Итоги № 3 (2014) - Страница 32
— Вас вообще часто приглашали на необычные мероприятия. Звали даже в Голливуд для съемок в роли Джеймса Бонда.
— У меня в Лос-Анджелесе есть очень близкий друг, его зовут Брайан. Канадец по происхождению, он приехал в Штаты и сделал карьеру в музыкальной сфере, а сейчас работает в кинокомпании DreamWorks. Как-то он предложил принять участие в кастинге на роль Джеймса Бонда. Сначала вроде как в шутку, потом идея переросла в серьезное предложение. Но для меня было совершенно нереально принять участие в таком проекте. Регулярный сезон в НХЛ длится полгода, потом еще пару месяцев — плей-офф. Кто меня отпустит?! В общем, потешил я себя мыслью о киношном будущем и отправился на тренировку. А Джеймса Бонда в итоге сыграл Дэниел Крейг.
— Раз уж мы заговорили о кино... Недавно по экранам страны прошел фильм «Легенда № 17», где одним из ключевых эпизодов стала сцена знакомства Валерия Харламова с Борисом Михайловым и Владимиром Петровым. Вы помните, когда впервые увидели своих партнеров по звену — Павла Буре и Александра Могильного?
— Я пришел в ЦСКА в 1986 году, к тому времени Саша Могильный уже играл в Москве. Впервые я увидел его на предсезонной подготовке, в зале для тяжелой атлетики на Комсомольском проспекте. Первое впечатление: ну и машина! Он был настоящим здоровяком по сравнению со мной. Мне тогда было шестнадцать лет, и лежа я не мог выжать штангу весом 60 килограммов. Но уже через год поднимал за тренировку 27 тонн. Павел Буре присоединился к ЦСКА спустя еще два года. Сразу стало понятно, что это очень талантливый и быстрый хоккеист. К сожалению, мы мало играли вместе. С Могильным провели достаточное количество матчей, а вот всей тройкой — считаное число. Хотя сложись все по-другому, это было бы сумасшедшее звено. Не хуже других первых троек ЦСКА и сборной. Хорошо помню чемпионат мира-1989 среди молодежи в Анкоридже, на котором мы выступали вместе. Извините за бахвальство, но соперники тогда были разорваны в пух и прах. И канадцев, и американцев обыграли с разницей в несколько шайб. Потом Виктор Тихонов взял нас с Сашей в Стокгольм, на чемпионат мира среди взрослых. Матчи проходили на только что построенной «Глобен-арене», и сборная вернула себе звание чемпионов мира. После возвращения в честь такой победы мы попросили у начальства квартиры и машины. Но нам не дали, сказали: молодые еще, не заслужили.
— Вы что же, ездили на тренировки на троллейбусе?
— На автобусе. Я ведь в Москве не жил, не имел в столице ни квартиры, ни прописки. Моим пристанищем стала база ЦСКА в Архангельском. В редкие выходные садился на автобус, добирался до «Сокола» или «Аэропорта», потом пересаживался на метро. Или ловил такси. Города толком не знал, мой ежедневный маршрут выглядел так: пансионат ЦСКА — Ленинградский проспект — армейский дворец спорта. Да мне особенно ничего и не нужно было, поскольку одиннадцать месяцев в году я пахал как папа Карло.
— Вячеслав Колосков, возглавлявший нашу делегацию на упомянутом чемпионате мира в Стокгольме, рассказывал: когда Могильный нелегально покинул расположение команды, он начал расспрашивать соседа по номеру, то есть вас. Бился-бился, но так и не понял: то ли вы ничего не знали, то ли искусно это скрывали.
— Мне бы не очень хотелось поднимать эту тему, дело-то касается не только меня. Со стороны Могильного это был очень серьезный шаг. Если я скажу, что ничего не знал, могу выглядеть глупо. Поэтому я предпочитаю отделываться шутками... Это наша с Сашей трагедия, мы пережили ее очень тяжело. До сих пор меня мучает чувство вины перед партнерами и тренерами за то, что тогда произошло. Поэтому я не хочу красоваться в прессе: мол, какие мы были герои. Тогда-то на нас смотрели совершенно по-другому.
— Скажите хотя бы: после возвращения из Швеции давление со стороны КГБ, партийных и комсомольских органов было сильным? Допросы имели место?
