Итоги № 5 (2014) - Страница 2

Идея вроде бы нашла поддержку в ЦК. Дело, казалось, было за малым — получить добро местного партийного и советского начальства. Но отцы города — и прежде всего патриарх № 1, первый секретарь Ленинградского обкома Григорий Романов, — энтузиазма, мягко говоря, не выказали. Хватит, мол, с нас Олимпиады-80: некоторые соревнования — например, по футболу — проводились тогда и в городе на Неве. Явного отказа не последовало, но для того, чтобы похоронить идею, достаточно бюрократической волокиты. Когда окончательно стало ясно, что Ленинград отпадает, Смирнов и его команда начали искать альтернативу. Тут-то и вспомнили о начатом, но брошенном краснополянском проекте.

«Принять предложение Олимпийского комитета СССР о выдвижении города Сочи для проведения в нем Олимпийских игр». Решение сочинского горсовета народных депутатов, датируемое началом 1989 года, — первый официальный документ, в котором город фигурирует как потенциальная столица Олимпиады. Речь тогда шла о зимних Играх 1998 года. Однако продолжения история не получила — Сочи даже не был утвержден в качестве кандидата. Город тогда сам снялся с конкурса: агонизирующей стране было явно не до Олимпиад. Для справки: выборы места проведения Олимпиады-98, победителем которых стал японский Нагано, прошли 15 июня 1991 года, за полгода до развала СССР.

Через четыре года Сочи вновь заявил о своих олимпийских амбициях: прицел был на зиму 2002 года. Но дело вновь закончилось поражением, хотя на сей раз и не разгромным. Судя по тому, что город вошел в список официальных кандидатов, шансы все-таки уже отличались от нуля. Кстати, главным аргументом против Сочи-2002 были тогда не бездорожье, разгильдяйство и полное отсутствие необходимой спортивной инфраструктуры, а неспокойная обстановка в прилегающих регионах. Фон в этом отношении был хуже некуда: голосование прошло 16 июня 1995 года, в самый разгар событий в атакованном отрядом Шамиля Басаева Буденновске.

Интересно, что громадье и великолепие госпланов практически никак не отразилось в те годы на развитии Красной Поляны. Тем самым власть предержащая четко дала понять, что проект создания горнолыжного курорта интересует ее не сам по себе, а исключительно как средство зарабатывания внешнеполитических имиджевых очков. Нет Олимпиады — нет и повода для госинвестиций.

Но нет худа без добра. Дефицит государственного внимания привел к бурному росту частного бизнеса. В марте 1992 года создается ООО «Фирма «Альпика-Сервис», ставшая на ближайшие 10, а то и 15 лет главным поселкообразующим предприятием Красной Поляны. Уже в следующем, 1993 году «Альпика» вводит в эксплуатацию первую в долине канатно-кресельную дорогу. По свидетельству знающих людей, взятые под высокий процент кредитные средства отбились всего за полтора года. В 1995 году открывается вторая очередь ККД, потом третья, четвертая, пятая... Потянулся в горы и прочий бизнес — гостиничный, ресторанный, торговый, строительный.

Казалось, жизнь Красной Поляны вошла в устойчивую колею — частные подъемники, частные отели, частные цели. Не слишком амбициозно, но более или менее стабильно. Однако все вновь резко изменилось.

Третья попытка

У этого «великого перелома» была, несомненно, масса объективных причин, но далеко не последнюю роль сыграл и один чисто субъективный фактор: Владимир Путин больше любит горные лыжи, нежели теннис или бадминтон. Свой первый визит в Красную Поляну в качестве главы государства он нанес еще будучи и. о. президента — в феврале 2000 года. В том же году Путин еще как минимум один раз был замечен на краснополянских склонах. Причем всякий раз его сопровождал Леонид Тягачев — еще одно крайне важное для нашего повествования обстоятельство. Тягачев (сегодня — член Совета Федерации) был тогда президентом Олимпийского комитета России и одновременно — президентом Федерации горнолыжного спорта и сноуборда. Ну а пост вице-президента ФГСС занимала Светлана Гурьева.

