Итоги № 4 (2012) - Страница 16

Такое, конечно, невозможно. И, как и полагается в соответствии с идеями разделения труда, начинают появляться специализированные структуры, единственная задача которых — оценка ситуации в различных компаниях, продающих за умеренную цену эту информацию. Заинтересованы в этом и банки, поскольку им тоже сложно определить реальную устойчивость бизнеса клиентов.

Затем, когда выясняется, что банки вообще без рейтингов кредиты не выдают или требуют запредельную плату за риск, меняется и финансовая схема самих агентств: они перестают брать деньги от тех, кто пользуется их рейтингами, зато берут их у тех, кто хочет такой рейтинг получить. Все — современная ситуация возникла! Беда только в одном: если тебе кто-то платит деньги, то он имеет право на некоторое снисхождение. Особенно если оно специально оплачивается.

И ладно бы только это. Вся современная экономическая модель построена на стимулировании спроса, только в США масштаб соответствующих действий достигает триллионов долларов в год. Беда в том, что эти механизмы постепенно исчерпывают себя, а это значит, что финансовое состояние компаний начинает ухудшаться. И это уже системный процесс, который требует пересмотра рейтингов, для чего нужно разрабатывать совершенно новые модели.

Я не хочу сказать, что это невозможно в принципе. Однако есть проблема: для этого нужно как минимум признать реальное состояние дел в мировой экономике. Но рейтинговые агентства на это пойти не могут, это не их масштаба решение. В результате они оказались заложниками ситуации: даже если их специалисты понимают что к чему, они не могут спорить с МВФ и статистическими органами государств. Как следствие, агентства выдают заведомо некорректные рейтинги, по большей части завышенные.

В ситуации тотального искажения показателей создание собственных рейтинговых агентств вполне имеет смысл. Они будут в первую очередь снижать показатели конкурентов. Но вот смысл в самой деятельности рейтинговых агентств исчезает полностью. Значит, появляется очень серьезная угроза того, что современный уровень разделения труда в мировой экономике сохранить не удастся — просто потому, что участники экономической деятельности не смогут учитывать все риски своей работы. А сами риски вырастут настолько, что слишком сложная деятельность станет убыточной.

Именно для Евросоюза, где долговой кризис сегодня наиболее острый, эта проблема становится особенно критической. И, понимая, что совокупный спрос будет падать и дальше, можно прогнозировать: экономическое состояние в мире вообще и в ЕС в частности станет ухудшаться, а рейтинговые агентства будут регулярно снижать рейтинги — но все время отставая от реальных событий.

Михаил Хазин

пре­зи­дент ком­па­нии«Не­окон»

В начале марта в швейцарском Базеле пройдет самое значимое для мира элитных часов и ювелирного искусства мероприятие — Всемирная выставка. 1800 самых известных фирм и более 100 тысяч гостей готовятся к этому событию загодя, презентуя новинки и лучшее из лучших имеющихся коллекций. «Итогам» удалось побеседовать с владельцем одной из фирм — участниц салона — швейцарской компании Perrelet Мигелем Родригесом.

— Господин Родригес, каковы ваши планы на Базель-2012?

— Представим всю коллекцию двойного ротора. Уж очень она пришлась по душе покупателям, и наши дистрибьюторы требуют именно ее. Сегодня один из хитов продаж — женский Diamond Flower. Представим мы и Turbine, но уже в новых дизайнерских решениях.

— Это те самые модели, которые недавно были презентованы на российском рынке?

— Не обязательно именно они. Сейчас мы ориентируемся на молодых людей старше 20 лет — активных, неординарных. Впрочем, спрос на Turbine трех лимитированных моделей — Poker, America, Erotic — может быть и со стороны более старших возрастных групп. Например, мужчин, любящих эпатировать, и, конечно, коллекционеров. Россиянам были предложены две модели — Poker и Erotic, а в следующем году придем покорять сердца россиянок.

