Итоги № 4 (2012) - Страница 26

Недавно прошедшая на «Винзаводе» дискуссия называлась «Что нам делать с московскими театрами?». И, конечно, была спровоцирована серией скандалов в столичных труппах. Как утверждал в таких случаях небезызвестный водопроводчик: систему надо менять. С ним, кажется, уже все согласны. Но забывают, что «система» зиждется на двух слонах — театрах государственных и частных. Попробуем посмотреть на проблему со стороны антрепризы.

Слово «антреприза» происходит от французского entreprise — «предпринимать», то есть театральное предприятие, созданное и возглавляемое частным предпринимателем. В сухом словарном определении всего лишь констатация факта и никакой оценки. Но согласитесь, в обиходном русском это слово обрело резко негативную окраску, стало попросту ругательным и даже превратилось в прилагательное. Когда не хотят утруждать себя аргументами, чтобы оценить какой-то спектакль и не переходить на ненормативную лексику, то просто морщат нос, кривят губы и цедят брезгливо: «Это что-то антрепризное». То есть безвкусное, пошлое — дешевка. К тому же увенчанная, как правило, звонкими именами. Есть ли в этом доля правды? Большая, даже о-очень. Справедливо? Далеко не всегда. Скажу больше. Если перефразировать известную толстовскую сентенцию о счастливых и несчастливых семьях, то в применении к антрепризе она бы звучала так: все хорошие (счастливые) — не похожи друг на друга, а плохие (несчастливые) — одинаковы. Кстати, к государственным стационарным театрам это также относится. О том, что система управления последними зашла в тупик, не говорили лишь ленивые, на фоне громких скандалов последнего сезона сей факт стал очевиден не только слепым, но даже чиновникам от культуры. Традиционалисты боятся, что в угаре революционных преобразований с водой выплеснут ребенка, наш священный театр-дом. И все дискуссии ведутся с охранительных позиций. Никто никогда не привлек к разговору о путях реформ (а они неизбежны, и время для эволюции практически потеряно) многочисленный отряд частных предпринимателей — антрепренеров, поставляющих на рынок значительную долю продукции. Если суммировать общий доход от билетов и количество зрителей по стране, посмотревших антрепризные спектакли, думаю, и та и другая цифра намного превзойдет аналогичные показатели государственных театров. Однако ни мнение, ни опыт сих предприимчивых деятелей обществом не востребованы.

Вообще-то первыми, от государства не зависящими, свободными артистами были скоморохи, а частными предприятиями — балаганы. Но не будем заглядывать в такую даль и согласимся, что антреприза в современном понимании возникла в конце XIX века на гребне нарождающегося в России капитализма и расцвела мгновенно, как только была отменена в столицах монополия на императорские театры. Не буду загружать перечнем вполне славных фамилий, но назову хотя бы Корша, чье имя теперь известно широкой публике благодаря преобразившемуся Театру Наций. Федор Адамович, юрист по образованию и театрал по призванию, начал свой славный путь арендатором вешалки для верхнего платья в «Театре близ памятника Пушкина». Так что еще стоит подумать, что имел в виду основоположник, пустивший в мир крылатую фразу «Театр начинается с вешалки». Кстати говоря, Московский Художественный ничьего имени частный театр открылся на той же волне. И был весьма озабочен не только творческой программой, но и кассой. Начинался, между прочим, как товарищество на паях, чей опыт тоже пока не востребован. И некоторые скандалы провоцировались отнюдь не художественными, а финансовыми конфликтами. Например, уход Мейерхольда. Господи, какой расцвет театрального дела принесла демонополизация, новые труппы рождались что ни день. Из этого бьющего фонтаном источника подпитывались половину ХХ века, хотя и прихлопнули всю эту инициативу известно в каком году. Еще чуть-чуть покуражились в НЭП и «огосударствились»...

