Иуда Искариот - предатель или святой - Страница 2

Выбор либерального подхода как основополагающего в нашем исследовании, в противовес консервативно-догматическому, продиктован ещё и тем, что не только евангельская история, но и главные евангельские персонажи, их характеры, мировоззрение, жизненные позиции, судьбы следует воспринимать не в статике, как это принято существующей традицией, а в динамике, в развитии, диалектически. Догма же мертва, статична, поскольку, однажды возведённая в ранг закона, теряет способность к развитию, не терпит творческого переосмысления, накладывает вето на любые попытки свободного, "незаконного" исследования. Однако Библия - и в этом её непреходящая ценность - не вписывается в узкие и жёсткие рамки догмата, она - сама жизнь, а жизнь, как известно, не стоит на месте.

Так, ученики, призванные Иисусом на служение, шаг за шагом проходят трудный, тернистый путь от неверия, малодушия, сомнений, душевной слепоты до истинной веры, подвижничества, мученичества во имя великой идеи Учителя. Однако не только его сподвижники, но и сам Иисус подвержен душевным терзаниям и духовным борениям, что сказывается на смене его настроений, смысле произносимых им речей, поступках. Слишком часто забывается, что Иисус не только Сын Божий, но и Сын Человеческий, и именно эта его человеческая ипостась зачастую заявляет о себе во весь голос, заглушает ипостась божественную, заставляет совершать поступки и произносить слова, которые поверхностными критиками воспринимаются как противоречия. Иисус накануне Голгофы - уже не тот, каким он был в начале своего служения. А его крик, прозвучавший с креста и обращённый к Отцу: "Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" (Мф. 27:41, Мк. 15:34) - не свидетельствует ли об обычном человеческом страхе перед смертью, страхе перед неизвестностью, о боли, терзающей его тело и душу, о сомнениях, одолевающих его, в конце концов, о надежде на помощь Отца? Этот крик мог быть исторгнут только из груди Человека, и именно Человек, бросивший кощунственный упрёк Отцу, именно Сын Человеческий, а не Сын Божий, умер на кресте.

Источники

1.

Любое исследование нуждается в источниках, из которых можно было бы черпать необходимые сведения о тех или иных событиях. Иными словами, нам нужна информационная основа, которая могла бы служить поставщиком непреложных фактов и веских доказательств, способных пролить свет на историю "предательства" Иуды Искариота.

Вряд ли подлежит сомнению, что в качестве такого источника следует избрать Новый Завет. Этот источник уникален уже в силу того, что впервые выводит на сцену мировой истории человека, имя которого давно уже стало нарицательным, апостола-злодея, апостола-преступника, в чьём облике, согласно устоявшемуся мнению, нет ни единого светлого пятна и деянию которого нет и не может быть оправдания. Обращение к этому источнику важно ещё и потому, что он признан Церковью богодухновенным, то есть созданным самим Господом Богом. Опираясь только на новозаветные писания как на единственный достоверный источник информации о двенадцатом апостоле, мы тем самым становимся, по крайней мере в этом вопросе, на единую платформу с ортодоксально-догматическим направлением в христианстве. Это позволяет нам, в случае необходимости, разговаривать с нашими оппонентами на одном, понятном обеим сторонам, языке. По той же причине отметаются любые другие информационные источники, в том числе и многочисленные апокрифы первых веков христианства.

2.

Определив, таким образом, источник информации, зададимся, тем не менее, следующим вопросом: а в какой мере мы можем доверять этому источнику? Или, более конкретно: действительно ли новозаветные авторы являются очевидцами событий, описанных в четырёх канонических Евангелиях и Деяниях апостолов?

Следует признать, что единого мнения на этот счёт до сих пор не существует. Обратимся к свидетельствам отцов Церкви и исследованиям признанных авторитетов в области библеистики.

Так, Ириней, епископ Лиона (180 г.), ученик Поликарпа, епископа Смирны, свидетельствует: "Матфей обнародовал своё Евангелие среди евреев на их родном языке, а Пётр и Павел проповедовали Евангелие в Риме, и основали церковь там. После их ухода Марк, ученик и переводчик Петра, сам записал для нас основы проповедей своего учителя. Лука, последователь Павла, собрал в книгу проповеди своего наставника. После них Иоанн, ученик Господа, который возлежал у Его груди, сам составил Евангелие, когда проживал в Ефесе, в Азии"[1]. Примем это свидетельство за своего рода отправную точку в дальнейших исследованиях.

