— А Скептик?

— Что со Скептиком?

— У него были братья или сестра?

— А ты его не выдумал?

Даже если и выдумал, он существует. (Одна из историй, которую несколько лет назад рассказал мне Раницкий как собственную, осталась при мне и терпеливо ждет своего часа; ей требуется определенное имя, доказанное происхождение, подвал для будущего убежища.)

И только теперь, дети, Скептик может появиться, заявить о себе, остаться, омрачить настроение, поколебать надежду, оказаться поднадзорным, быть смелым и веселым, теперь может, наконец, пойти речь о Германе Отте.

Единственный сын инженера на Праустской водокачке, родился в 1905 году; точно в срок, в день св. Иоганна, сдал экзамены на аттестат зрелости и с лета 1924 года изучал, скажем, не гидравлику в Данцигской высшей технической школе, а биологию и философию далеко от родительского дома, в Берлине. Только в каникулы можно было увидеть его гуляющим по Ланггассе или направляющимся в дом Шопенгауэра на Хайлигенгайстгассе. Так как ему надо было самому зарабатывать на жизнь — отец, Симон Отт, согласен был оплачивать только изучение гидравлики, — он взялся вести канцелярскую работу в лагере для еврейских эмигрантов на Тройле. Здесь его впервые назвали Скептиком или доктором Скептиком, потому что студент Герман Отт пользовался словом «сомнение» чаще, чем ножом и вилкой. Он помогал лагерному руководству и раввину Роберту Кельтеру, регистрируя поступления и выбытия и подсчитывая ежедневно меняющуюся потребность в продовольствии; между делом он провозглашал сомнение как новую веру. Категорическими «почему», ставящими под вопрос даже погоду и само избранничество народа Израиля, он развлекал своих слушателей — галицийских ремесленников.

(«Ох, чтоб вы мне были здоровы, как же мне получить немецкую визу?» — спрашивает портной из Лемберга. «Я сомневаюсь, — говорит Герман Отт, — чтобы в будущем немецкая виза вам могла пригодиться».)

Эмигрантский лагерь на Тройле был в 1926 году закрыт; кличка «Скептик» осталась, хотя Герман Отт, семья которого — уроженцы прибрежной деревни Мюггенхаль, мог доказать свое строго менонитское происхождение. (Говорят, что бабушка Матильда, урожденная Клаасен, во вдовстве Крефт, Дуве, Никлас и Отт, имеет заслуги в создании системы осушения долины Вислы; однако о деятельных бабушках я уже слишком часто писал.)

3

Многое оседает в моем дневнике: находки, пригвожденные мгновения, спотыкающиеся фразы, негодующие паузы.

В Клеве, например, где я хотел увидеть места захоронений в ближнем лесу, я записал: остров Маврикий, о котором надо будет рассказать, стал известен благодаря почтовой марке. — Непременно описать Скептика. — Автографы на картонных подставках для пивных кружек. — Беттина, терпеливая с детьми, в последнее время строга со мной, так как ее друг просветил ее насчет политики.

Или в Раукселе, где важно быть истинным кастропцем: когда близнецам в сентябре исполнится двенадцать лет, я не подарю Раулю проигрыватель. — Как выглядел Скептик? Длинный — тощий — сутулый? — Актовый зал гимназии Адальберта Штифтера. — Беттина читает Гегеля в кружке любителей.

Или в Гладбеке: Скептик среднего роста, расположен к полноте. — В зале исследователи общественного мнения, с анкетами, которые спрашивают, как и где меня принимают, в особенности женщины. — Достаточно, если внизу стоит один проигрыватель на всех. — Спуск в рудник «Граф Мольтке». Если в подъемнике мне дарят коробочку нюхательного табака, приходится отрабатывать. Для телевидения надо трижды повторить чихание. В умывальне не вспоминал Скептика. — Рубленое мясо и водка — с членами производственного совета. — Беттина разговаривает со мной только по делу.