В общем, заговор налицо. И Светлана Моисеевна эти подозрения подтверждает: «Тягачев настойчиво втягивал президента в олимпийскую тему». А Тягачева в свою очередь втянула она. Что было, кстати, по ее словам, тоже непросто: в осуществимость сочинского олимпийского проекта в тот период практически никто не верил. Слишком свежо было в памяти предыдущее фиаско.

Но в конце концов втянули и Путина. В декабре 2000 года Тягачев позвонил Гурьевой и попросил срочно подготовить схему размещения спортивных объектов в районе Красной Поляны. Эта карта, до сих пор висящая на стене ее кабинета в ОКР, конечно, отличается от нынешней олимпийской топографии. Но общие, родовые черты угадываются без труда. Ознакомившись с получившимся результатом, президент дал отмашку на разработку программы создания горноклиматического курорта (ответственным был назначен Герман Греф, тогдашний министр экономического развития и торговли). И предложил вести параллельно работу по привлечению в страну зимних Олимпийских игр.

Последняя задача осложнялась тем, что свою кандидатуру успела выдвинуть Москва — на проведение летней Олимпиады-2012. В конце концов в кабинетах власти пришли к компромиссу: пролетает Москва — сразу же заявляется Сочи (на 2014 год). Главная проблема была в остром цейтноте: сингапурская сессия МОК, посвященная выборам города — хозяина Олимпиады-2012, должна была пройти 7 июля 2005 года, а последний срок подачи заявки на проведение Олимпиады-2014 — 27 июля. На все про все — 20 дней.

И вот из Сингапура приходит для кого-то печальная, а для кого-то радостная весть: Москва не прошла во второй тур. «Звоню Тягачеву, — вспоминает Гурьева. — Он просит дать ему два часа, после чего скажет, начинать ли процедуру. С кем-то, видимо, переговорил. Перезванивает: «Все, запускай!» Гурьева немедленно летит в Сочи и кладет на стол тогдашнему мэру города Виктору Колодяжному составленный ею текст письма — от имени городских властей в адрес ОКР — с заявкой на проведение Олимпийских игр 2014 года. Колодяжный, по ее словам, «обалдел от неожиданности», поскольку, как оказалось, был совершенно не в курсе дела. Впрочем, недоразумение быстро разрешилось: мэр позвонил губернатору края и больше уже не задавал лишних вопросов. Письмо было перепечатано на бланке мэрии, подписано Колодяжным и в тот же день доставлено Гурьевой в Москву.

Самым сложным во всей этой бюрократической круговерти было провести полагающееся в таких случаях олимпийское собрание — высший орган ОКР. Согласно уставу делегатов нужно было известить не ранее чем за 15 дней до даты созыва. В итоге собрание состоялось буквально за день до окончания срока подачи олимпийской заявки. Кстати, формальным это мероприятие назвать никак нельзя. «Сибиряки тут же заявили: а почему Сочи? — вспоминает Гурьева. — У них, мол, есть места не хуже. Кемерово, например». Тягачеву удалось не допустить бунта на корабле, и одобренная большинством заявка успела попасть в МОК. Но поволноваться инициаторам «Сочи 2014» пришлось изрядно: ситуация до последнего висела на волоске.

Ну а через два года Светлана Гурьева, приехав в составе российской делегации в далекую Тегусигальпу, услышала из уст президента МОК: «Ladies and gentlemen... Sochi!» «Слезы текли», — признается Светлана Моисеевна. И сказать, что эти эмоции понятны, — значит не сказать ничего. Уж кто-кто, а она действительно заслужила эти Игры.

Сочинский

/  Политика и экономика /  Exclusive

О том, как Сочи «работал» южной политической столицей СССР и каким хотел видеть город его тогдашний мэр, о превратностях судьбы советского дипслужащего, а также о том, что объединяет политику и Олимпиаду, рассказывает ректор Дипакадемии МИД России Евгений Бажанов