— Допросы, мне кажется, слишком сильное слово. Но то, что меня вызывали для общения военные следователи, — факт. Это было не раз и не два, такие беседы продолжались несколько недель. Особого давления я не чувствовал, поскольку о планах Саши знал реально мало. Да, мы жили в одной комнате, но... В конце концов следователи поняли, что я готов ответить за своего товарища — но на льду. Видимо, помогло и вмешательство Виктора Васильевича Тихонова. В общем, недели через две-три вызовы в прокуратуру прекратились и ситуация успокоилась. Хотя меня вполне могли сделать невыездным, как в свое время Игоря Ларионова.
— Мысли о собственном отъезде в НХЛ появились у вас в то время?
— Никаких мыслей на эту тему изначально у меня вообще не было. Могильный ведь предлагал: давай поехали вместе. «Ну куда мне?! — ответил я. — У меня мама, папа». Такие, в общем, были аргументы... И потом, я до конца не верил, что он это задумал всерьез. Нам было по 19 лет, мы только что выиграли чемпионат мира — уровень адреналина в крови зашкаливал. Просто фейерверк эмоций! Вячеслав Колосков, может быть, потому ничего и не понял, что я не прикидывался — был действительно ошарашен произошедшим.
— Однако через год вы последовали примеру Могильного. Что стало отправной точкой такого решения?
— На меня вышли менеджеры «Детройта». Передали несколько писем, объяснили, какие деньги получают игроки НХЛ. Хотя это не было самым главным... К тому времени я провел четыре года на базе ЦСКА. Стал трехкратным чемпионом СССР, двукратным чемпионом мира — но абсолютно ничего не имел. Получал зарплату 250 рублей, даже премиальных нам, молодым игрокам, не полагалось — мы сидели на одном окладе. А тут появилась возможность вырваться из этой клетки, посмотреть мир. Ну и самое главное — поиграть в хоккей на высшем уровне. На современных стадионах, где собирается по 20 тысяч зрителей. Хотя ни одного матча НХЛ даже на видео к тому времени я не видел. Все мое знакомство с заокеанским хоккеем сводилось к матчам в составе ЦСКА против клубов из НХЛ в рамках суперсерии. Помню, в Филадельфии один из американских журналистов спросил: «А вы, Сергей, смогли бы выступить в этой лиге?» «Наверное, хотелось бы попробовать!» — ответил я самоуверенно. И даже не подозревал, как скоро этот вроде бы фантастический вариант станет совершенно реальным.
— На Игры доброй воли-1990 в США вы ехали с пониманием, что домой уже не вернетесь?
— Конкретные детали возникли уже в Америке, буквально в день побега. При этом все произошло гораздо менее драматично, чем у Могильного. После игры сборная приехала в гостиницу: я вышел из автобуса последним и тут же увидел вице-президента «Детройта». Он сидел у входа в отель, ждал меня. В голове мелькнуло: вот оно, все должно случиться именно сейчас. Попросил своего соседа по номеру — не буду называть его имя — задержаться. «Все, я поехал», — говорю. «Да ладно тебе, пошли ужинать», — засмеялся он. Проводил его до лифта, сосед до конца не верил. Этот парень был значительно выше и массивнее меня, и я вдруг испугался: что если его сейчас перемкнет, он схватит меня и утащит наверх? Но все обошлось... Я вышел из гостиницы через боковой вход, сел в машину, через двадцать минут был в аэропорту, погрузился на личный самолет хозяина клуба мистера Илича и улетел. Через четыре часа был уже в Детройте.
— Перед побегом с кем-нибудь советовались?
— Нет, это было абсолютно исключено. Не разговаривал на эту тему даже с отцом. У меня было два товарища, которые нет, не знали, но могли предполагать направление моих мыслей. Все остальные оставались в полном неведении. Время было еще сложное, рисковать не хотелось. Родители узнали все постфактум, из сообщения в программе «Время».
— Помните первый разговор с ними после отъезда?
— Он состоялся недели через три-четыре. Я был в Детройте, с помощью четырех операторов сумел дозвониться в Апатиты. Трубку снял отец, его голос звучал на удивление спокойно. Связь была не очень хорошей, но за несколько минут мне удалось передать все самое важное. Сказал, что все в порядке, чтобы не беспокоились. Потом я много раз спрашивал родителей, как они перенесли эту историю, но отец с матерью не любят распространяться на эту тему. По некоторым косвенным признакам могу судить, что были тонкие моменты... Видимо, за квартирой следили, шла прослушка телефона. Возможно, когда они возвращались с работы домой, что-то лежало не на своих местах. Но прямых последствий не было, никого с работы не уволили. Может, они просто жили слишком далеко от Москвы.