Иван Тургенев - Страница 11

Изменить размер шрифта:

Некоторое время спустя, разбирая бумаги матери, Тургенев нашел что-то вроде личного дневника, написанного карандашом. «Какая женщина, мой друг, – писал он Полине Виардо. – Какая женщина! Я не сомкнул всю ночь глаз. Да простит ей Бог все… но какая жизнь… Право, я все еще не могу прийти в себя. Да, да, мы должны быть правдивы и добры, хотя бы для того, чтобы не умереть так, как она…»[14] (Письмо от 8 (20) декабря 1850 года.)

Братья без особых осложнений разделили унаследованные земли. Тургенев получил Спасское. Он, наконец, стал богат благодаря матери, воспоминания о которой вызывали чувство негодования. Заделавшись помещиком, он позволил нескольким крестьянам откупиться, однако полного освобождения не провел. Он осуждал крепостное право и в то же время считал, что мужики, предоставленные самим себе, без земли, без средств к существованию будут менее защищены, чем под его снисходительным покровительством. Впрочем, эта мера, исключительная в то время, противоречила его характеру. Человек мечтательный, он боялся действовать. Всякое серьезное решение пугало его, как открывающаяся взору бездна.

Получив наследство, он жил теперь в Москве, в Петербурге, давал обеды, посещал салоны и радовался успехам своих первых рассказов. Его комедии имели равно успех у публики. Перед премьерой «Провинциалки» он очень волновался: «Когда поднимали занавес, я очень тихо произнес ваше имя, – писал он Полине Виардо, – и оно принесло мне счастье». В конце спектакля раздался гром аплодисментов. «Я был готов ко всему, но только не к такому успеху! – писал он ей же. – Вообразите себе, что меня вызывали с такими неистовыми криками, что я убежал совершенно потрясенный, словно тысячи чертей гнались за мной. <<…>> Я очень жалею, что удрал, так как могли подумать, что я притворяюсь». (Письмо от 17 (29) января 1851 года.)

Одновременно с театральными успехами Тургенев дорабатывает свои деревенские рассказы. Он мечтает издать их отдельной книгой под названием «Записки охотника». Однако позволит ли цензура, разрешившая когда-то публикацию разрозненных рассказов, издание их отдельной книгой, которая представит Россию в мрачном свете? Для того чтобы продвинуть дело, Тургенев обращается к некоему Кетчеру, переводчику Шекспира, закадычному другу Белинского, Станкевича и Герцена. Он мечтает посвятить книгу Полине Виардо. «Вы еще не ответили на мою просьбу относительно посвящения; надеюсь, что вы не захотите отказать мне в этом счастье, тем более что для публики будут стоять только три звездочки». (Письмо от 1 (13) ноября 1850 года.)

Весной 1851 года, вздыхая по Полине Виардо, он влюбился в красивую крепостную горничную своих братьев Тургеневых – Феоктисту Петровну Волкову, которую выкупил очень дорого, дал свободу и сделал своей любовницей. Эта продиктованная лишь физической необходимостью связь оставляла незанятым его ум, позволяла мечтать о другой, божественной, о той, кому он восторженно писал: «Я бесконечно целую вам ноги. Тысяча благодарностей за милые ноги». (Там же.)

К постановке на сцене готовилась его следующая пьеса – «Где тонко, там и рвется». 20 октября актер Щепкин представил его Гоголю, автору «Мертвых душ», творчеством которого Тургенев восхищался. Писатель встретил их, стоя за конторкой с пером в руке. Он был одет в темное пальто, зеленый бархатный жилет, коричневые панталоны. Гоголь выглядел усталым и постаревшим. «Длинный, заостренный нос придавал физиономии Гоголя нечто хитрое, лисье, – напишет Тургенев, – невыгодное впечатление производили также его одутловатые, мягкие губы под остриженными усами; в их неопределенных очертаниях выражались – так по крайней мере мне показалось – темные стороны его характера: когда он говорил, они непонятно раскрывались и выказывали ряд нехороших зубов; маленький подбородок уходил в широкий бархатный черный галстук. <<…>> „Какое ты умное, и странное, и больное существо!“ – невольно думалось, глядя на него». (И.С. Тургенев. «Гоголь». Воспоминания.) Неразговорчивый обычно Гоголь на этот раз был расположен к общению. Он говорил об искусстве, литературе, восхищался рассказами гостя. Тургенев сидел рядом на диване и слушал с благоговением. Однако, когда Гоголь заговорил о необходимости цензурного надзора, он поспешил сменить тему разговора. Гениальный автор «Ревизора» и «Мертвых душ» неожиданно предстал в образе реакционного упрямого газетного писаки, каковым он стал в последнее время под давлением своего окружения. Некоторое время спустя Тургенев увидел его во время публичного чтения «Ревизора». 24 февраля 1852 года на утреннем заседании общества посещения бедных он узнал от Панаева о смерти писателя. Потрясенный известием, он написал Полине Виардо во время заседания: «Нас постигло великое несчастье: Гоголь умер в Москве, умер, предав все сожжению, все – 2-й том „Мертвых душ“, множество оконченных и начатых вещей, – одним словом, все! Вам трудно оценить всю огромность этой столь жестокой, столь невосполнимой утраты. Нет русского, сердце которого не обливалось бы кровью в эту минуту. Для нас он был не просто писатель: он нам открыл нас самих». (Письмо от 21 февраля (4) марта 1852 года.) А два дня спустя делился своими переживаниями с публицистом Феоктистовым: «Кажется, что какие-то темные волны без плеска сомкнулись над моей головой – и я иду на дно, застывая и немея». (Письмо от 26 февраля (9) марта 1852 года.)

Потрясенный событием, Тургенев написал некролог: «Гоголь умер! Какую русскую душу не потрясут эти слова?.. Потеря наша так жестока, так внезапна, что нам все еще не хочется ей верить… Да, он умер, этот человек, которого мы теперь имеем право, горькое право, данное нам смертию, назвать великим; человек, который своим именем означил эпоху в истории нашей литературы; человек, которым мы гордимся как одной из слав наших!»

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com