Или в Бохольте, где текстильный кризис (по определению Эрхарда — «оздоровительный спад») дает пищу для диспутов: внешность Скептика нельзя домысливать. — Из помещения рабочего союза св. Павла ученики вытащили красные знамена. В цене только серое! — Кроме того, у Беттины есть наш старый проигрыватель, Рауль может брать его на время. Отель называется «Архангел». Кубки стрелковых союзов хранятся за стеклом. Выражение «улиточная вонь». Один из членов производственного совета — католик отводит меня в сторонку. «Не хочу больше! Эти социальные комитеты — сплошной обман! Он вскружил нам головы, этот Катцер…» — говорит он и на глазах становится старым-усталым-изношенным-конченым.

А в Марле, известном коробочной архитектурой, Скептик выглядел по-другому: редковолосым и белокурым. Вырастить задиристую улитку. Чтобы быть услышанным, надо говорить тише, потому что повсюду громкоговорители. Между делом — член жюри конкурса плакатов для учеников: вопреки повышенному спросу на серое, следующее десятилетие обещает быть колоритным. Костюмерная Скептика.

А в Оберхаузене у местных социал-демократов провалился в канун Первомая «Вечер отдыха». Утром на металлургическом заводе. Огромные помещения. У пульта управления прокатным станом. Выпуск металла из летки я часто видел в кино. Но на самом деле этот процесс, тонущий в общем грохоте и охотно изображаемый механизированным, не повинуется никакой эстетике. — Я воображаю себе нечто стремительное, жажду ускорения, мысли скачут; но улитка еще медлит, не Хочет ни ускорений, ни скачков.

Вот что еще тут записано, гороховый суп с папашей Майнике. (Когда я слушаю старых социал-демократов, я всегда чему-то учусь, не умея сказать, чему именно.) Как он бранится, указывает вперед, говорит о будущем, беспрерывно взывает к прошлому, умолкает, моргает водянистыми глазами, вдруг ударяет кулаком по столу, чтобы уличить сына.

Решено, Рауль: никакого проигрывателя. Когда Скептик гулял по насыпи бывшего оборонительного укрепления бастион Канинхен, на нем были клетчатые бриджи. Беттина тоже говорит «мы», когда имеет в виду «я». В боннских министерствах много самоубийств: чиновники и секретарши. Барцель опровергает Кизингера. Имеет ли доктор Глязер из Нюрнберга какое-то отношение к «Melencolia»? Скептик не носил очков…

— Ты его знаешь?

— Он твой друг?

— Он тоже всегда был в отъезде?

— И с виду был похож на Скептика?

— Ну, он был немного грустный. — И немного странный…

Вид у него грустный-странный — никакой. Представьте себе Скептика как человека, в котором все криво: правое плечо опущено, правое ухо оттопырено, правый глаз щурился и тянул вверх правый угол рта. На этом перекошенном, чуждом всякой симметрии лице главенствовал мясистый, у корня свернутый влево нос. Волосы росли вихрами, никакого намека на пробор. Маленький, всегда готовый к отступлению подбородок. Сам в себя вдвинутый человечек, трепыхающийся, дергающийся, с особым даром производить посторонние шумы и со слабой грудью.

Но не стоит, дети, представлять себе Скептика подмигивающим хиляком. На фотографии, запечатлевшей педагогический совет гимназии кронпринца Вильгельма, он, начавший преподавать в этой школе в марте тридцать третьего в качестве штудиенасессора, чуть ли не вызывающе возвышается над всеми — примерно среднего роста — преподавателями. Его можно принять за грубого преподавателя физкультуры, хотя Скептик, учивший немецкому и биологии, никаким спортом не занимался, если не считать велосипедных прогулок по прибрежной косе и кашубским селениям. Обладая физической силой, он не пускал ее в ход; когда его однажды избила толпа гитлеровских молодчиков, ему и в голову не пришло оказать сопротивление. Это человек, который мог причинить боль только при пожатии руки. Человек, который, усаживая на стул другого, боялся ему навредить. Застенчивая сила на цыпочках. Обходительный великан.