Из боя в бой - Страница 4
Командующий!
Идет генерал по траншее не нагибая голову — в блестящей генеральской фуражке, и его чисто выбритое лицо спокойно, словно он на прогулке в Сокольниках или в Серебряном бору. Рост у него гвардейский — почти два метра.
Рокоссовский!
Молодечество, оставшееся с тех давних пор, когда бравый унтер-офицер драгунского полка Константин Рокоссовский на коне мчался в кавалерийскую атаку?
Нет, все гораздо проще и гораздо значительней. Генерал Рокоссовский понимал, как важно в изнурительных боях поддерживать у бойцов переднего края веру в свои силы, в силы нашей армии, закалять их боевой дух. Своим присутствием на линии огня, даже своим внешним видом он старался показать бойцам: «Не трусь! Не так уж страшен враг. Будем его еще драть как Сидорову козу».
После войны, говоря о месте и поведении командира в бою, Константин Константинович Рокоссовский как-то сказал:
— Я не сторонник ненужной напускной бравады, как и бесцельной храбрости— рисовки. Это нехорошо. Это ниже правил поведения командира.
И тут же добавил:
— Но порой нужно быть выше правил.
В долгой боевой деятельности Рокоссовского были случаи, когда ему приходилось «быть выше правил».
Вот один из них.
Во время ожесточенных боев в районе Ярцева генерал Константин Константинович Рокоссовский и командующий артиллерией генерал Иван Павлович Камера находились на огневом рубеже. В это время гитлеровцы под прикрытием авиации и артиллерийского огня неожиданно бросились в атаку. Не выдержав вражеского натиска, наши бойцы дрогнули. Началось беспорядочное отступление.
Как быть? Времени для долгих размышлений не было. И генералы приняли решение личным примером остановить отступающих, ликвидировать панику.
Прошло несколько томительных минут, и послышались вначале робкие, а потом все более настойчивые голоса:
— Куда бежишь? Видишь, генералы стоят, а ты…
Остановился один, другой, десятый… Беспорядочное отступление прекратилось. Бойцы залегли. Вражеская атака захлебнулась.
Вид генералов, спокойно (нелегко далось спокойствие!) стоящих под огнем, отрезвляюще подействовал на слабонервных, оказался сильней и верней приказов, уговоров, угроз.
Нет слов, это была вынужденная, крайняя мера. Может быть, командующему не следовало так рисковать, благоразумней было принять другие меры, чтобы пресечь панику? Но Константин Константинович Рокоссовский своим спокойствием, презрением к опасности победил.
К концу июля положение войск группы Рокоссовского значительно упрочилось: командование фронта укрепило группу несколькими танковыми батальонами, Московская партийная организация прислала батальон коммунистов, командующему группы удалось укомплектовать аппарат управления.
В начале августа, собрав все подчиненные ему силы в один кулак, улучив удобный момент, Рокоссовский нанес неожиданный удар по наступающему врагу.
«Ярцево! Ярцево! Ярцево!» — разнесли телеграфные агентства по всему миру название маленького, безвестного доселе русского городка. Каждая победа нашего оружия в те дни воспринималась как сенсация.
Части Рокоссовского овладели городом Ярцево, форсировали Вопь, закрепились на выгодных позициях. Солдаты еще раз убедились: врага бить можно!
Группа Рокоссовского, перейдя в наступление под Ярцевом и южнее, содействовала частям 16-й и 20-й армий под командованием генералов М. Ф. Лукина и П. А. Курочкина, которые успешно выполнили приказ командования фронтом и усилили оборону на новых рубежах.
В августе первого года войны против Советского Союза провалился еще один план вражеского командования: гитлеровцы встретили на московском стратегическом направлении не пустоту, как предполагали, а прочную оборону. Для ее преодоления Гитлеру понадобились дополнительные войска и время на подготовку нового наступления.
Ставка Верховного Главнокомандования заметила фронтовые успехи Константина Константиновича Рокоссовского: умело проведенные бои под Дубно, решительные и энергичные меры по сколачиванию группы войск, твердое руководство боевыми действиями на смоленском направлении.
