Иуды в погонах - Страница 7

Другой вопрос – возрастной барьер. Советниками были капитаны и майоры 25–30 лет, подполковники и полковники 35–40 лет. Генералу, с которым работал советник, как правило, было 55–70 лет. Старость традиционно почитаема в Китае даже вне зависимости от чинов и должностей. Игнорировать этот барьер мы не могли и преодолевали его при помощи скромности, простоты в обращении и внимательности, что действовало безошибочно…

Третья проблема, с которой столкнулись все советники, – “языковый барьер”. Мне сначала показалось, что китайский язык не так уж труден. Выучить 500–800 иероглифов под силу каждому. Другого мнения был наш общий друг – переводчик посла Илья Михайлович Ошанин… Он утверждал, что в китайском языке свыше 50 тыс. иероглифов и что военный советник должен знать до 5000. Мы знали иероглифов 50. Конечно, с таким словарным запасом далеко не уедешь…

Мы по-разному преодолевали этот барьер, иногда используя язык-посредник: в наших академиях офицеры изучали английский, немецкий, французский, как и многие китайские офицеры…

Совершенно очевидно, что вдобавок ко всему сказанному советский военный советник должен был обладать высокими личными качествами: быть деятельным, изобретательным, тактичным, вежливым и аккуратным в работе, волевым и настойчивым при проведении в жизнь своих предложений.

Само собой разумеется, что советник должен иметь солидную оперативно-тактическую подготовку, знать организацию армии, в которой он работает, и армии её противника; изучить военно-промышленный потенциал страны и противника; быть в курсе достижений современной военной техники и её возможностей» (39).

Главный военный советник в Китае В.И. Чуйков в своей книге отметил, что некоторые советские командиры не всегда правильно строили свои взаимоотношения с военным министерством и китайскими генералами в районах и армиях. Их слабым местом было недостаточное знание Китая, его традиций.

В частности, он пишет: «Скажем, китайский генерал принимает решение на оборону или на наступление. В этом решении много несуразностей, чтобы не сказать большего. Если советник открыто раскритикует план, он этим наживёт себе врага, в лучшем случае китайский генерал будет его игнорировать и не станет приглашать к разработке планов и решений.

Во всех случаях советник, изучая решение или план китайского военачальника, должен во всеуслышание признать и объявить его хорошим, если не гениальным или превосходным. Но под предлогом, чтобы подчинённые китайского генерала лучше поняли и усвоили план, попросить разрешения внести несколько уточнений. Можно ручаться, что после такого восхваления решения или плана китайский руководитель позволит внести “некоторые” уточнения. Этими уточнениями советник может вложить в решение всё, что нужно. Такая помощь будет принята, и предложение советника станет проводиться в жизнь как решение или план самого китайского командующего.

В случае успешного выполнения этого решения или плана операции советник должен оставаться в стороне, все лавры победы или успеха во всеуслышание адресовать своему генералу, а при неудаче – найти причины, оправдывающие действия командира и войск, и даже поздравить с победой» (40).

В настоящее время о работе Власова в Китае можно судить только косвенно.

Итак, до февраля 1939 года Власов проходил стажировку, читал лекции по тактике. С февраля состоял советником при штабе маршала Янь Сишаня. О взаимоотношениях этого китайского военачальника с Чан Кайши, который будто бы наградил Андрея Андреевича орденом, рассказал военный советник А.Я. Калягин: «В середине января (1939 г.) в штаб главного военного советника явился молодой генерал Лю Хуа-у. Он прибыл по важному делу к главному советнику. Александр Иванович был в оперативном управлении, и мы предложили посетителю подождать.