3.

Марк. По поводу Марка все исследователи, как правило, едины во мнении: он был спутником и учеником ап. Петра. Ценность в этом отношении представляет свидетельство Папия, епископа Иерапольского (около 150 г.): "Марк, толмач Петра, записал с точностью, но не в порядке, все, что запомнил о сказанном и сделанном Христом, потому что сам не слышал Господа, а только впоследствии был, как я уже сказал, толмачом Петра, учившего, смотря по нужде, но всех слов Господних, в полноте не излагавшего. А потому, Марк не погрешил, записывая лишь кое-что на память и заботясь только об одном, как бы чего не забыть или не сказать неверного"[2]. Правда, у многих исследователей слова "сам не слышал Господа" вызывают вполне оправданные сомнения.

Так, Дмитрий Мережковский полагает, что Марк, при жизни Иисуса бывший отроком лет четырнадцати, не только следовал за Петром в их общих скитаниях по древней земле Израиля, но и присутствовал на Тайной вечере и потому слышал последнее, самое сокровенное слово Учителя к своим ученикам. "Очень вероятно, что Марк слышал "воспоминания" Петра, ещё в 40-х годах, в Иерусалиме, где был, как мы узнаем из Деяний Апостолов (12, 12), "дом матери Иоанна Марка" (эллино-иудейское, двойное имя). В доме этом, как мы тоже узнаем из Деяний Апостолов (1, 13; 2, 2), собирались ученики, по воскресении Господа. Здесь-то, - может быть, в той самой "горнице" анагайоне, верхнего жилья, где, по очень древнему сказанию Церкви, происходила и Тайная Вечеря, и Пятидесятница, - мог слышать Иоанн-Марк "воспоминания" Петра"[3]. Более того, Мережковский считает (и небезосновательно) Марка "к Человеку Иисусу для нас ближайшим свидетелем". "Марку, - делает вывод писатель, - а не Матфею принадлежит, вопреки церковному преданию, первое место в историческом порядке Евангелистов. Вовсе не Марк, как думали прежде, заимствует у двух остальных синоптиков, а, наоборот, те - у него"[4].

На тот же стих из Деяний апостолов ссылается в своём исследовании и прот. Александр Мень, допуская, что Марк вполне мог присутствовать на последней, Тайной, вечере в качестве тринадцатого ученика Иисуса[5]. "Марк упоминает не только подробности, которые мог сообщить ему очевидец Петр, добавляет историк, - но и, по-видимому, лично известные евангелисту. Например, лишь он один рассказывает о некоем юноше, оказавшемся свидетелем ареста Иисуса. По мнению большинства толкователей, это был сам Марк"[6].

Полностью разделяет мнение Меня и Мережковского французский историк Эрнест Ренан, признанный авторитет в области библеистики, представляющий критически-атеистическое направление. "По-видимому, ещё будучи ребёнком, считает Ренан, - Марк кое-что видел из евангельских событий и, весьма возможно, был в Гефсимании. Он лично знал лиц, принимавших участие в драме последних дней жизни Иисуса... Рукопись, хотя и составленная после смерти Петра, в некотором смысле была произведением самого Петра; это был тот способ, которым Пётр имел обыкновение рассказывать жизнь Иисуса. Пётр еле-еле знал по-гречески, Марк служил ему переводчиком и сотни раз пересказывал эту чудесную историю"[7]. "Из трех синоптиков это самый древний и самобытный, тот, к которому менее всего примкнуло поздних элементов. Мы напрасно стали бы искать у других евангелистов столь определенных вещественных подробностей, как у Марка. Он охотно передает некоторые слова Иисуса на сирийско-халдейском языке. У него множество мелких наблюдений, безусловно идущих от свидетеля-очевидца. Ничто не мешает предположить, что этот свидетель-очевидец, несомненно следовавший за Иисусом, любивший его и сохранивший в памяти его живой образ, был сам апостол Пётр, как утверждает Папий"[8].