— Какова ваша стратегия по завоеванию российского рынка?

— Perrelet обладает уникальной технологией — двойной ротор. Вкупе с первоклассным качеством механизмов и статусностью бренда — что может быть более сильным магнитом для потенциальных покупателей? К тому же мы занимаем свободную нишу на рынке: никакой конкуренции и часового каннибализма! Последнее важно не только для нас, производителей, но и для наших дистрибьюторов и партнеров в России.

— В чем уникальность вашей ниши?

— Мы позволяем приобрести дорогой бренд в нестандартном дизайне и за небольшие деньги. Средняя цена модели — около шести тысяч евро.

— Вы оказались в часовом бизнесе случайно?

— Но уже очень давно. Однажды в Барселоне я познакомился с женщиной, у которой в Швейцарии было небольшое производство часов. Она приехала в Испанию найти покупателей на свои бренды, но что-то не задалось. Там было три марки, в том числе и Lotus. Я выбрал последнюю — красивое имя. Сегодня я управляю часовой группой, где работают 5000 человек.

— Но Perrelet и уж тем более Leroy — бренды для самых состоятельных. Не Festina и не Lotus!..

— Прежде всего Leroy. Я горжусь, что приобрел эту марку. А вы бы не гордились? Для меня есть только четыре бренда, составляющих то, что мы называем высоким часовым искусством. И Leroy входит в эту четверку — наряду с Breguet, например. Но Leroy — сама история! Часы этой марки покупали Мария-Антуанетта, Наполеон Бонапарт, королева Виктория, император Бразилии, Наполеон III, императрица Евгения, иранский шах и королева Испании. Бывший владелец бренда выполнял большой заказ для королевской семьи Брунея. Были заказы и от Берлускони, и от глав европейских государств. Мы продолжаем традицию: в этом году должны сделать 250 механизмов, все — суперэксклюзив.

— А Perrelet?

— Perrelet уступает Leroy, но не сильно. Это очень интересный бренд — со своей славной историей, не менее интересной, чем у Leroy.

— Что для вас российский рынок?

— Он крайне важен. Но признаюсь: сама страна для меня важна не меньше. Я давно влюблен в Россию, хотя попал сюда впервые. Для меня Россия — то же, что для мусульманина Мекка. У вас такая история! Я мечтаю однажды проехать по Транссибирской магистрали. Знаю, поезда там не отличаются комфортом, но я готов потерпеть. Очень хочу увидеть четыре символа России — Транссиб, Байкал, Большой театр и Ленинград. Мне вообще кажется логичным, чтобы Россия вошла в Евросоюз, а не Турция. У европейцев и россиян куда больше точек соприкосновения, чем у европейцев и турок. К тому же у России есть все, чего нет у Европы, — территория и природные богатства, а у Европы есть технологии. Пора бы объединиться!

— Может, в вас говорит бывший коммунист?

— Почему бывший? Я остался левым. Из-за этого в свое время мне пришлось бежать из Испании от режима Франко: коммунистам в те годы там приходилось несладко. А я был не просто коммунистом, но ярым сталинистом. Кстати, года два назад в Испании вышла книга «Убийцы Франко» — о людях, мечтавших или призывавших свергнуть диктатора. Сотни имен довольно известных сегодня личностей: директор крупного телеканала, журналисты, министры и ваш покорный слуга — продавец часов.

— Вы теперь занимаетесь брендами для очень богатых. И что вам говорит ваша душа левого?

— Что у меня еще есть и Festina — мой любимый бренд, недорогой и качественный! Все развитие общества — это сплошное противоречие. Например, собственник предприятия стремится уменьшить расходы, а работники хотят повышения зарплаты. Мне проще — я никогда не держал дистанции: у меня нет шофера, секретаря, внешне между мной и рабочими на моих предприятиях — никакой разницы. Что же до политических пристрастий, то левые, как и правые, любят красивые вещи, в том числе и часы.