Иван Савич Поджабрин - Страница 4

- Вот постой, что-то ключ не входит. Что это, Господи, за должность за проклятая, совсем покою нет! так и есть... не тот ключ взял: это от сарая.

- Отпирай же! - кричал Иван Савич, - не то...

- Да ты бы где-нибудь заснул: вишь ты, ключа-то долго теперь искать.

- Куда я пойду? Пусти сейчас.

- Ну вот погоди, принесу ключ.

Наконец через добрых полчаса Иван Савич попал к себе, а Авдей только что было собрался пить третью рюмку, как вдруг сильно застучали в дверь. Авдей проворно спрятал бутылку с рюмкой в шкап, обтер наскоро губы и отпер.

Вошел Иван Савич.

- Что, Авдей, совсем убрался? э! да ты еще ничего не расставил.

- Я один, - отвечал Авдей, - у меня две руки-то.

- Оттого-то и надо было убрать, что две. Вот ежели б одна была другое дело.

Авдей, не ожидавший этой реплики, поглядел ему вслед и покачал головой.

- Ведь скажет, словно... э! ну вас совсем! - бормотал он, - отойди от зла и сотвори благо!

- А что соседка? - спросил Иван Савич.

- Не могу знать, - отвечал Авдей.

- Разве ты не видал ее, не говорил с ней?

- Нет-с. Что мне с ней говорить?

- Ну как что... А чей это платок?

Авдей молчал.

- Чей платок? - повторил Иван Савич.

- Не могу знать.

- Как не могу знать? Здесь был кто-нибудь?

- Нет, это, верно, как диван стоял в сенях, так кто-нибудь положил. Пожалуйте, я завтра спрошу.

- Вот славный случай: ты завтра спроси у соседки, не ее ли, и между тем порадей в мою пользу.

- Как-с порадей?

- Скажи, что я и добрый, и... ну будто тебе в первый раз.

- А зачем это, сударь?

- Как зачем... познакомимся, а там... пожуируем.

- Да неужели вы и здесь станете разводить такую же материю? экой стыд! там только что ушли от беды, теперь опять захотели нажить другую! уж попадетесь, Иван Савич, ей-богу, попадетесь.

- Э! - сказал Иван Савич, - еще скоро ли попадусь, а между тем мы с тобой пожуируем.

- Нет уж, журируйте одни... да и вам нехорошо: бросьте, сударь!

- А! а! а! - начал зевать Иван Савич, - покойной ночи, Авдей, завтра разбуди в девять часов.

Утром, когда Авдей стал подавать чай, первый вопрос Ивана Савича был:

- Ну что соседка?

Авдей молчал.

- А?

- Ничего, отдал платок.

- Так он ее был? ну а порадел ли ты мне?

- Говорил.

- Что ж она?

- Говорит, рада доброму соседу. Коли, говорит, случится надобность в чем, так не откажите, и мы вам тоже постараемся, чем можем. Не понадобится ли, говорит, барину когда пирожок испечь: я, мол, мастерица.

Иван Савич вытаращил глаза.

- Как пирожок?

- Пирожок-с, с рыбой или с говядиной... с чем, говорит, угодно. Еще говорит, не нужно ли вам рубашек шить?.. я, говорит, могу...

Иван Савич вскочил с постели.

- Как рубашек?

- Еще... - начал Авдей.

- Стой! ни слова больше! ищи сейчас квартиру... Куда я попал? вон, вон отсюда!

- Что вы, опомнитесь, сударь: что вам за дело? Нам же лучше.

- Такая хорошенькая - и печет пироги! - говорил сам с собой Иван Савич, -ужас! ну, с чем это...

- С рыбой и с говядиной, - подхватил Авдей.

- Э! молчи, дуралей! тебя не спрашивают.

- Ведь она не больно хороша, - заметил Авдей, - глаза-то словно плошки, да и зубы не все.

- Да, ты много смыслишь! - отвечал Иван Савич, стараясь попасть ногой в туфлю, - такая молоденькая - и шьет рубашки! а?

- Что за молоденькая, сударь: уж ей за пятьдесят, - сказал Авдей.

- Как за пятьдесят! да ты с которой говорил?

- Ну, с той, что квартиру нанимает, - с самой хозяйкой.

- Со старухой? что ж ты мне не скажешь давно? Кто просил тебя радеть мне у этой старой ведьмы?

- Ведь вы сами вчера приказывали.