На сорок пятый день войны генерал Рокоссовский получил новое, уже второе за последний месяц повышение— его назначили командующим 16-й армией Западного фронта.
16-я армия Западного фронта вписала в битву за Москву одну из ярких страниц. После фактического объединения войск подвижной группы с 16-й армией она представляла внушительную силу. Шесть стрелковых дивизий, танковая бригада и другие части входили в ее состав.
Но и участок фронта — 50-километровая полоса, на которой оборонялась 16-я армия, — был, пожалуй, одним из наиболее важных на дальних подступах к Москве. Армия перехватывала здесь основную магистраль Смоленск — Вязьма — прямой путь к нашей столице.
Приближалась зима, и страх перед русскими морозами заставлял фашистские войска исступленно рваться к Москве. В Москве они видели победный конец оказавшейся такой трудной войны на Востоке. Верили: еще одно, последнее усилие, еще один, последний удар — и Москва падет.
Тонкой полосой вытянулись изнуренные непрерывными боями части 16-й армии. Казалось, стоит прорвать это последнее препятствие, и фашистские танки в самом деле помчатся по Волоколамскому шоссе в Москву…
Ответственны и многообразны обязанности командующего армией. Чтобы успешно выполнять их, нужны и военный талант, и точный расчет, и предвидение, и личное мужество, и умение прислушиваться к мнению своего штаба, командиров дивизий.
Но кроме всего прочего нужно уметь оперативно принимать решения, порой смелые, а порой и рискованные.
Рокоссовский умел принимать такие решения.
Реактивные минометы — «катюши» — только появились на фронте. Они были нашим грозным и секретным оружием. Нельзя было допустить, чтобы хоть одна реактивная установка попала в руки врага. Следовательно, надо было держать их подальше от линии огня. Но ведь только действуя впереди, «катюши» могли нанести противнику наибольший ущерб.
Как быть? Кто возьмет на себя ответственность и нарушит инструкцию?
Рокоссовский все взвесил, обдумал, принял надлежащие меры. И приказал подвезти «катюши» к передовой. Выдвинутые вперед реактивные установки начали действовать с огромной эффективностью, сея панику в рядах противника.
Командование армии делало все, чтобы укрепить оборону. Солдаты рыли противотанковые рвы. Стыки и промежутки между полками густо минировали. Были созданы подвижные отряды саперов. Передвигаясь на машинах, снабженные минами и подрывными зарядами, они контролировали все танкоопасные направления, преграждали путь вражеским танкам, не пускали их в глубину нашей обороны.
Артиллеристы перекрыли шоссе и все проселки. Каждой батарее придавались специальные подразделения для борьбы с танками. Стрелки вели борьбу с вражескими автоматчиками.
Но гитлеровские войска, пополненные свежими дивизиями, спешно переброшенными с Запада, наносили удар за ударом.
В те дни величайшей опасности для советской столицы генерал Рокоссовский, по своему обыкновению, часто находился на передовой. Он понимал: нужны и штаб, и КП и НП, и связь, и донесения, и звонки в Ставку. Без этого нельзя воевать в современной войне. И все же бойцы и командиры переднего края привыкли видеть высокую статную фигуру командующего в кожаном пальто, стянутом портупеей, с полевой сумкой и офицерским планшетом. Спокойный, ровный, не гнущийся под огнем человек. Они словно черпали душевные силы друг у друга…
Трудные, неимоверно напряженные дни октября 1941 года. Враг рвался к Москве по наикратчайшему пути, применяя мощные танковые атаки, массированные налеты авиации.
5 октября ГКО принял специальное решение о защите столицы. 13 октября собрание партийного актива Москвы постановило мобилизовать всех коммунистов, комсомольцев и трудящихся на оборону города.
19 октября было принято постановление ГКО о введении в Москве и прилегающих к ней районах осадного положения.
Опасность, нависшая над столицей, еще более сплотила советских людей. «Не бывать фашистам в Москве!» В это верил и сердцем, и разумом каждый советский человек.