Иван III - Страница 181
Во второй половине XIV — первой половине XV века отношения Новгорода и Пскова с западными соседями становятся более спокойными. Довольно частые пограничные стычки не могут изменить общей картины: стороны пришли к некоему устойчивому равновесию, нарушать которое просто не имело смысла. Это равновесие исчезло только тогда, когда оправившаяся после династической смуты Москва начинает быстро увеличивать свое военно-политическое присутствие в регионе.
Уже в 1463 году, ощутив за спиной Пскова мощную поддержку Москвы, Орден заключил с русскими перемирие на девять лет. Одним из его условий было возобновление уплаты дерптским епископом особой символической дани великому князю Владимирскому — напоминания о прежней принадлежности города к Древнерусскому государству.
В 1469 году немцы, нарушив перемирие, возобновили войну со Псковом. В 1471 году магистр Ордена перенес свою резиденцию из Риги в замок Феллин (в русских летописях — Вельяд, на современной карте Эстонии — город Вильянди), от которого насчитывалось не более 120 верст до русской границы. Псковичи вновь обратились за помощью к Москве. Иван III отправил им на подмогу своего лучшего полководца князя Данилу Дмитриевича Холмского с большим войском. Устрашенные перспективой опустошительного нашествия, немцы в 1474 году поспешили заключить мир со Псковом на тридцать лет, уступив при этом все спорные территории.
В 1480–1482 годах вновь шли военные действия между немцами и Псковом. На помощь псковичам Иван III в 1481 году посылал своих воевод Ярослава Васильевича Оболенского и Ивана Булгака, а также новгородскую рать. Общая численность собранных сил превышала 20 тысяч человек. Около месяца русские войска разоряли Ливонию, захватив при этом два города: Феллин (но не сам замок) и Тарваст. В итоге дерптский епископ и Орден прислали в Новгород своих представителей, которые и заключили новый мир с Иваном III сроком на десять лет. Нарушать этот мир немцы уже не отважились, и он действовал до истечения срока договора.
В отношениях с Орденом и дерптским епископом князь Иван предусмотрительно сохранил старый порядок, согласно которому немцы по всем вопросам обращались не прямо к великому князю в Москву, а к его новгородским наместникам. Этот рудимент прежней новгородской самостоятельности нужен был Ивану для того, чтобы понизить статус ливонских послов на переговорах. Когда немцы весной 1503 года попытались напрямую предъявить государю свои требования и с этой целью прибыли в Москву, Иван поначалу просто отказался с ними разговаривать. Желая любой ценой сохранить мир с московским самодержцем, немцы согласились даже называть его в официальных документах «царем». Вероятно, они знали, какое большое значение князь Иван придает своему титулу. В отличие от короля Казимира IV и его сыновей, ливонцы не придавали этому сюжету особого значения и, кажется, готовы были назвать московита как угодно, лишь бы избежать его гнева.
В начале 90-х годов в северо-западной политике Ивана III определяются новые задачи. От защиты новгородских и псковских земель и контрударов по ливонским землям он переходит к гораздо более сложному вопросу: избавлению русской торговли на Балтике от непрошеного и дорогостоящего посредничества со стороны Ганзейского союза. Воодушевленный своими успехами в деле объединения русских земель, избавленный от необходимости постоянной оглядки на татар, Иван берется за дело, которое требовало широкого кругозора, хорошего знания всех тонкостей политических отношений на севере Европы. Несомненно, здесь сказалась и некоторая самоуверенность, с возрастом приобретенная московским государем.
Подходил к концу 1491 год. В следующем году истекал срок десятилетнего перемирия, заключенного Иваном с ливонцами. Немцы явно хотели продлить мир. Однако на всякий случай великий князь выстроил в Новгороде новую каменную крепость. (Ее строительство завершилось осенью 1491 года.) Продолжалась война с Литвой, уже принесшая Ивану немалые успехи. Летом 1492 года в Москве узнали о кончине короля Казимира. В связи с этим Иван питал надежды на ослабление польско-литовского союза и начало смут в самой Литве.
Именно в это благоприятное для Москвы время великий князь начал едва ли не самое амбициозное из своих предприятий — строительство первого русского города-порта на Балтийском море.
Под 7000-м годом от Сотворения мира (1 сентября 1491 — 31 августа 1492 года) московские летописцы среди прочих новостей помещают и следующее известие: «Тое же весны повелением великого князя Ивана Васильевича заложиша град на немецком рубеже на реце на Нарове против Ругодева немецкого города (Нарвы. — Н. Б. ) на Девичье горе на Слуде четвероуголено, и нарече ему имя Иваньград во свое имя» (31, 333).
Понятно, что приготовления к строительству начались еще зимой 1491/92 года. Только «по зимнему пути», на санях можно было перевозить к месту закладки крепости тяжелые камни и бревна. Очевидно, к Нарве были посланы те самые мастера, которые осенью 1491 года закончили строительство крепости в Новгороде.
Ивангород был поставлен на русской земле. Немцы не имели никаких формальных оснований для протеста. Однако они, конечно, хорошо понимали, какие плачевные последствия может иметь для них московский проект. Ревель и Дерпт, крупнейшие города Ливонии, были членами Ганзейского союза. Нарва формально не входила в лигу. Однако благосостояние всех этих городов зиждилось на перепродаже русских товаров. Прямая торговля русских с иностранными купцами через Ивангород означала бы крах всего ливонского купечества.
В 1493 году перемирие с немцами было продлено еще на десять лет. Однако постройка Ивангорода вызвала в ливонских городах взрыв ненависти к русским. Жертвами ее стали оказавшиеся там русские купцы и дипломаты. Московские летописи рассказывают, что в эти годы местные власти «на Колывани (Ревеле. — Н. Б. ) гостем великого князя новгородцом многи обиды чиниша и поруганна самовольне, а иных великого князя людей живых в котлех вариша без обсылки (извещения. — Н. Б. ) великого князя и без обыску (расследования. — Н. Б. ); тако же и послом великого князя от них наругание бысть, которые послы ходили от великого князя в Рим, и в Фрязску землю, и в Неметцкую; да и старым гостем великого князя новгородцем от них многа неисправлениа и обида бысть и разбой на море» (27, 361).