Лю Хуа-у прекрасно говорил по-русски, что было редкостью среди гоминьдановских генералов, и мы, естественно, заинтересовались, откуда он знает язык. Словоохотливый Лю рассказал нам всю свою биографию. Оказалось, что он сын купца из Сыпингая (город в Маньчжурии), в семь лет лишился родителей. В 1904 г. грузинский князь Вачнадзе увёз его с собой в Грузию. Там он вырос, окончил гимназию, военное училище и в качестве офицера царской армии участвовал в Первой мировой войне. Имеет ряд русских орденов. В 1921 г. он покинул Грузию и уехал в Германию, где женился на немке, и через два года вернулся в Китай, в Мукден. В Мукдене поступил в управление КВЖД в качестве заместителя главного контролёра дороги и прослужил 12 лет. После ухода с КВЖД был взят Янь Сишанем на должность штабного офицера и вскоре получил чин генерала. Янь Сишаню служит за деньги, о чём сказал совершенно открыто: “Чей хлеб жуём, того и песенки поём”. К нам он прибыл как заместитель представителя Янь Сишаня при Ставке в Чунцине. Кроме русского хорошо знал грузинский, немецкий, английский языки.

Лю Хуа-у был прекрасно осведомлён в оперативной обстановке. Позже мы узнали, что большая часть переводчиков – бывшие служащие КВЖД, связанные с Лю Хуа-у. Через них он узнавал положение на фронте и в стране и, естественно, обо всём доносил Янь Сишаню. Оклад у него был солидный – 400 юаней в месяц, тогда как в гоминьдановской армии генерал-майор получал всего 150 юаней.

Когда пришёл Александр Иванович, Лю Хуа-у сообщил ему о желании Янь Сишаня закупить в Советском Союзе вооружение и боеприпасы. Янь Сишань, дескать, просит главного военного советника оказать ему содействие в этом вопросе, так как Янь Сишань и Чан Кайши находятся… и Лю соединил указательные пальцы своих рук.

Александр Иванович разъяснил ему, что вопросы поставок вооружения в его компетенцию не входят, что это дело правительств и что по этому вопросу следует обратиться к военному министру Хэ Инциню.

Недовольный, Лю Хуа-у покинул штаб и больше у нас никогда не появлялся. Однако из этого посещения мы сделали вывод, что Чан Кайши держит Янь Сишаня на голодном пайке и вооружения не даёт…» (41)

Основная задача советских военных советников заключалась в помощи Китаю отразить японскую агрессию. При этом советское руководство сомневалось в решительной победе войск Чан Кайши. Исходя из этого, расчёт делался на затяжную войну, которая, в конечном счёте, и должна была принести Китаю победу. Япония всё больше задействовала там своих дивизий, а также увеличивала людской состав, рассчитывая на скорый успех. Но они буквально завязли в Китае. Таким образом, советская сторона держала там мощный заслон против возможного наступления Японии на стороне Германии.

Собственно, пребывание Власова в числе других военных советников в Китае и было связано с выполнением этой главной задачи.

Военный советник К.М. Покровский лично встречался и общался с Андреем Андреевичем. Об этом он вспоминает следующее: «Мой переводчик Хуа был предупредителен, внимателен и готов, как он мне говорил, выполнить любое моё желание. За время совместного пути в Куньмин мы привыкли друг к другу. Я, не агитируя, как говорится, за советскую власть, тем не менее много рассказывал по его просьбе о своей стране…

Вопросы питания советских военных советников и специалистов возлагались на переводчиков. С этого начался наш доверительный разговор с Хуа о роли переводчиков в процессе их работы и общения с советскими специалистами. Мне показалось это интересным. – Генералиссимус сам написал инструкцию для нас, – рассказал Хуа. – Инструкция строгая и требовательная. – Вы даже уверены, что писал её сам главком? – спросил я. – Да, конечно. Я даже сам принимал в этом участие. Она подчёркивает, это сказано в самом начале, что советские военные советники – люди дела, не любят пустословия и безделья, на их содержание государство тратит большие деньги, поэтому каждый переводчик должен это учитывать и создавать русским такие условия, при которых бы они затрачивали минимум своего полезного времени на быт. – Что под этим имеется в виду? – Квартира, питание, транспорт. Рикшами вы не пользуетесь, значит, надо заботиться об автотранспорте. Кроме того, – здесь он улыбнулся и, слегка понизив голос, добавил: – Вообще удовлетворение всех ваших желаний. Я не обратил тогда внимание на эту фразу, хотя мне показалось, что этим вопросом он занялся бы охотнее…