Краткий курс экономики

Почему же возврат к капитализму на новом витке в конце ХХ столетия никаким расцветом не обернулся? Да потому что он дикий и вороватый. В театральном деле происходило все то же, что и в других отраслях. Мы пока говорим не об исключениях, а о правилах. Один за другим по городам и весям нашей необъятной родины начали гастролировать спектакли, на афишах которых красовались известные бренды — допустим, «Ленком» или «Современник». Их катали шустрые администраторы, некоторые из которых стали впоследствии называть себя продюсерами. Затраты минимальны, доходы никто не подсчитал. Затем или одновременно родилась копродукция. На первых порах она даже гарантировала высокий художественный результат. Например, «АРТель «АРТистов Сергея Юрского». Потому что Мастер не ставил целью заработать, а в романтическом порыве пытался вернуть зрителя, покинувшего театр в начале 90-х. В спектакле были заняты сразу аж семь звезд первой величины — такой расточительности никто никогда больше себе не позволял. А получали они при этом, свидетельствую под присягой, более чем скромные гонорары. Зато освоенная продюсером Давидом Смелянским модель совокупления государственного и частного капитала прижилась. И теперь в том же «Ленкоме» репертуар чуть ли не наполовину состоит из копродукции. Бесплатная площадка, цеха к услугам. К тому же модель оказалась гибкой и со временем позволила выводить выручку из-под пресловутого тендера, которым государство пытается регулировать экономическую жизнь театров, заставляя директоров искать законные и незаконные лазейки в законодательстве. Ну и, наконец, стали нарождаться собственно антрепризы. Тайны первоначальных накоплений у каждого свои, но очевидно для всех одно: чтобы выжить, надо ставить спектакли на тысячные залы. Вот тогда и вошли в обиход отнюдь не эстетические термины «позитивная комедия» и «паровоз», то есть звезда, на которую пойдет публика. По уверению знающих людей, сейчас на одном «паровозе» далеко не уедешь, нужно по крайней мере два.

Финансовая сторона предприятия выглядит приблизительно так. Аренда в Москве стоит 150—200 тысяч рублей. При валовом кассовом сборе в 1,5 миллиона надо 20 процентов отстегнуть на реализацию, минимум 10 — на рекламу и от 35 до 50 — на гонорары артистам. Вот и считайте, какие должны быть цены на билеты и постановочные расходы, чтобы не только выйти в ноль, но и заработать. Отсюда и знаменитые надувные декорации, и тряпочки-занавесочки, и тумбочки, взятые за кулисами Домов культуры. Однажды, волей обстоятельств посмотрев подряд десяток антрепризных спектаклей, я пришла к выводу, что все они строятся вокруг «многоуважаемого» дивана, и отличить скупого антрепренера от щедрого можно только по качеству этого предмета мягкой мебели. Те, кто строит свои доходы на чесе, изготавливают несколько комплектов декораций, потому как диваны передвигаются по стране куда медленнее, чем артисты, и могут не оказаться в нужное время в нужном месте.

Несколько слов о нравах

Когда спрашиваешь хорошего артиста, зачем он позволяет себе опускаться до... он, как правило, о деньгах не говорит. Они за скобками. Речь идет о нереализованности, оскудении репертуарного театра, где все то же самое, но за скудную зарплату, о вымечтанных ролях. Самый распространенный ответ: «За такой-то спектакль мне не стыдно». И это тоже правда. Жена одного безусловного «паровоза» сказала мне доверительно: «Неужели вы не понимаете, что все они нуждаются в той идолопоклоннической любви, которой их одаривают в провинции, она для любого артиста кислород. С тех пор как практически рухнули гастроли государственных театров, эту подпитку дают только антрепризы». Мое недоумение она парировала весело: если бы это им так не нравилось, они бы в разведчики пошли. И тут же с ехидством рассказала историю, которой была свидетельница. Одна известная артистка бродила по рынку от прилавка к прилавку, и никто ее не узнавал. Тогда она не выдержала и голосом, знакомым всей стране, взмолилась: «Может быть, народной артистке кто-нибудь хоть курочку подарит?» Не могла смириться душа с падением рейтинга.

Есть интересные наработки по части реализации билетов. Так, рассказывают, что однажды, зайдя в офис продюсера Александра Гордиенко, увидели завораживающую картину: ходящие по кругу люди исступленно повторяли только одну фразу: «Купи билет. Купи билет». Оказывается, это был тренинг распространителей. Уверяют, что зомбирование публики они проводят успешно.