Итальянский след - Страница 12

– Дело в том, что в этой квартире, как вы, наверное, уже слышали, произошло убийство, а владелица квартиры некая Юшкова Светлана Васильевна в данный момент отсутствует.

– Вопрос поняла, – сказала женщина, хотя Худолей не успел ни о чем спросить. – Про убийство слышала. Кого именно убили, не знаю, но некоторые наши жильцы, – женщина кивнула в сторону коридора, где продолжали гневно бесноваться старухи, – утверждают, что эту женщину видели. Бывала она у Юшковой. Более того, она бывала здесь и до Юшковой. Последнее обстоятельство, думаю, вам покажется интересным. Кстати, меня зовут Элеонора Юрьевна. – Она вскинула голову как бы говоря, что готова по этому поводу выслушать самые нелестные замечания.

– А я – Худолей. Валентин, если уж полнее.

– А по батюшке?

– Алексеич.

– Неплохо, – кивнула Элеонора Юрьевна. – Это что касается первой части вашего вопроса. А что касается второй части… Никакой владелицей Юшкова не является. Квартиру она снимала. И платила за нее двести долларов в месяц.

– Сколько?!

– Двести долларов. Другими словами, шесть тысяч рублей. Ваша зарплата, простите, сколько составляет?

– Вдвое меньше.

– А моя втрое, – Элеонора Юрьевна опять по странной своей привычке пустила дым под стол. На этот раз Худолею показалось, что дым поднимается из-под юбки домоуправа, будто там в неведомых глубинах что-то не то пылало, не то плыло. – Вас это не наводит на мысли?

– Наводит.

– Это хорошо. Подобные цифры всех наводят на мысли. И, что самое интересное, на правильные мысли. Безошибочные. У вас ведь безошибочные мысли?

– Надеюсь. Скажите, Элеонора Юрьевна, а кто владелец этой нехорошей квартиры?

Но ответить она не успела – нервно вздрагивающая дверь наконец освободилась от крючка – он как-то обесчещенно откинулся и повис на изогнутом гвоздике. В образовавшуюся щель протиснулись сразу несколько старушечьих физиономий, выстроившихся по высоте в некую гирлянду. Старухи молчали, укоризненно глядя на Элеонору Юрьевну, а она с таким же точно выражением скорбной укоризны тоже молча смотрела на них. Между ними, видимо, происходил в эти мгновения неслышный, но напряженный разговор, полный упреков, обещаний, заверений. Наконец вся эта печальная гирлянда как-то одновременно исчезла, и дверь осторожно прикрылась.

– Может, у них там что-то случилось? – предположил Худолей.

– У них каждый день что-то случается. Как только они появились на свет божий, так и начало случаться. И вот без перерыва уже семьдесят-восемьдесят лет случается. А они все надеются, что вот-вот случаться перестанет. И действительно время от времени для той или иной жилички случаться перестает. Но это уже никого не радует. Возвращаемся к нашим баранам, уважаемый господин Худобед.

– Худолей.

– Пусть будет по-вашему. Так вот, владельцем этой квартиры с некоторых пор стал гражданин… – Элеонора Юрьевна раскрыла пухлую амбарную книгу, поплевав на пальцы, принялась ее листать с конца, потом с начала. Страницы она переворачивала резко, шумно, будто каждая ее чем-то раздражала. Наконец нашла то, что искала. – Величковский его фамилия. Дмитрий Витальевич. Хмырь, пройдоха и шалопут. А до него квартирой владел еще один хмырь. С бомжами связался, устроил в квартире бомжатник. Жили весело, били друг другу морды, ходили обезображенные, хуже некуда, но друг дружку узнавали. На расстоянии. Обшаривали мусорные ящики, сдавали пивные бутылки, попрошайничали, кое у кого пенсия была – тоже шла в общий котел. Пили все, что льется. У вас как по этому делу, по питейному? – Элеонора Юрьевна требовательно посмотрела Худолею в глаза и щелкнула алым своим ногтем по горлу – звук получился мелодичный, но булькающий какой-то. – Увлекаетесь? Злоупотребляете? Признавайтесь!

– Признаюсь.

– Это правильно, – и не спрашивая больше ни о чем, ничего не уточняя, Элеонора Юрьевна достала из тумбочки бутылку водки несъедобного фиолетового цвета с какой-то металлизированной этикеткой, две граненые стопки и ловко, сноровисто наполнила обе до краев. – Набросьте крючок! – бросила она заговорщицки и вынула из тумбочки блюдце с нарезанным соленым огурцом. Худолей хотел было воспротивиться, но, видя неподдельный азарт женщины, ее уверенные, гостеприимные движения, не осмелился возражать.