- Я сам приказывал! - передразнил его Иван Савич. - Я толком тебе говорил - жуировать: можно ли с таким страшилищем жуировать? разве тебе самому охота? вечно только подгадишь мне! Впрочем... нет... ничего, больше доверенности! пусть пироги печет. Я ей, пожалуй, и рубашки закажу. Ну а молодая кто?

- Жилица у ней, - нанимает две комнаты.

Иван Савич не ходил в тот день на службу, под предлогом переезда на новую квартиру. Авдей возился, уставлял, а он надел красивый шлафрок, отворил вполовину дверь и глядел к соседкам: это он называл жуировать.

- Разве не пойдете в должность? - спросил Авдей. - Пора бы одеваться -одиннадцатый час...

- Нет, не пойду, что должность?.. сухая материя! надо жуировать жизнию. Жизнь коротка, сказал не помню какой-то философ.

Там, в комнатах, видел он, то мелькнет что-то легкое, воздушное, белое, кисейное, то протащится неуклюжее, полосатое. Иногда в узком промежутке неплотно затворенной двери светился хорошенький черный глаз с длинными ресницами, потом хлопал глаз без бровей, как будто филин. Вскоре послышались звуки фортепиано. Играли из "Роберта".

"Кто же это играет? - думал Иван Савич. - Уж конечно она, молоденькая. Где той... месить пироги и играть на фортепиано?"

Он взял скрипку и тоже заиграл. Там перестали играть.

"Вот и видно, что она женщина строгой нравственности! - подумал Иван Савич. - Иная бы пуще заиграла". - Он посмотрелся в зеркало и причесал бакенбарды.

Вскоре дверь там отворилась побольше и наконец почти совсем.

- У нас труба дымит, - сказала старуха Авдею. - Летом всё отворяем дверь. Вот другой год твердим хозяину, чтобы переделал... нет! их дело только деньги брать.

Прошло дня два. Иногда соседка не очень быстро мелькала сквозь двери. Она приостанавливалась и как будто улыбалась, потом вдруг пряталась. На третий день дворник принес паспорт из части.

- Что это, любезный, - спросил Иван Савич, - у соседок-то не видать мужей: где ж они?

- В командировке-с, где-то далече.

- А! - сказал Иван Савич, - тем лучше. А кто еще в доме у вас живет? там, по парадной лестнице, в больших квартирах?

Дворник назвал несколько известных фамилий.

- А вон там, во втором этаже, где еще такие славные занавесы в окнах?

- Там-с одна знатная барыня, иностранка Цейх.

- Знатная! - говорил Иван Савич Авдею, - что это у него значит?.. Она может быть знатная потому, что в самом деле знатная, и потому, что, может быть, дает ему знатно на водку, или знатная собой?..

- Не могу знать, - отвечал Авдей.

- Посмотрим, посмотрим: может быть, и ее увидим, - примолвил Иван Савич и погладил бакенбарды.

Он продолжал переглядываться с соседкой. Однажды у ней на пороге появилась девочка лет шести.

- Уж не дочь ли это ее, Авдей?

- Не могу знать, - отвечал Авдей.

- Ты никогда ничего не знаешь: что ни спросишь о деле. За что ты хлеб ешь?.. Да нет, быть не может: это не дочь ее. Она слишком молода: верно, старуха испекла этот пирог. Но та кажется уж слишком стара для этого.

Он узнал, что девочка - племянница соседки, зазвал малютку к себе, дал ей конфект и таким образом завязал сношения. Они взаимно присылали друг другу поклоны. Однажды малютка принесла розан.

- Хотите, я вам подарю? - сказала она.

- Подари. А кто тебе дал?

- Хорошая тетенька.

- Что она сказала тебе?

- Она сказала, поди подари цветок вон тому дяденьке. Скажи, что ты даришь от себя, да смотри не говори, что я велела, а то в угол поставлю.

- Вот тебе, душенька, конфект, а эту пряжечку отнеси к тетеньке и подари ей да скажи, что я подарил тебе, а ты даришь ей; слышишь?

- Слышу.

- Ну, как ты скажешь?

- Скажу: дяденька подарил тебе и велел сказать, чтоб ты подарила мне.

Вдруг в комнату вбежал какой-то юноша.

- Здравствуй, Ваня, - сказал он, - насилу сыскал тебя. Ба! что это значит, Ваня? - вдруг спросил он, поглядывая на розу, на девочку и на брошку.

- Ничего, Вася, так... - хвастливо, с улыбкой говорил Иван Савич, поди, душенька, домой.

Девочка побежала и отворила дверь. В это время мелькнула головка соседки.