Из боя в бой - Страница 12

Прошла еще одна колонна. В середке ее солдаты горланили песню. Сосновский уловил:

Воль-га, Воль-га, мут-тер Воль-га…

Выругался, не сдержавшись: все им испоганить надо. Своих песен, что ли, не хватает…

Еще одну колонну разочарованно глазами проводили – шла на север, не в ту сторону.

А вот, похоже, и наша! Колонна была сформирована в основном из грузовиков. Шла тягуче, тяжело груженная. По значительным интервалам между машинами можно было заключить, что везли боеприпасы. Сосновский подал знак: «Внимание!»

Тупорылый, крытый брезентом грузовик зашлепал спущенным скатом, притормозил, прижался к обочине, стал. Следовавшие за ним машины, не останавливаясь, объезжали его.

Замыкал колонну небольшой открытый вездеход. Водитель, офицер в фуражке с шерстяными наушниками, два автоматчика в касках. Остановились сзади грузовика.

Тем временем его водитель уже выдернул из-под сиденья домкрат и прилаживал его под задний мост. Из кузова выпрыгнули солдаты. Четверо. Разминаясь, гоготали, закуривали, мочились. Никто из них водителю не помогал.

К нему подошел офицер, стал что-то громко и грубо выговаривать.

– Что он говорит? – одними губами спросил Сосновский Симу – они лежали рядом.

– Говорит: «Свинячий зад! Пять минут на замену колеса! Через три минуты – догнать колонну!» – тоже одними губами ответил Сима.

Офицер вернулся в вездеход, и тот пошел вдогон колонне. Позади него свинячьим хвостиком завивался дымок выхлопа. Шоссе опустело.

«Берем! – дал знаком команду Сосновский, когда водитель заменил колесо. – Того, что в кабине, берем „языком“. Остальных – ножами».

Знаками же выбрали: кто кого бьет и берет.

Вылетели из леса, откуда ни возьмись, белые фигуры. Мгновение. Медведь выбросил из кабины фельдфебеля, оглушил одним ударом, забросил его в кузов через задний борт. Трупы солдат, забрав их автоматы, швырнули за сугроб. Из-за которого возник запыхавшийся Кочетов. Попрыгали в кузов, задернули задний свес брезента.

Сосновский сел за руль, Сима – рядом. Быстро сбросили белые маскхалаты, оставшись в немецкой форме: Сосновский – фельдфебель, Сима – обер-лейтенант.

Сосновский вышел из машины, обошел ее кругом, постучав сапогом по скатам. У заднего борта остановился.

– Медведь, как фриц очухается, допроси.

– Понял, командир.

Дубиняк немного знал немецкий – его матушка преподавала в школе язык.

Сосновский вернулся в кабину, машина, зарычав, тронулась…

Линию фронта перешли легко, на одном дыхании. Не звякнув, не брякнув. Не вызвав ни окрика, ни тревожного выстрела. Хорошо сказались и отбор, и подготовка бойцов.

Пройдя Семеновский массив кромкою, углубились затем в лес, где уже не могло быть противника. Остановились. Выставили охранение. Проверили снаряжение. Михайлов пожал руку сопроводившему разведчику. Тот козырнул всем сразу и тут же исчез.

– Можно закурить, – разрешил командир. – Что тебе, Савельев?

– Вопрос имею. Как пойдем? Цепочкой или вразброд?

– Тебе, старшина, других забот нет? – подошел Сафронов. – Учеба кончилась, работа началась.

– О том и говорю. Если след в след пойдем, такую для немца лыжню проложим, ровно танк пропахал.

– А если по-твоему, вразброд, – тут же возразил Сафрон, – немец нас подсчитает.

– Отставить разговоры! – прервал их командир. – Движение по факту.

– А наследим?

– Снег метеосводка до ночи обещала.

– Она наобещает… – непримиримо проворчал Савельев.

– Склочный ты мужик. – Сафрон докурил папиросу, глубоко втоптал окурок в снег. – Не дай бог с тобой под одной шинелькой ночевать.

– Еще позавидуешь.

Командир и комиссар отошли в сторону. Михайлов смахнул с пенька снег, сел, положив на колено планшет.

– Смотри сюда, комиссар. Установочные данные я получил, маршрут следования нам указан. Однако предписано завернуть в село Слащево, это вот здесь, вблизи Уваровки.