– Будем живы!

– С весной вас… С наступающей, – невпопад брякнул Худолей и тут же понял, что тост получился не слишком удачным – Элеонора Юрьевна сделала резкий пренебрежительный жест в сторону окна, где по ее предположению и набирала силы весна.

– А! – сказала она и махнула полновато-смугловатой рукой.

Огурец оказался неплохим, на зубах похрустывал так, что, казалось, семечки устроили во рту маленький фейерверк.

– Как огурец? – спросила повеселевшая Элеонора Юрьевна.

– Потрясающе!

– Сама солила. И выращивала, кстати, тоже. Так вот бомжатник, – сказала она без паузы. – Сгорел бомжатник. Квартира выгорела полностью. До бетона. И два бомжа сгорели. Установить личности не представилось возможным. Не осталось ни одного живого места.

– И хозяин сгорел?

– Выжил. За водкой его послали. А он решил, что это несправедливо. Водки-то взял, но домой не пошел. Пристроился под грибком в детском саду. Когда бутылка закончилась и он вернулся, уже пожарные машины разъезжались. Внутри квартиры как у негра… Вот он ее этому самому Величковскому и продал. За бесценок, в общем-то, продал. Повторим?

– Что вы! Что вы! – замахал руками Худолей – он не привык к таким темпам.

– Тоже правильно, – легко согласилась Элеонора Юрьевна. – Хорошего – понемножку. Так вот этот Величковский оказался первоклассным отделочником. Из квартиры сделал конфетку. Евроремонт. Кафель, паркет, испанская сантехника… Ну и так далее. Мебель завез! Телевизор поставил.

– Не такой уж и хмырь?

– Хмырь, – Элеонора Юрьевна сделала отбрасывающий жест рукой. – Двести долларов драл с Юшковой за месяц проживания. Многовато. – Элеонора Юрьевна пошевелила в воздухе растопыренными пальцами, прикидывая значительность суммы. – Но это все ладно. – Женщина в задумчивости, как бы даже не сознавая, что делает, наполнила стаканчик водкой, все в той же задумчивости выпила, закусила огурцом. Во время всех этих действий выражение лица ее не менялось, оставаясь таким же отрешенным. – Я вот что хочу сказать… Вроде как видела я эту девушку, вроде как видела.

– Какую девушку?

– Пострадавшую.

– Вы имеете в виду…

– Да ничего я не имею в виду! – вдруг сказала она раздраженно. – Имеете в виду, не имеете в виду… Путаюсь я в этих словах. Чуть попроще. Я говорю о той зарезанной, которую нашли в юшковской квартире. Во время всех этих осмотров там многие вертелись, и я вертелась. И когда выносили, рядом оказалась. По ней, конечно, пятна всякие пошли, но глаза открытые и выражение оставалось, как у живой… И я сказала себе… Элька, да ты же ее видела! А где, когда, с кем… Ума не приложу.

– Может быть, она подруга Юшковой?

– Вряд ли… Другая кровь.

– В каком смысле?

– Юшкова и эта погибшая… Они разных кровей, такие не становятся подругами.

– Может быть, она приходила с Величковским?

– Вы думаете? – Элеонора Юрьевна склонила голову набок.

– Предполагаю.

– А может, я ее во сне видела?

– Тоже не исключено, – вежливо согласился Худолей, опасаясь сбить женщину с тонких, неуловимых воспоминаний.

– Должна вам сказать, молодой человек, вернее, предостеречь, чтобы вы не слишком доверяли моим словам. Могу очень даже запросто подвести. Меня вот, например, сейчас такое чувство охватило, будто я и вас встречала… Такое может быть?

– Вполне.

– Вы заглядывали когда-нибудь в наш двор до этого кошмарного убийства?

– Не исключено. – Худолей действительно бывал здесь, и не один раз. Так что воспоминания женщины, как выясняется, не столь уж и расплывчаты были, не столь уж и неуловимы. – Скажите, Элеонора Юрьевна… А как бы мне найти этого Величковского?

– Нет ничего более простого. – Она приподняла настольное стекло и, плюнув на палец, подцепила маленький белый прямоугольничек. – Он здесь каждому изловчился сунуть свою визитку. Плиточник! – сказала она таким тоном, будто одно это все объясняло. – Ему нужны заказы. И он раздает визитки десятками. Авось кто-то клюнет и пригласит сделать ремонт.