– Что так? – удивился комиссар. – Это же отклонение.

– Отклонение, – он вытащил из планшета доставленный мотоциклистом пакет. – Приказано временно принять в свой состав спецгруппу, оказать ей необходимое содействие в выполнении оперативного задания.

– Что за группа? Зачем это нам?

– Приказ обсуждению не подлежит, – командир усмехнулся. – Только исполнению. Группа из сотрудников уголовного розыска, с особым секретным заданием – вот все, что мне известно.

– Муровцы, значит… – комиссар задумчиво соскоблил с усов сосульки. – Тогда ясно. Будут «языков» брать. В больших чинах и в достаточном количестве. Это они умеют – выследить и выдернуть.

– Я такое решение принимаю. Следуем своим маршрутом, по основному заданию. В Слащево нужным временем отправим разведку – двух-трех бойцов. Для установления контакта. Пусть условятся о средствах связи и более конкретно о той помощи, что будет им надобна.

– Не проще ли связаться с ними по рации?

– Может, и проще, – коротко ответил командир, – но запрещено. Все, – Михайлов встал, – выдвигаемся.

И, словно по его команде, за линией фронта летней грозой загрохотали орудия.

– Артподготовка? – насторожился комиссар.

– Нет, это нам в помощь, отвлекают с этого участка. Чтобы противник не заинтересовался.

Снова обильно повалил снег. Потемнело. Шли друг за другом, похожие на почти невидимые белые призраки. И только хриплое дыхание выдавало их земную суть.

Федор Сафронов, повесив свой вещмешок на грудь, приладил на спину зачехленную рацию. Шел позади Анки, стараясь хоть взглядом помочь ей.

Но шли хорошо, благодарно вспоминая жестких инструкторов, изнурительные марш-броски, гимнастику до седьмого, да и куда больше, пота. Первый переход, по лесу и в двух местах полем, дался легко. Шуточки по пути не бросали, песенки не запевали, но и уныния от усталости не было. Молодость любит свои силы чувствовать. Главное – чтобы она их на правое дело нацеливала. Ну, у этих-то ребят цель была правильная и единая.

Снегопад ослабел, сумерки близились. Вышла навстречу разведка. Доложили:

– По шоссе идет обоз, десять подвод. Сопровождения и охраны нет. Сопротивления не окажут.

– Атакуем? – спросил комиссар. – Постепенно вводить ребят в боевую обстановку времени нет.

– Оно и нашей задаче не противоречит, – командир почесал переносицу.

– Я вас понял. Хотите ребят проверить?

– Обкатать. И уверенность им придать.

Командир расстегнул планшет, повел пальцем по карте:

– Дорога на Тропарево. Здесь она делает петлю. Сафронов, десять человек с тобой. Вот здесь срежешь, вот тут встретишь огнем. А мы им отступить не дадим. Команда всем – огонь на поражение, взять двух офицеров. К бою!

Словом, стратегия простая. И тактика тоже.

Федя Сафронов руководил подгруппой захвата. Грузный, но ловкий по-кошачьи, он в тренировочных схватках, в рукопашной, на ножах всегда был первым.

Быстро встали на лыжи, разобрались на две группы, разошлись в стороны. Исчезли. Только легко осыпался твердый снег с потревоженных ветвей.

Сафронов вывел своих бойцов к месту засады; залегли в молодом густом ельнике с двух сторон дороги. Напряженное ожидание длилось недолго. Сначала послышалось короткое ржание, затем донесся скрип саней по мерзлой дороге, прозвучал чужой говор.

Подпустили вплотную, ударили из автоматов; кувыркаясь, полетели гранаты. Обоз смешался, раненая лошадь, упав, с визгом забилась в оглоблях. Ездовые стали разворачиваться, солдаты попытались ответить огнем. Но поздно. Задние повозки, с трудом развернувшись на узкой, зажатой меж сугробов дороге, мешая друг другу, рванули назад, не вступая в бой. Вытянулись, погнали лошадей. И это поздно – вторая группа встретила кинжальными очередями. И все стихло.

Бойцы быстро загрузили двое саней. Остальных лошадей выпрягли, сани со всем, что там оставалось и что не понадобилось, подожгли, благо в санях щедро была навалена солома. Все получилось четко и слаженно – совсем как на тренировках.